Брюс Милн - Евангелие от Иоанна
4. Фома (20:24–31)
Сначала воскресший Христос явился в этом Евангелии одному человеку, Марии Магдалине. Второй раз Он появился перед группой учеников. Третий раз сочетается и индивидуальное, и групповое явление. Оно происходит в группе, но с особым вниманием на отдельном человеке, на Фоме.
Когда Иисус являлся ученикам, Фомы среди них не было (24). Это могло быть чисто случайно, но в рассказе есть намек на то, что его отсутствие и его отношение взаимосвязаны. Очень нелегко и, может быть, немудро составлять окончательное мнение о тех, кто следовал за Христом, по той скудной информации, которая предоставляется в данном Евангелии. Это относится и к личности Фомы. До этого в Евангелии о нем говорится дважды: сначала в 11:16, где он выражает безропотную, но внушительную преданность Иисусу; он хочет пойти с Ним в Иерусалим и, если надо, умереть за Него; в 14:5 он говорит от имени всех тех, кто не понял даже основного смысла слов Иисуса о Его «уходе к Отцу». Слишком мало информации, чтобы составить какое–либо определенное мнение о нем. Возможно, мы можем нарисовать себе портрет преданного, но в некоторой степени лишенного воображения человека, который верит только тому, что видит. Неплохое качество само по себе, но обладающие таким темпераментом имеют ограниченную интуицию, и поэтому могут пропустить много положительного и полезного в жизни. Если это описание подходит Фоме, с той или иной степенью точности, то его отсутствие после распятия вполне объяснимо. Смерть Иисуса стала таким ошеломляющим фактом, что ему было необходимо уединиться, чтобы полностью осознать и смириться с происшедшим. Поэтому, когда Иисус приходит на Пасху вечером, Фомы нет среди учеников.
Бурные свидетельства остальных, несомненно, вторящие словам Марии: мы видели Господа (ср. 18), очевидно, не производят на него никакого впечатления. Он провозглашает свое условие, при котором уверует: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю. Отрицание в последней фразе стоит под ударением, вероятно, «Я никогда не поверю»[285]. В результате имя Фомы стало навеки нарицательным: «Фома неверующий».
Неделю спустя, в первое поминовение воскресения, ученики опять собрались вместе, на этот раз и Фома тут, и опять случилось чудо: Иисус появляется среди них (26)! Опять Он произносит Шалом, как и в первый раз. Мир во всем проявлении теперь их. Затем Иисус обращается к Фоме: Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим (27). Эти слова выявляют провал Фомы. Он получил апостольское свидетельство, которое есть основа веры (30, 31), но не поверил ему.
Здесь мы видим два чуда для Фомы. Первое — это то, что Иисус действительно воскрес из мертвых и сейчас явился к нему. Но, во–вторых, условия, поставленные Фомой, исполняются, что доказывает: Иисус действительно их услышал. «Другой мир» Святого Духа слышит наши мольбы.
Откликнулся ли Фома на приглашение Иисуса, об этом не говорится. Но, скорее всего, нет, так как ему не было нужды. Кроме того, тот страх, который появился у него при виде Иисуса, не позволил бы ему исполнить такое грубое действие.
Присмирев в присутствии Иисуса, он произносит свое великое признание: Господь мой и Бог мой! (28). «Для него, неверующего, главным доказательством воскресения Христа стала встреча с Ним: Иисус имеет Божественную природу, и в Нем Сам Господь явился к нему»[286]. Иисус принимает признание Фомы без колебания, в отличие от будущих последователей, когда к ним обратились подобным образом (Деян. 3:12; 10:26; 14:14 и дал.). Это его право.
Таким образом, Евангелие совершает цикл. Иоанн начинал Евангелие со слов признания божественности Иисуса: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (ср. коммент, к 1:1). Теперь этому признанию божественности еще не воплощенного Господа вторит признание от смертного грешника: Господь мой и Бог мой! В некотором смысле это завершает рассказ Иоанна.
Далее Иисус говорит о блаженстве: блаженны не видевшие и уверовавшие (29). Передавая эти слова, Иоанн, несомненно, думает о читателях и I в., и XX в., которые, «доселе не видя», могут быть уверены, что стоят не ниже Фомы. В самом деле, по мнению Иисуса, это более выгодная позиция, так как на них распространяется особое блаженство: «которого не видевши, любите» (1 Пет. 1:8).
Соответственно, Иоанн заканчивает данную заключительную главу изложением цели своего писания (30, 31). Гл. 21, вполне возможно, была написана позже и добавлена к Евангелию перед тем, как оно стало распространяться (см. ниже коммент. к 21:1). Однако это не означает, что последняя глава менее вдохновенна или значительна. Ее особый вклад заключается в откровении гл. 1—20 в продолжающейся жизни церкви.
Утверждая цель своего послания (30, 31), Иоанн при составлении данного Евангелия отобрал только самое основное из того, что сотворил Иисус пред учениками Своими… дабы вы уверовали, что Иисус есть Христос, Сын Божий, и, веруя, имели жизнь во имя Его (31). Карсон замечает, что «подробно исследовать каждое слово и фразу в ст. 31 — значит исследовать всю книгу»[287].
Слово «веруя» имеет в рукописи две различные и грамматически допустимые формы (ср. коммент. во введении, раздел «Цель написания и дата»). Первый вариант — это сослагательное наклонение, со значением «продолжайте верить», т. е. цель Иоанна — побудить христиан держаться за веру и укрепляться в ней. Второй вариант — это сослагательный аорист со смыслом «верить решительно»; в этом случае — намерение Иоанна укрепить веру в Христа в читателях. Первое намерение Иоанна — наставническое, второе намерение — проповедническое. В сравнении последнее оказывается сильнее. Однако если мы возьмем проповедническое намерение за первичное (а проповеднический контекст данного Евангелия не требует дополнительных подтверждений), то вполне возможно, что намерение Иоанна — наставлять и ободрять читателей через написанное (что также достигается через изучение и толкование Евангелия на протяжении веков).
Мы благодарим Господа за свидетельство Иоанна, благодаря которому мы получили через Святого Духа это великое Евангелие. С помощью этого Евангелия те, кто еще находится во тьме, могут выйти на свет и получить свет прославления и свободу в Иисусе Христе, а те, кто уже шагает при свете, могут выйти на путь наставничества и шагать более уверенно и плодотворно.
Ключевая тема в заключительной части гл. 20, как и всего Евангелия, — это природа веры. В частности, выделяются четыре аспекта веры.
1. Здесь мы узнаем о муках веры. Случай с Фомой указывает на то, что вера не всегда, и даже далеко не всегда, может быть открытой. «Верую, Господи! помоги моему неверию» (Мк. 9:24) — это крик души, доносящийся из глубины веков. Как показывает нам здесь Фома, вера — это борьба с неверием, временами мучительная.
В сомнении Фомы прослеживается несколько основных составляющих. Во–первых, его характер. Личность Фомы, вероятно, была частью его проблемы, если описание, данное нами выше, правильно. Мрачный, пессимистически настроенный человек, сомневающийся во всем, что ему говорят. Такие люди обычно думают, что Евангелие «слишком хорошо, чтобы быть правдой»; что история не может иметь счастливый конец. Поэтому воскресший Господь — это неправда. Такое отношение часто сопровождается скрупулезной добросовестностью. Они считают, что если счастливый конец и бывает, то только у других, мы этого не заслуживаем и поэтому для нас это не может быть правдой.
Другая составляющая — это уединение. Фома удалился, от других учеников, вероятно, пытаясь справиться со своими проблемами самостоятельно, или, возможно, он более не был солидарен с ними. Какой бы ни была причина, он пропустил явление Господа и поэтому был наказан неделей мучительных сомнений. Иисус обещал быть со Своими людьми, даже если двое или трое соберутся во имя Его (Мф. 18:20). Он скорее будет с компанией верующих, чем с верующим–одиночкой. Это показывает, «как много могут потерять христиане, не посещающие регулярно собрания народа Божьего… Проповедь, которую мы пропускаем без нужды, может содержать как раз то сообщение, в котором нуждается наше сердце. Собрание для восхваления и молитвы может быть как раз тем, где наше сердце найдет утешение, поддержку и воодушевление»[288].
Третья составляющая — это противоречие. Суровый факт распятия сокрушал Фому. Ничто по значительности не могло сравниться с этим: ни бурное свидетельство учеников, ни ясное учение Писания, ни даже Сам Иисус. Часто корень сомнения лежит именно здесь. Какое–нибудь необычное происшествие врывается в наш мир и внешне противоречит всему тому, что мы знаем и во что верим, и когда мы вспоминаем и постоянно размышляем над этим происшествием, оно вытесняет все остальные реалии из нашего мира, включая Слово и обещание Господа.
