Джед МакКенна - Духовное просветление: прескверная штука
Просветлённый смотрит на жизнь как на сон, поэтому как же он может отличить правильное от неправильного, добро от зла? Как может одно развитие событий быть лучше или хуже, чем другое? Какое реальное значение имеет всё во сне? Ты проснулся, и сон ушёл, словно его никогда и не было. Все персонажи и события, казавшиеся столь реальными, просто исчезли. Просветлённый может ходить и говорить во сне, но он никогда не спутает сон с реальностью.
Просветление относится к истине. Оно не про то, чтобы стать лучше или счастливее; это не личный рост или духовное развитие. От хорошей рекламы просветления побледнеет самый крутой моряк. Нет игры с большей ставкой ни в этом мире, ни в любом другом, и ни в каком другом измерении. Цена истины – всё, но никто не знает, что значит это всё, пока не заплатит. Говоря ещё проще, просветление имперсонально, тогда как то, за что обычно выдают просветление крайне персонально. Мы ещё поговорим об этом подробнее, поскольку я полагаю, что именно этому посвящена вся моя жизнь, и этот дом, и эта книга. Пока же достаточно сказать, что одна из решающих задач на пути к просветлению это выяснение того, чем просветление не является.
***
Интересно видеть, кто приходит в дом и как. Ясно, что они не появляются сразу с чемоданами и не ведут себя как дома. Марла приехала из Калифорнии с Энни, своей семилетней дочерью, чтобы побыть здесь. Она узнала об этом месте через сломанный телефон, или от кого-то, кто был здесь, или что-то в этом роде. Но Сонайа так просто никого не пускает. (Я обо всём этом не знал, пока Энни не рассказала мне). Марлу с Энни отослали в город снимать комнату и посоветовали им приходить ежедневно, чтобы увидеть, что они из себя представляют.
Энни также рассказала мне о домашних делах, о кухне, расписании принятия ванн и других хозяйственных вещах. Похоже, она неплохо во всём этом разбиралась, и я, как всегда, был удивлён, узнав получше, насколько сложным судном управляет Сонайа, и делает это мастерски.
– Тебе нравится Сонайа? – спросил я Энни.
– Сонайа это любовь, – ответила она, как будто спрашивать подобное было очень глупо, и, видимо, так оно и было.
Сонайа появилась пять лет назад и сразу взялась за дело. В первые несколько месяцев её пребывания здесь я узнал, что она около двадцати пят лет состояла в Международном Обществе Сознания Кришны. Ей приходилось также вести домашние и кухонные хозяйства. Её религиозная преданность не меняется, объяснила она мне. Когда она состояла в обществе, на самом деле она была не с людьми, а с Кришной, и сейчас она на самом деле была не со мной, она была с Кришной.
Я понял это. Не сразу, но постепенно я осознал, что во всём, в каждом действии, каждую секунду дня, она практиковала сознательное посвящение себя своему господину. На первый взгляд всё выглядело так, как будто она готовит еду для людей, или моет полы из своего чувства чистоты, или улаживает сложности различных групп людей им на выгоду, или управляет случайным ашрамом для меня, но когда я привык к ней и стал действительно обращать внимание на то, как она обращает внимание, э-э, на всё, тогда я понял. Она присутствовала в каждом моменте, и каждый момент был посвящён Кришне. Это не имело ничего общего со мной, или домом, или вообще со всем, что здесь происходит. Сонайа делала то, что делала Сонайа, здесь было просто то место, где она это делала.
Но чем, или кем, был для неё Кришна? Был ли он синекожим юношей с портретов? Возница Арджуны? Вишну? Брама? Я не знаю. Сонайа никогда ни в каком смысле не была моим студентом. Она никогда меня ни о чём не спрашивала, и у меня никогда не возникало желания перевести своё мировоззрение на её язык, или её на свой. Она обладала самой прекрасной и цельной верой, которую я когда-либо имел честь наблюдать. Она могла бы командовать армиями, или управлять народами с той же явной лёгкостью, с которой она управляла этим домом. Она сияла. Она всегда была лучистой и мягкой, даже когда была жёсткой. Если в нашем доме и был мистик, то это была Сонайа – мистическое существо. Она обладала безусильной точностью и невозмутимостью всегда и во всём. Она над и вне всех дел и работ, в которые постоянно погружена. Она, как и я, – существо другого порядка, но ни гусеница, ни бабочка. Я не знаю, что ей движет, но я глубоко благодарен, что она рядом.
На мой взгляд Сонайа, конечно, была посланницей небес. Без неё не было бы дома. Не было бы книги. И меня, лепечущего без умолку. Я бы и так лепетал, но вероятно, слушателем моим был бы только полуголодный и смертельно скучающий пёс. Я люблю эту планету, эту вселенную, и этих людей, и одной из причин моей любви является та магия, что удерживает всё это вместе. Когда я смотрю на Сонайю, я вижу эту магию наиболее ясно.
***
Энни приводит меня в восторг. Я, правда, не способен формировать связи со взрослыми людьми, но кошки, собаки и дети – другое дело. Энни брала меня за руку и вела через сады за летней кухней к канаве, протянувшейся вдоль дороги. Везде полным полно тайн и чудес и она должна обязательно с кем-то поделиться этим, иначе она просто взорвётся от постоянного притока тайн и чудес. Сейчас я её перепускной клапан. Рассказав кому-нибудь о конкретной чудесности каждого чуда, она вычеркивает это из всё время пополняющегося списка и идёт дальше. У меня не хватило времени получше разглядеть следы оленя в грязи на поле соседней деревни, потому что нам нужно добраться до почтового ящика, чтобы осмотреть паутину вместе с пауком и жертвой, потом к большущему дубу – там пустое птичье гнездо, потом к берёзам возле речки – там обитаемое птичье гнездо, и нам надо спешить, иначе у нас не будет времени поиграть в салочки перед медитацией.
Немного разумного планирования могло бы сэкономить наши силы, но Энни невероятно полна энергии и естественным образом не задумывается о тех, кому повезло меньше. Тем не менее, я смог выдержать первые две-три минуты догонялок. Потом прыжки, кувырки, танцы и воображаемые классики сделали своё дело, и я был вынужден перейти на менее энергичные занятия – стоны и одышку. Я повалился в траву в ожидании санитаров с носилками. Энни помогала мне ждать, сидя на моей груди и подпрыгивая.
***
Медитация с 17-30 до 19-00. Никто не обязан медитировать, но в этот промежуток времени всех просят сохранять тишину. Я много не медитирую, но обычно занимаюсь этим рано утром, и поэтому я люблю воспользоваться преимуществами этой тишины и посидеть на переднем крыльце или в гостиной. В общем, принято, что в это время любой может подойти и поговорить со мной. Иногда приходит один человек и рассказывает о своих настоящих делах, иногда образуется группа, и получается более широкая игра. У меня нет предпочтения. Для меня это обычное приятное время.
Материал, который я преподаю, не представляет для меня проблем или затруднений. Вероятно, это и означает быть мастером. Я знаю предмет сверху донизу, изнутри наружу. Я бы мог учить во сне, и, возможно, я так и делаю. Но затруднения возникают при восприятии информации. Всё или большинство из того, что я говорю, предназначено для определённого места в воспринимающем уме, но там всегда уже что-то есть. Это никогда не пустая коробка, ждущая, чтобы её наполнили. И коробка не просто уже чем-то наполнена, она находится под охраной, возможно под очень серьёзной охраной. Если бы я преподавал литературу для восьмиклассников, всё дело бы состояло в поддержании интереса, чтобы оставалась открытой связь, пока я загружаю новую информацию, но здесь совсем иное. Никто не приходит сюда, чтобы впервые встретиться с духовным измерением. Каждый приходит уже с образованием, которое во всех практических смыслах никуда не годится. Вот с чем мне приходится иметь дело, а я не мастер в подборе ключей к черепным коробкам, я просто делаю всё от меня зависящее и знаю, что успех и неудача не в моих руках.
Поразительно, как отчаянно мы цепляемся за наши убеждения. Как показывает история, скорейшим путём привести приличных людей в состояние ярости является вмешательство в их систему верований. Для тех, кто так делает, есть название – еретик, и исторически предписанные ему наказания более жестокие, чем для других типов обидчиков. Дело в том, что когда люди приходят ко мне, их убеждения надёжно покоятся на месте. Никто не подходит ко мне с просьбой уничтожить его нелегко добытые убеждения. Они хотят надстроить сверху того, что уже есть, и продолжать держать тот курс, который уже взяли. Уничтожение, однако, это именно то, что им нужно. Если, конечно, они хотят пробудиться.
Но есть большое "если". Как много из них действительно хотят этого? По моему мнению, лишь доля процента ищущих даже просто выбрали правильное основное направление. Я бы также отметил, однако, что процент несколько выше, если рассматривать группу людей, выбравших этот дом, или эту книгу, или меня и это послание. В настоящее время послание, которое вы найдёте в этой книге, и которым я делюсь с приходящими в дом людьми – просветление без всяких духовных атрибутов – чрезвычайно необычно. Я говорю, что больший процент людей, сидящих со мной, или читающих эту книгу, желает просветления, какое оно есть на самом деле, потому что мы все получаем именно то, чего хотим. Если вселенная посадила вас передо мной или вложила эту книгу в ваши руки, значит, скорее всего, вы ближе остальных к честной встрече с жёсткой реальностью своего положения. Это работает в обе стороны – когда появляется учитель, ученик готов.
