Дмитрий Мережковский - Жанна дАрк
Целых пять лет, от тринадцатого года до восемнадцатого, длится борьба ее с Голосами, такая же, как у св. Франциска Ассизского. «Чти отца и матерь твою…» – «Если кто не возненавидит отца и матери своей, тот не может быть Моим учеником». – «Самое тяжкое из всего, что пришлось мне вынести в жизни, – это уход от отца и матери», – могла бы сказать и Жанна, так же как Франциск.[140] «Но будь у меня сто отцов и сто матерей, я все равно от них убежала бы!»[141]
XV
Жанна обратилась за помощью к троюродному дяде своему, Дюрану Лаксару, жившему в соседнем с Домреми селении Бюрей, ближайшем к городку Вокулёру, и сообщила ему пророчество о Деве: «Францию погубила Жена, а Дева спасет». – «Жена» – королева Изабелла Баварская, а «Дева» – Жанна.[142]
Дядя согласился отвести ее в Вокулёр, к тамошнему коменданту, сиру Роберу дё Бодрикуру. Это был человек не глупый и не злой, но грубый, пьяный и распутный, похожий на всех тогдашних ратных людей; пахло от него конюшней, кабаком и домом терпимости.[143]
Бедная крестьянская девушка, в красной заплатанной юбке, но с лицом, озаренным нездешним светом, смело вошла в находившийся высоко над городом замок, протеснилась сквозь толпу полуразбойничьей-полурыцарской челяди и, услышав Голос: «Вот он!» – прямо подошла к сиру Роберу и сказала:
– Я к вам от Мессира. Пошлите сказать Дофину, чтоб он крепко держался, но битвы врагам не давал… потому что до Преполовения (половина Пятидесятницы, празднуется от христианской Пасхи до праздника сошествия Святого Духа) Мессир поможет Дофину… Воля Мессира, чтобы Дофин был королем, и, вопреки всем врагам своим, он им будет: я это сделаю, отведу его на королевское венчание…
– Кто же такой этот Мессир? – спросил Бодрикур с удивлением.
– Царь Небесный, – ответила Жанна.
Молча посмотрел сир Робер сначала на нее, потом – на дядю Лаксара и, наконец, пожав плечами, сказал:
– Отведи ее назад, к отцу, надавав ей пощечин![144]
XVI
Жанна вернулась в Домреми. Люди смеялись над ней, указывая на нее пальцами:
– Вот кто восстановит королевский престол и спасет Францию![145]
Думали, что она «порченая»: «Видно, с Жаннетой что-то попритчилось у Фейного дерева!»[146]
Страшный сон приснился отцу Жанны: будто бы она убежала из дому с ратными людьми.
– Если бы это с нею и вправду случилось, я бы хотел, чтоб вы утопили ее своими руками, а если этого не сделаете вы, то я сделаю сам! – говорил он сыновьям своим, Жану и Пьеру, и по тому, как говорил, видно было, что сделает.[147]
Глаз с нее не спускали родители, чтоб не убежала, и, думая образумить ее, хотели выдать замуж за молодого поселянина, но она отказала ему, потому что была уже обручена иному Жениху – Царю Небесному.[148] И, обманутый будто бы ею, жених подал на нее жалобу в суд, где, робкая всегда и стыдливая, Жанна удивила всех такою смелостью, как будто суд был для нее привычным делом.[149]
Вскоре после того, в мае 1428 года, отпросилась она из дому к беременной тетке, дядиной жене, чтобы ухаживать за ней после родов.[150]
Знала, что уходит навсегда из родного селения. Весело как будто прощаясь со всеми, только с той из подруг, которую любила больше всех, Овиеттой, не имела духу проститься и прошла мимо дома ее потихоньку.[151]
Знала ли, что делает с отцом и с матерью? Знала. «Когда я убежала в Вокулёр, отец мой и мать едва не лишились рассудка».[152]
Снова идет в Вокулёр и здесь поселяется у дядиного друга, Леруайе, тележного мастера; помогает жене его по хозяйству: стряпает, шьет, вяжет, прядет; посещает больных и каждый день ходит в замковую церковь, где маленький певчий, видевший, как молится она, «в восхищении», навсегда запомнил ее озаренное нездешним светом лицо.[153]
Снова, как девять месяцев назад, Жанна идет к сиру Роберу Бодрикуру и говорит ему так же смело, как тогда:
– Знайте, мессир, что Господь снова велел мне идти к Дофину, чтобы, взяв у него ратных людей, освободить Орлеан и отвести Дофина в Реймс, на венчание![154]
Сир Робер, выслушав ее на этот раз внимательно, призадумался и уже ничего не сказал о пощечинах, но отослал ее все-таки ни с чем.
В городе заговорили о ней, и кое-кто уже начинал ей верить. Первый поверил один из ратных людей коменданта, молодой лорренский рыцарь Бертран дё Пуленжи, а за ним – Жан дё Метц – тоже молодой рыцарь.[155]
– Как же нам быть, сестрица? – говорит ей дё Метц. – Неужели из Франции изгнан будет король и все мы сделаемся англичанами?
– Я пришла к сиру Роберу, чтоб он отослал меня к Дофину. Но ему до меня и горя мало, – ответила Жанна. – А между тем до Преполовения надо мне у Дофина, потому что спасти Францию не может никто, кроме меня… хотя мне лучше хотелось бы сидеть у бедной матушки моей, за прялкой… Но я должна, должна идти! И пойду, если бы даже пришлось мне на коленях ползти, потому что этого хочет Мессир!
– Кто этот Мессир? – спросил ее дё Метц, так же как Бодрикур.
– Царь Небесный! – ответила Жанна.
– Вот вам слово, что я отведу вас к Дофину! – вдруг воскликнул дё Метц и, подавая ей руку, как бы в знак торжественной клятвы, спросил:
– Когда же в путь?
– Лучше сегодня, чем завтра, а завтра лучше, чем потом!
– Так и пойдете в женском платье?
– Нет, в мужском![156]
XVII
Девять месяцев, от мая 1428 года до февраля 1429 года, длятся переговоры Жанны с Бодрикуром; девять месяцев она «беременна»: «Тяжко мне ждать, как женщине, готовой разрешиться от бремени. Я больше не могу терпеть!»[157]
Сир Робер написал о Жанне Дофину и в ожидании ответа отправил ее в город Нанси к лорренскому герцогу Карлу II, больному и старому, который надеялся, что Жанна, «святая» или «колдунья», его исцелит.[158]
Кажется, больше всего убедило и капитана Бодрикура в «колдовстве» или «святости» Жанны ее исполнившееся предсказание о великом поражении французов в Рувейском бою.[159] Но, чтобы узнать наверное, откуда она, от Бога или от дьявола, сир Робер попросил священника заклясть ее, и тот окропил ее святой водой, говоря: «Если ты – благое, приблизься; если ты – злое, рассыпься!» Жанна не «рассыпалась»: была, значит, «благое».[160]
По возвращении ее от герцога Лорренского получен был ответ Дофина с требованием послать Жанну к нему.
Кое-кто из ее вокулёрских почитателей заказал для нее портному мужское платье – камзол и штаны, а башмачнику – высокие сапоги со шпорами. Сир Робер купил ей коня. Волосы подстригла она в кружок, как у молоденьких мальчиков и у св. Маргариты.[161]
«Как-то вы пройдете такой путь, когда всюду ратные люди?» – остерегали ее, но она отвечала спокойно: «Я ничего не боюсь… Бог строит мне путь, для этого я и пришла!»
«Ну, Жанна, ступай, и будь, что будет!» – сказал ей сир Робер на прощанье, когда в февральское туманное утро выезжала она из Вокулёра через Ворота Франции.[162]
Ехали глухими тропами в лесах, укрываясь от Годонов, Хвостатых. Войлоком обертывали копыта лошадей, чтоб по мерзлой земле и камням не стучали.[163]
Ночью Жанна спала одетая между Бертраном дё Пуленжи и Жаном дё Метцем, и шепотные велись под одним одеялом беседы молодых людей с Отроком-Девой. «Жанна была так целомудренна, что ни одной дурной мысли не приходило нам в голову», – вспоминали они об этих беседах.
«Сделаете ли вы, Жанна, то, что говорите?» – спрашивали они.
«Сделаю, – отвечала она. – Я по воле Божьей иду, и Братья мои небесные (Ангелы) говорят мне, что надо делать… Вот увидите, как милостиво примет нас благородный Дофин!»[164]
XVIII
Кто Карл VII – сын ли короля Карла VI или герцога Орлеанского – этого никто не знал наверное, ни даже он сам; знала только мать его, королева Изабелла Баварская, «Иродиада Нечистая», «Большая Свинуха», – та самая, что сделала из благородных Лилий Франции подстилку Леопарду Англии.[165] «Так называемый Дофин» – позорный титул несчастного Карла в государственных грамотах, подписанных королевой-матерью:[166] «так называемый» значит «ненастоящий». Год рождения Карла, 1403-й, совпадает с тем годом, когда прелюбодеяние матери его с герцогом Орлеанским было в наибольшем разгаре. Страшное оружие в руках англичан – то, что не только для них, но и для самих французов Карл VII – сомнительный сын короля Франции Карла VI, а колыбельный младенец Генрих VI – несомненный сын английского короля Генриха V и внук французского короля, следовательно, единственный законный наследник обоих соединенных престолов, английского и французского.
