Ганс Кюнг - Христианский вызов
Тем самым она помогает христианам и одновременно получает одобрение нехристиан: поскольку их убеждения уважаются и их ценности однозначно подтверждаются без того, чтобы, посредством догматического фокуса, включать их в число христиан и христианскую церковь, говоря: «Вы, собственно, и так уже (анонимные!) христиане».
Поскольку таким образом понятие христианства не размывается и не расширяется произвольно, но рассматривается точно и принимается буквально, возможно:
избегать любой нехристианской путаницы (предельная однозначность) и одновременно сохранять открытость для всего нехристианского (максимальная терпимость).
в. Согласно этому критерию, христианство означает не исключительность единственной религии, дающей спасение только своим адептам, но уникальность, которая основана на Иисусе Христе. В отношении мировых религий это означает:
не абсолютное господство одной религии, которая, проповедуемая с позиций исключительности, пренебрегает свободой других;
не синкретическое смешение всех столь противоречащих друг другу религий, которое, гармонизируя и скрашивая различия между ними, подавляет истину;
но скорее самостоятельное, бескорыстное христианское служение людям, которое не разрушает ничего ценного в этих религиях, однако ничего и не воспринимает без критики: в дифференцированном признании и отклонении тех или иных положений других мировых религий христианство должно действовать среди них как критический катализатор и точка кристаллизации их религиозных, этических, медитативных, аскетических, эстетических ценностей.
В рамках такой установки церковь и сегодня может и должна благовествовать об Иисусе Христе всем людям, чтобы именно таким образом сделать возможным подлинно индийское, китайское, японское, индонезийское, арабское, африканское христианство: экуменизм не только в узком конфессионально–церковном, но в универсально христианском смысле.
3. Быть христианином означает: следуя за Иисусом Христом в сегодняшнем мире, действительно по–человечески жить, действовать и умирать — в счастьи и несчастьи, жизни и смерти, уповая на Бога и помогая людям.
а. Почему нужно быть христианином? Совершенно прямой ответ: чтобы действительно быть человеком! Что это означает?
Не может быть христианского бытия за счет человеческого бытия. Однако и наоборот: не может быть человеческого бытия за счет христианского бытия. Не существует христианского бытия рядом, выше или под человеческим бытием: христианин не должен быть внутренне расколотым человеком.
б. Таким образом, христианство — это не надстройка и не базис человечности, но, в лучшем смысле слова — преображение или возвышение человека, возвышение, при котором человек и другие формы гуманизма сохраняются, отрицаются и превосходятся:
они утверждаются, когда утверждают человечность;
они отрицаются, когда отрицают христианство, самого Христа;
они превосходятся, так как христианство может полностью воспринять в себя все человеческое даже во всей его негативности.
в. Это означает: христиане являются не меньшими гуманистами, чем все гуманисты. Однако они рассматривают все человеческое, воистину человеческое, гуманное, они рассматривают человека и его Бога, гуманность, свободу, справедливость, жизнь, любовь, мир, смысл на основании этого Иисуса, который для них является конкретно определяющим = Христом. Основываясь на нем, они полагают, что не могут разделять любой гуманизм, который просто утверждает все истинное, хорошее, красивое и человечное, но действительно радикальный гуманизм, который может интегрировать и преодолеть все неистинное, нехорошее, некрасивое и нечеловечное: не только все позитивное, но также — и здесь решается, на что годится та или иная форма гуманизма — все негативное, даже страдание, грех, смерть, бессмысленность.
г. Итак: следуя за этим Иисусом, человек может и в сегодняшнем мире не только действительно по–человечески действовать, но и страдать, не только жить, но и умереть. Для него сияет смысл и там, где должен капитулировать «чистый разум», в том числе в бессмысленном бедствии и грехе: поскольку он и там, в позитивном и негативном, понимает, что его поддерживает Бог. Тем самым вера в Иисуса Христа дарует мир с Богом и с самим собой, однако она не затушевывает проблемы мира. Она делает человека действительно человечным, ибо действительно ближним, готовым помочь людям: без ограничений (в служении, отказе, прощении) открытым для другого, кто сейчас нуждается в нем, в «ближнем».
Б. Кто такой Христос?
4. Христос — это не кто иной, как исторический Иисус из Назарета. Не священник, не политический революционер, не аскетичный монах, не благочестивый моралист, он провокационен во все стороны.
а. Не принадлежащий к священническому истэблишменту: в Иерусалиме существовал религиозно–политический истэблишмент (саддукеи), и многие впоследствии рассматривали Иисуса как его представителя.
Однако: Иисус не был священником. Он был «мирянином», что было необычно — неженатым, и предводителем движения мирян. Он также не был профессиональным богословом: он не создавал великих теорий и систем. Он проповедовал скорый приход Царства Божьего не научно, простейшими словами, сравнениями, историями, притчами.
б. Не политический революционер: тогда существовала революционная партия (зилоты), и многие, например в Южной Америке, сегодня рассматривают его в качестве такового.
Однако: он, в любом случае, не был политическим, социальным революционером. Если бы он осуществил земельную реформу или сжег долговые расписки в архиве и организовал восстание против римских оккупационных властей, как это произошло во время иерусалимской революции после его смерти, сегодня его уже давно забыли бы. Однако он провозглашал ненасилие и любовь к врагам.
в. Не аскетичный монах: в эпоху Иисуса в Палестине существовало хорошо организованное монашество (ессеи, Кумран), и монахи всех времен в оправдание своего образа жизни всегда охотно ссылались на него.
Однако: Иисус вовсе не уходил из мира, не отделялся и не направлял никого, кто хотел стать совершенным, в большой Кумранский монастырь на Мертвом море. Он не основал ордена с правилами, обетами, аскетическими заповедями, особыми одеяниями и традициями.
г. Не благочестивый моралист: в то время существовало движение, направленное на восстановление морали: фарисеи. Нередко позже Иисуса рассматривали как «нового Законодателя».
Однако: Иисус не учил никакому «новому закону», технике благочестия и не интересовался моральной или юридической казуистикой, а также какими бы то ни было вопросами истолкования закона. Он возвещал новую свободу от власти закона: любовь без границ.
Итак: мы уже многое поняли об Иисусе, если не пытаемся вписывать его в систему координат истэблишмента и революции, эммиграции и компромисса: он разрушает все схемы, он провокационен направо и налево. Он, очевидно, ближе к Богу, чем священники, одновременно свободнее от мира, чем аскеты, моральнее, чем моралисты, и революционнее, чем революционеры.
Почему же его нельзя классифицировать? Это связано с тем, чего он хотел. Чего же он, собственно, желал?
5. Иисус не провозглашал никакой богословской теории или нового закона, не провозглашал самого себя, но Царство Божье: дело Божье (= волю Божью), которое осуществится и которое идентично делу человека (= благу человека).
Личность Иисуса отходит на второй план перед лицом его дела. Однако дело Иисуса — это дело Божье в мире: грядущее вскоре Царство Божье.
а. Царство Божье: весть Иисуса была далеко не такой сложной, как наши катехизисы или учебники богословия. Он возвещал грядущее Царство Божье в образах и притчах: возвещал, что дело Божье победит, что будущее принадлежит Богу.
Итак:
Не только постоянная, существующая от начала творения власть Бога, представляемая иерусалимскими иерархами, но грядущее Царство Божье эсхатологического времени.
Не насильственно созидаемая религиозно–политическая теократия или демократия зилотских революционеров, но ненасильственно ожидаемое непосредственное, неограниченное, всемирное господство самого Бога.
Не суд мести в пользу элиты совершенных (в понимании ессеев и кумранских монахов), но радостная весть о безграничной благости Бога и безусловной благодати именно для потерянных и бедствующих.
