Сергей Волков - Чтобы здоровье наладилось и желание сбылось. Вам помогут святые Серафим и Феогност Вернинские
Тихвинская Слезоточивая икона Божией Матери
В 1383 году на Руси, в новгородских землях, явился образ Тихвинской иноны Божией Матери.
Новгородские купцы, побывавшие в Царьграде, узнали от Патриарха Константинопольского о Тихвинской иконе, которая удивительным образом исчезла из церкви. Невидимо переносимая ангелами, она обходила русские поселения, даруя, как и раньше, утешение, исцеление и помощь. Первыми увидели ее рыбаки на Ладожском озере, потом – на речке Онче вблизи Смоленова, потом она явилась в городе Куков у реки Паши. Везде в честь иконы возводили часовни и храмы. А икона опять исчезала и чудесным образом оказывалась на горе в Тихвине.
Тихвинская икона Божией Матери на Афоне является списком с этой чудотворной иконы. «Слезоточивой» ее называют потому, что 7-го февраля 1877 года она прославилась чудесным истечением слез, чему есть документальное подтверждение. В Афоне со Слезоточивой иконы Божией Матери писались и освящались списки, один из которых был передан пустынниками Русскому императорскому консульству во Львове (тогда Лемберге), в свою очередь подарившему его общине святого великомученика Георгия Победоносца, а второй – преподнесен в дар Иссык-Кульскому Свято-Троицкому монастырю.
Монахов же преклонного возраста, которые остались в монастыре, ждала жуткая участь. Потому что, вернувшись, «коммунары» разрушили практически все святые постройки, надругались над иконами и захватили всю церковную утварь. Но самое страшное они свершили над оставшимися священнослужителями, протестовавшими против вандализма. Кровавая вседозволенность революционных дней не пощадила никого. Большевики изрубили саблями всех, кто находился монастыре.
...Свидетельство Ираклия
Монах Ираклий явился единственным выжившим свидетелем происшедших в монастыре событий, и его воспоминания через духовных его чад дошли до наших дней. Отец Ираклий рассказывал вернинским монахиням следующее.
В монастырь приехали киргизы и стали требовать ценности. Монахи сказали, что у них ничего нет. Киргизы покричали, пошумели и велели к определенному дню приготовить ценности, какие есть, и пригрозили расправой в случае отказа. Тогда часть монахов, в числе которых были отцы Феогност и Пахомий, ушли из монастыря – кто в горы, кто в ближайшие селения. Отец Ираклий и монахи преклонного возраста остались, сказав: «Будь что будет. Мы уже старые и никому не нужны. Как Богу угодно».
В назначенный день оставшиеся монахи закрылись в монастыре и стали служить. Все исповедались, причастились. Киргизы приехали утром, принялись стучать в двери саблями. Монахи не открывали.
«На меня страх напал, – говорил отец Ираклий, – видимо, мне не время было умирать, неготовый я был. Я побежал на колокольню. Ищу, где спрятаться. Метался, метался и подлез под тес, под лист железа. Киргизы выбили двери, зашли в монастырь, стали требовать драгоценности. Иконы побили, забрали церковную утварь – чаши, подносы, кресты. Потом во дворе началась казнь. Я лежал под крышей, и мне все было видно. Было очень жарко, я чуть не сгорел, железо накалилось, хотелось пить, но пришлось все терпеть. Смотрел, как монахам саблями отрубали носы, уши, руки, ноги. Сделают человека, как самовар, он кровью исходит, а я не знаю, что со мной тогда было. – Рассказывая это, о. Ираклий называл замученных по именам и плакал. – Потом одного старца повесили за ноги вниз головой и начали снимать с него кожу. Сняли кожу, дали кожу ему в рот и кричат: «Держи!». Он висит вниз головой, держит кожу. Все окровавлено, все, как куски мяса. Не пощадили никого, всех порубили. Под вечер, к заходу солнца, смотрю, киргизы сели на лошадей и уехали. А я все под крышей лежу. Вижу, появились люди из селений и ушедшие монахи стали подходить. Тогда я стал вываливаться из своего убежища. Упал на пол колокольни, а у меня ни руки, ни ноги не работают. Пить хочу. Я катался по полу, чтобы хоть немного отойти. Потом стал спускаться вниз – не шел, а катился. И когда меня братья увидели, напоили водой:
«Ты живой?» – «Живой». – «Как же ты спасся?» – «Да вот, я на колокольне был». Плачем все. К утру все раненые поумирали. Похоронили всех в общей могиле».
«Крест на Красном обрыве» – Москва: Издательство имени святителя Игнатия Ставропольского, 1996 г.
Когда известие о страшной бойне в монастыре дошло до ушедших в горы и селения монахов, они сразу же все вернулись. Долго оплакивали они своих собратьев по вере. А потом предали их земле, соблюдая все православные каноны. После этого некоторые из монахов остались для продолжения службы и возрождения монастыря. Не знали только они, что в 1919 году большевики окончательно разгонят их и закроют Свято-Троицкий мужской миссионерский монастырь.
Отец же Феогност сразу после похорон своих братьев по вере перебрался в город Верный. Оставаться в монастыре ему было опасно, ибо красные комиссары прознали, что из-за него им не удалось добраться до главной реликвии монастыря.
Там, в горах, недалеко от города в Аксайском ущелье, на месте, указанном Господом, он вместе с знакомыми ему по Свято-Троицкому монастырю иеромонахом Серафимом и монахами Анатолием, Ираклием, Пахомием начали строить скит. После чего отец Феогност стал там постоянно жить. Людей, которые приходили к нему туда за советом, он постоянно призывал в годину смуты хранить христианское мужество, взирая на Крест Христов. Иногда монахи прятали у себя несчастных, которых преследовали большевики. Причем они никогда не обращали внимания на национальность и вероисповедование бедняг. Потому что помнили, что милосердие существует для всех. Очень часто Феогност лечил таких беглецов. Отварами из трав и святыми молитвами. И почти всегда люди быстро выздоравливали.
Место, где находился скит, было чудесным. Любого, кто приходил сюда, потрясала величественная картина. Вокруг яркими голубыми красками переливались горные склоны, все покрытые уникальными тянь-шаньскими елями. Летом тут всегда слышался веселый гомон птиц. А совсем рядом величественно шумела бурная горная река Аксай. Именно этот скит и стал последним пристанищем Феогноста. Именно здесь он был убит 11 августа 1921 года…
О последних днях и трагической гибели Серафима и Феогноста будет рассказано в следующей главе.
...В 2011 году природа как будто бы вспомнила, что давно не проверяла на прочность наш любимый город. Сначала 1 мая было сильное землетрясение. Да такое, что половина алматинцев провела ночь на улице, боясь вернуться в свои дома. Кстати, некоторые дома оказались повреждены. Особенно старой постройки. А уж сколько народу попало в больницы с сердечными приступами и гипертоническими кризами из-за природного катаклизма – и не сосчитаешь.
Дальше больше. 17 мая над городом пронесся ураган жуткой силы. В некоторых районах Алматы со строек уносило бетонные блоки, и они летали, как бабочки. Но больше всех пострадали горы Заилийского Алатау. Так в Иле-Алатауском национальном парке лес был поврежден на территории 480 гектаров. Погибло около 100 тысяч кубометров деревьев. А ведь, чтоб вырастить новую сосну в 20 метров (именно такие и росли здесь), нужно не менее 150 лет…
Церковь я посещаю нечасто. Но тут пошел. Потому как не было уже уверенности в том, что злые силы природы отстанут от лучшего города на свете. И знал, кого о защите и помощи просить, ведь были на нашей земле такие иеромонахи Серафим и Феогност, которые жили еще в Верном и всегда молились об избавлении города и его жителей от природных бед. Помолился в храме об этом и я. Хорошо так помолился. Потому что верил: Серафим и Феогност нам помогут. Недаром они в этих горах и упокой свой нашли.
А рядом со мной молились другие прихожане. И кто-то услышал мою молитву, да подхватил. А вскоре уже все, кто был в церкви, возносили молитвы святым Серафиму и Феогносту, чтобы заступились перед Богом за наш чудесный град, защитили его от стихии.
И вы знаете, все лето прошло очень спокойно. Даже обычно дико жаркая температура не мучила алматинцев. Все ждали, что в июле-августе опять будет под 40 градусов и выше и может возникнуть опасность селевых потоков из растаявших моренных озер в высокогорье. Но нет. Температура практически все время колебалась максимум в районе 30 градусов. Из-за непривычно же частых кратковременных дождей многим алматинцам лето вообще показалось слишком прохладным. Зато не было больше никаких бурь, землетрясений и других природных катаклизмов.
Леонид Вересов (Алматы)
Я немец по национальности. Понятно, что когда распался СССР, поспешил с женой, детьми и тещей уехать на историческую родину. Хотя у нас в Каскелене (городке, находящемся неподалеку от Алматы) все было нормально – свой дом, друзья, рядом красивейшие горы… Но работы уже почти не было, у нас на предприятии половину коллектива уволили. Не стал ждать, что и меня уволят. Списался с двоюродным дядей в ФРГ и уехал в 1993 году туда.
