Оливье Клеман - Оливье Клеман Истоки. Богословие отцов Древней Церкви
Григорий Нисский
Великое огласительное слово, 25.
Вот почему
таинство воплощения Слова содержит в себе весь смысл загадок и символов Писания, все значение видимых и невидимых созданий. Кто познал таинство креста и гроба, тот познал смысл вещей. Кому ведомо сокрытое значение воскресения, тот знает цель, ради которой Бог изначально сотворил все.
Максим Исповедник
Ambigua.
Итак, Воплощение — это также плод длительного исторического развития, долгого телесного, земного созревания. В этой перспективе Ириней Лионский, автор II века, разработал целое богословие истории как мощного ритма последовательных Договоров–Заветов Бога (с Адамом, Ноем, Авраамом, Моисеем…), в которых испытывается свобода человека, а все более малый «остаток» человечества сосредотачивает в себе всеобщее ожидание Его, пока необходимое «да!» женщины, Марии, не позволяет, наконец, осуществиться полному соединению Божественного и человеческого. История и сегодня продолжается, путь Жизни открыт и не воспрещен. Человек современной эпохи с ее титаническим духом захотел, «не успев даже стать взрослым», устранить всякое различие между Богом и собой. Но только в терпении святых, которые медленно и упорно ткут нить общения, и сегодня совершается переход от Богочеловека к Богочеловечеству.
Поистине безрассудны те, кто не хочет дождаться времени возрастания… В неведении Бога и самих себя эти ненасытные и неблагодарные… не успев даже стать взрослыми, хотели бы… устранить всякое различие между нетварным Богом и едва сотворенным человеком. Вначале творению следовало появиться, и только затем смертное должно было быть побеждено и поглощено бессмертием, а человек — вполне стать образом и подобием Божиим в результате свободного различения добра и зла.
Ириней Лионский
Против ересей, 4, 38, 4.
Таким образом, Рождество предстает перед нами как тайное второе творение. Воспринятое и восстановленное начало отныне устремляется к завершению, уже присутствующему в недрах истории подобно огненному семени. Христос полностью являет человека; человек полностью обретает во Христе «образ Божий», составляющий его суть, влекущий к себе, тот, который ему теперь надлежит претворить в «подобие Божие». В нижеприведенном тексте Григория Назианзина упоминаются ясли, где рядом с воплощенным Логосом приютились alogoi (то есть бессловесные, не понимающие смысла) животные. Ориген говорил, что весь космос — это logos alogos, невысказанный и потому замкнутый в абсурде смысл. Воплощение Логоса — Смысла — полностью выявляет его.
Я тоже хочу восславить величие этого дня: нематериальное воплощается, Слово становится плотью, невидимое — видимым, неосязаемое — осязаемым, вневременное обретает начало, Сын Божий становится Сыном Человеческим: это Иисус Христос, всегда один и тот же — вчера, сегодня и вовеки… Вот торжество, празднуемое нами сегодня: приход Бога к людям для того, чтобы мы пришли к Богу; или, точнее, чтобы мы возвратились к Нему и, совлекшись ветхого человека, облеклись в нового, и как умерли в Адаме, так же обрели жизнь во Христе, родились и воскресли вместе с Ним… Чудо не создания, но, скорее, вос–создания… Ибо этот праздник есть мое усовершение, мое возвращение в первоначальное состояние, к первому Адаму… Почитай Рождество, освобождающее тебя от пут зла. Воздай честь этому малому Вифлеему, даровавшему тебе рай. Поклонись этим яслям: благодаря им ты, лишенный смысла (logos'a), вскормлен Божественным Смыслом, самим Божественным Логосом.
Григорий Назианзин
Слово 38, на Рождество.
Празднование рождения Слова во плоти означает нераздельно и прославление Марии, «Матери Бога». Следующий сирийский гимн сосредотачивает в себе парадоксы «апофатической антиномии»: Бог–Творец и — беспомощный младенец…
Блаженна она, приявшая Духа, даровавшего ей непорочность.
Она соделалась храмом, где обитает Сын небесных высот…
Блаженна она: через нее восстановлен род Адамов, покинувшие дом Отчий вновь приведены к Нему…
Блаженна она, в пределах тела своего заключавшая Беспредельное, что наполнило небеса, но не было объято ими.
Блаженна она: принеся нашу жизнь в дар Прародителю, породившему Адама, она обновила разрушенную тварь.
Блаженна она, кормившая грудью Воздвигающего морские волны.
Блаженна она, носившая могучего Держателя мира, обнимавшая и ласкавшая Его.
Блаженна она, даровавшая пленникам Освободителя, который поборол их тюремщика.
Блаженна она: ее губы касались Того, Чье пламя рождает огненных ангелов.
Блаженна она, вскормившая своим молоком Того, Кто дает жизнь всем мирам.
Блаженна она: все святые блаженствуют благодаря ее Сыну.
Благословен Святый Божий, зачатый тобой.
Иаков Серугский
Гимн Богоматери,
Девственность Богоматери не исключает эрос, но освобождает его. Люди всегда знали — и древнейшие гимны подтверждают это, — что любовь неотделима от смерти. Фрейд также вынужден был поставить рядом eros и thanatos (смерть). Девственное материнство, плодоносящая девственность Марии означает освобождающее вмешательство трансцендентного с целью вырвать любовь из объятий смерти, исполнить в зачатке ожидание человечества и всей Вселенной, положить начало всеобщему преображению. Мы рождаемся, чтобы умереть. Иисус же родился, чтобы жить не знающей мрака и границ жизнью и сообщить ее нам. Григорий Назианзин показывает, как воплощенный Бог принимает на Себя все условия нашей безвыходной конечности: соблазн, голод, жажду, усталость, мольбу, слезы, скорби, рабство, превращающее человека в вещь, крест, гроб, ад. И все это — не из болезненного мазохизма (ничто не может быть более чуждым святоотеческому духу!), но ради исправления и исцеления нашей природы, ради освобождения блокированного множеством потребностей желания, ради преодоления отчуждения и смерти, ради крестного преображения разрывов тварного бытия в источник живой воды.
[Бог] воплотился, и человек стал Богом, потому что соединился с Богом и составляет с Ним одно. Ибо величайшая полнота воссоединилась с человеком, чтобы я стал Богом, поскольку Он стал человеком… Здесь, внизу, у Него нет отца; там, наверху, — нет матери: это говорит о Его Божественности… Он был завернут в пелены, но, восстав из гроба, сбросил покровы… Он не имел ни вида, ни красоты… но на горе [Фаворской] воссиял и стал ослепительнее солнца в предвосхищении Его будущей славы
Как человек, Он принял крещение, но как Бог — уничтожил наши грехи; он не нуждался в очищении, но возжелал освятить воды. Как человек, Он подвергся искушениям, но как Бог — восторжествовал над ними и побуждает нас к упованию, ибо Он победил мир (Ин. 16, 33). Он терпел голод, но Он накормил тысячи человек, и Он же есть хлеб, сшедший с небес (Ин 6, 41). Он был мучим жаждой, но Он же возгласил: Кто жаждет, иди ко мне и пей, и обещал верующим, что они станут источниками живой воды (Ин. 7, 37—38). Он знал усталость, но Он же — покой, уготованный всем труждающимся и обремененным (Мф. 11, 28) .. Он молится, и Он же исполняет молитвы. Он плачет, и Он же осушает слезы. Он спрашивает, где погребли Лазаря, ибо Он человек; и Он же воскрешает Лазаря, ибо Он — Бог. Он продан за ничтожную цену в тридцать сребреников, и Он же выкупил весь мир дорогой ценою, ценою собственной крови… Он страдал и мучился ранами, и Он же исцеляет всякую болезнь и всякое страдание. Он был вознесен на крест и был пригвожден к нему, и Он же восстановил нас благодаря древу жизни… Он умирает, и Он же дарует жизнь и разрушает смерть Своею смертью. Он был погребен, но воскрес. Он сходит в ад, но выводит оттуда людские души…
Григорий Назианзни
Третье богословское слово, 19—20.
Это происходит потому, что Иисус, пребывая не только в нравственной, но и в онтологической солидарности со всеми людьми (ибо Он «единосущен» нам, обладает одной с нами сущностью «по человечеству», согласно учению IV Вселенского Собора), остается постоянно открытым Первоначалу, Источнику Божества, Отцу, неизменно пребывающему в Нем, и действующему в Нем животворящему Духу (ибо, по учению того же Собора, Христос «единосущен Отцу и Духу по Божеству»).
Отец целиком был в Сыне, совершая через Его воплощение таинство нашего спасения. Сам Отец не воплощался, но сопричастен воплощению Сына. Также и Дух целиком был в Сыне, не воплощаясь вместе с Ним, но совершая во всецелом единстве с Ним таинственное Воплощение.
Максим Исповедник
Вопросы к Фалассию, 60.
Итак, жертва Христова ни в коем случае не была жертвой, которую требовал Отец и которая была бы единственным средством удовлетворить Божественное правосудие, погасить гнев Бога и сделать Его благосклонным к человечеству. Такой взгляд означал бы возврат к небиблейскому пониманию жертвы, как это показал недавно Рене Жирар. В приведенном ниже тексте Григорий Назианзин отвергает эту концепцию, обращаясь к несовершившемуся жертвоприношению Авраама.
