Иоанн Кассиан Римлянин - Сочинения
\438// Пусть он сопровождает тебя во всякое время; ты будешь размышлять о нем, по заповеди Законодателя (Втор 6), сидя в доме, ходя по пути, засыпая и пробуждаясь; напишешь его на пороге и дверях уст твоих; поместишь его на стенах твоего дома и во внутренних покоях твоей груди, так чтобы в тебе звучало это возвышенное пение, когда кланяешься на молитве, когда поднимаешься и когда приступаешь ко всякому необходимому употреблению жизни, пусть будет эта готовая и постоянная молитва.
глава 11 О совершенстве молитвы, которого можно достигнуть при помощи предыдущего наставленияЭту формулу ум должен содержать непрестанно, пока, укрепившись непрерывным употреблением ее и постоянным размышлением, не отвергнет богатство и обширное имущество всех помыслов. Таким образом, стесненный нищетою этого стишка, с большей легкостью достигнет того евангельского блаженства, которое имеет первенство между другими блаженствами: Блаженны, сказано, нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф 5, 3). Таким образом, став отличным нищим, посредством такой нищеты он исполнит и это пророческое изречение: нищий и убогий да восхвалят имя Твое (Пс 73, 21). И точно, чья нищета может быть больше или святее, как не того, кто, сознавая, что он не имеет никакой помощи, никаких сил, ежедневно просит помощи от чужой щедрости и, полагая, что его жизнь и существо ежеминутно поддерживается помощью Божией, справедливо признает себя нищим Господним, с покорностью ежедневно взывает к Нему: я беден и нищ… Ты — помощь моя и избавитель мой, Боже мой! не замедли (Пс 39, 18). И таким образом восходя к многообразному знанию Бога при Его озарении, начинает потом насыщаться более возвышенными и сокровенными тайнами, согласно с тем, что говорится пророком: высокие горы — сернам; каменные утесы — убежище ежам
\439// (в русском переводе — зайцам) (Пс 103, 18). Это — довольно близко к сказанной мысли; потому что всякий, пребывающий в простоте и невинности, никому не бывает вреден или неприятен, но, довольствуясь своей простотою, только желает предохранять себя от врагов, не стать их добычею; как бы сделавшись духовным ежом, он постоянно защищается покровом евангельского камня (Иисуса Христа) (1 Кор 10, 4; Пс 136, 9), т. е. будучи огражден памятью о страданиях Господа и постоянным размышлением о вышесказанном стишке, избавляется от наветов нападающего врага. Об этих духовных ежах и в книге Притчей говорится: ежи (в русском — горные мыши) — народ слабый — жилища свои сделали в скалах (Притч 30, 26). И точно, что слабее христианина? Что немощнее монаха[102], которому не только не предоставляется никакого мщения за обиды, но не позволено даже легкое молчаливое возмущение внутри? А всякий, преуспевающий в этом состоянии, не только приобретает простоту безвредности, но и, огражденный силою рассудительности, становится истребителем ядовитых змей, имея сокрушенного сатану под своими ногами, и по образу разумного оленя, быстротою духа восходит и пасется на пророческих и апостольских горах, т. е. возвышенных и превосходных тайнах их. Напитанный их пищею постоянной, воспринимая все чувствования псалмов, он начинает воспевать их не как составленные пророком, а как им самим сочиненные, как собственную молитву выражает их с глубоким сокрушением сердца, или, по крайней мере, считает их относящимися к нему и сознает, что изречения их не только исполнились через пророка или на пророке, но над ним ежедневно исполняются. Ибо тогда Божественные Писания для нас становятся яснее, как бы жилы и мозги их открываются, когда опытность наша не
\440// только приобретает, но и предваряет понимание их, и смысл слов раскрывается нам не через изъяснение, а через дела. Ибо, воспринимая то же расположение сердца, с каким воспет или написан псалом, становясь как бы сочинителями его, мы больше предваряем понимание его, нежели последуем. Постигая сперва силу слов, нежели знание, размышляя о них, мы некоторым образом припоминаем, что в нас произошло или происходит ежедневно, что породило в нас нашу нерадивость, или приобрело усердие, или доставило божественное провидение, или обольстило внушение врага, или похитило легкое, тонкое забвение, или причинила человеческая слабость, или ввело в обман тупое незнание; воспевая псалмы, мы это вспоминаем. Ибо мы находим все эти выраженные в псалмах состояния. Поэтому, ясно рассматривая как в чистом зеркале все, что произошло с нами, более действенно познаем, и таким образом научившись у действий, мы не как услышанное, а как совершенное нами, осязательно понимаем, не как усвоенное памятью, а как впечатанное в саму природу вещей, порождаем из внутреннего расположения сердца, так что проницаем смысл их не по чтению, а по предшествующему опыту. И таким образом дух наш достигает той чистоты молитвы, о которой сказано в предыдущем собеседовании, и которая не только не занимается видением какого–либо образа, но и не развлекается никаким голосом, никаким произношением слов, при горячем напряжении ума, при неизреченном восторге сердца, с непобедимой живостью духа возносится; и эту молитвенную чистоту дух, ставши вне всех чувств и видимых вещей, изливает Богу неизъяснимыми стонами и воздыханиями.
глава 12 Вопрос: как помыслы удержать от рассеяния?Герман. Мы думаем, что нам не только преподано это духовное учение, которого мы просили, но ясно и приятно высказано и само совершенство его. Ибо что может быть совершеннее и возвышеннее, как содержать в памяти Бог а
\441// таким кратким размышлением, повторением одного стишка выйти из пределов всего видимого и некоторым образом заключить в краткой речи чувства всех молитв? И потому остается одно, что просим изъяснить нам. каким образом мы могли бы постоянно содержать тот, преподанный нам вместо формулы (правила) стишок (т. е. поспеши, Боже, избавить меня, поспеши), так чтобы по благодати Божией нам освободиться от суетных мирских помыслов и постоянно удерживать духовные?
глава 13 Об изменяемости помысловИбо ум наш, поняв заглавие какого–либо псалма, незаметно отвлекаясь от него, без сознания, как бы в исступлении, переходит к другому тексту Св. Писания. А когда начнет сам в себе размышлять о нем, еще не обозрит его всецело, как приходит на память другое свидетельство, а от этого еще переносится размышлением к следующему, и таким образом дух, всегда, переходя от псалма к псалму, от евангельского текста к апостольскому чтению, от этого к пророческим словам, а отсюда к каким–нибудь священным историям, переносится по всему составу Св. Писания, как непостоянный, как бы блуждающий; ничего не может по своей воле отвергнуть или удержать, полно что–нибудь обсудить, исследовать, только, так сказать, осязает и пробует духовные чувства, а породить, приобрести что–либо не может. Таким образом, дух, колеблясь и блуждая, даже и во время богослужения, как пьяный, развлекается разными предметами, никакой обязанности не исполнит, как должно; например, когда молится, то вспоминает псалом или что–либо другое прочитанное; когда поет, то размышляет о чем–нибудь другом, нежели что содержит текст самого псалма; когда читает, то думает, что то–то надо сделать, или вспоминает о сделанном, и, таким образом, ничего правильно и благо–временно не принимает и не удаляет от себя, водится как бы случайными впечатлениями, не имеет власти удержать
\442// то, чем услаждается, или останавливаться на том. Следовательно, нам необходимо прежде всего знать, как мы могли бы надлежащим образом исполнять эти духовные обязанности или, по крайней мере, этот стишок, который ты преподал нам вместо правила, неизменно сохранять, так чтобы возникновение и конец всех чувствований не волновались в своем круговращении, а состояли в нашей власти.
глава 14 Ответ: как может быть приобретена неразвлекаемость сердца или помысловИсаак. Хотя прежде, когда мы рассуждали о состоянии молитвы, думаю, достаточно сказано об этом предмете, однако поскольку просите повторить вам то же самое, я коротко скажу об утверждении сердца. Три средства делают рассеивающийся ум постоянным: бдение, размышление и молитва[103]. Непрестанное упражнение в них
\443// и непрерывное внимание доставляют душе постоянную твердость, которая, впрочем, не может быть приобретена иначе, как посредством непрерывного, неутомимого занятия делом, совершаемым не по сребролюбию, а в пользу киновии; заранее будут совершенно отвергнуты все заботы и попечения настоящей жизни, чтобы таким образом мы могли исполнить апостольскую заповедь: непрестанно молитесь (1 Сол 5, 17)[104]. Ибо весьма мало молится тот, кто привык молиться только в то время, когда преклоняет колена; но никогда не молится тот, кто даже, преклоняя колена, развлекается блужданием сердца где–либо. И потому, какими хотим быть во время молитвы, такими должны быть и до начала молитвы. Ибо дух наш во время своей молитвы обязательно получает настроение от предшествующего состояния и, молясь, возносится к небесному или погружается в земное теми же помыслами, какими занимался перед молитвою.
