Джордан Омэнн - Христианская духовность в католической традиции
Религиозное возрождение в Англии девятнадцатого века, кульминацией которого явилось Оксфордское движение, в определенном смысле можно считать всходами семян, посеянных Бэйкером и Челлонером. По словам Тьюро-Дангена, христианство превратилось в тихую, непритязательную, холодную, привычную формальность, в один из атрибутов развитого общества; казалось, оно не имеет никакого отношения к сверхъестественному, не было ни благочестия, ни горячей ревностности и еще меньше мистичности.[680] Требовалось оживить молитвенную жизнь, о чем свидетельствует выход в свет под эгидой англикан английских переводов трудов Фенелона, Гроу, Лаллемана, св. Франциска Сальского, Скуполи и Упражнений св. Игнатия. Особого внимания заслуживает три личности — Фабер, Ньюмэн и Мэннинг, хотя можно было бы говорить и о других, например, об Уайсмэне, Аллаторне и Хедлее, содействовавших религиозному возрождению в Англии.[681]
Работы о духовной жизни Фабера (1814–1863), ораторианина, хорошо известны в англоязычном мире. Они, правда, не типичны для англичан, так как Фабер предпочитал стиль св. Альфонса Лигуори, и сегодня редко даже упоминаются, хотя и не по причине содержащейся в них доктрины, а в первую очередь именно из-за стиля. Признанный проповедник, Фабер писал в тем же цветистым слогом, каким и проповедовал, а потому работы его чересчур пространны, с растекающейся по древу мыслью. Пурра так характеризует книги Фабера: они "наполнены доктриной, но и словами тоже… Проповедник и писатель неразлучны в Фабере. Когда он пишет, он говорит; говорит же он с наслаждением, не замечая, кажется, как бежит время".[682]
Из восьми написанных Фабером книг шесть представляют собой тексты для медитаций на темы христианских тайн, выдержанные в русле школы Берюлля (ничтожность человека перед Богом Создателем и центральное место тайн Христа в процессе освящения души), а две книги посвящены духовному руководству.[683] Лучшими его книгами являются All for Jesus (Все Христу) и Growth in Holiness (Возрастание в святости). Тема его духовных сочинений определена в работе The Creator and the Creature (Создатель и создание), где он утверждает, что его цель — написание "учебника элементарного благочестия", и продолжает мысль: "Все наши обязанности перед Богом, да и перед самими собой в неменьшей степени, основаны на том, что мы — создания. Религия в целом базируется на чувстве, что мы — создания".[684] Следовательно, первая обязанность человека — воздавать хвалу Богу, что осуществляется прежде всего в любви. "Отнюдь не гармоничность религиозных доктрин, не абсолютная простота религиозных заповедей, не сверхъестественная сила оказываемой помощи делают религию религией, но тот факт, что она есть выражение личной любви создания к Создателю".[685]
В остальных работах о духовной жизни Фабер все так же сосредоточен на том, что тайны Христа — центр христианской святости.
Чем был бы мир без Иисуса?… Землей без надежды и счастья, без любви и мира, обременительным прошлым, томительным настоящим, ужасом неопределенного будущего — вот какой была бы земля, если допустить невозможное, то есть что не было Иисуса… Кроме того, Иисус неотделимо связан с сокровенной жизнью каждого из нас. Он для нас больше, чем кровь в венах. Мы знаем, что Христос нам жизненно необходим; но мы не в состоянии даже и вообразить всю меру этой необходимости. Ни в чем в жизни мы не можем обойтись без Иисуса… Но если Он так насущно необходим нам в жизни, то насколько же больше будет потребность в Нем в смертный час? У кого хватит духа умереть без Него?[686]
Фабер четко оговаривал, что пишет богословие духовной жизни не для избранных; следуя духу основателя ордена ора-ториан св. Филиппа Нери, он пишет книгу наставлений для обычных христиан, приняв самое правильное решение — сделать ее средоточием тайну Иисуса Христа. Учение Фабера было настолько оптимистичным, что некоторые подвергли его критике за чрезмерно облегченное представление о христианском пути и за отсутствие даже упоминания о необходимости аскезы и самоотречения.
В двух своих книгах о духовном руководстве: Возрастание в святости и Духовные собеседования (Spiritual Conferences), — Фабер предстает перед нами необычайно тонким психологом, хорошо разбирающимся в различных направлениях духовной жизни. Как и большинство авторов, он делит путь к совершенству на три этапа: этап начинающих ("прекрасное время, столь прекрасное, что никто не замечает его великолепия, пока не оставит его позади и не оглянется на него"); затем, этап терний и аскезы ("необъятное дикое пространство, полное искушений, борьбы и изнурительных тягот, трудов и страданий"); и наконец, этап, которого достигают лишь избранные души ("место высшей молитвы, смелых самораспятий, мистических испытаний и взлетов сверхчеловеческого самоотречения и самоуничижения").[687] Фабер считал, что наиболее благочестивые христиане в какой-то момент переходят на второй долгий этап, на котором обычно и оканчивается их жизненный путь; поэтому именно для них он пишет свои работы.
Генри Эдвард Мэннинг (1832–1892), основатель ордена об-латов св. Карла, в 1875 г. стал кардиналом и играл ведущую роль на Ватиканском Соборе. Как и другие члены Оксфордского движения, он был горячим приверженцем поклонения Святому Духу и написал в связи с этим две книги: The Temporal Mission of the Holy Ghost (Миссия Святого Духа в мире сем) (1865) и The Internal Mission of the Holy Ghost (Сокровенная миссия Святого Духа) (1875). Подобно тому, как пребывание Святого Духа в Церкви из века в век составляет основу ее непогрешимости, так и пребывание Святого Духа в душах верных составляет источник их святости.
Другими главными работами Мэннинга являются: The Glories of the Sacred Heart (Прославление Святого Сердца) (1876) и The Eternal Priesthood (Вечное священство) (1883). Именно книга о священстве имела наибольший успех, и главным образом ей Мэннинг обязан тем, что имя его не забыто, хотя его богословие священства, традиционно и ортодоксально выдержанное, не добавляет ничего нового к богословию в этой области. К сожалению, Мэннинг обвинял монашество за утверждение, что священникам не дано достичь высшей степени совершенства; его также смущал термин "секулярный священник"[CXIII] как ассоциирующийся непосредственно со смыслом обмирщенный священник. За исключением этого, учение Мэннинга сходно с учением Ньюмэна, однако его литературный стиль гораздо ближе к стилю Фабера.
Джон Генри Ньюмэн (1807–1890) был прежде всего первоклассным апологетом и, хотя в свое время он был главным авторитетом в этой области, дать оценку его деятельности во всей полноте станет возможным только по прошествии определенного времени. Он не был духовным писателем в строгом смысле слова, как не занимался и вопросами аскетики и мистики ex pofesso; тем не менее в его проповедях имеются ценные прозрения, связанные с богословием духовной жизни. Он предполагал написать книгу о благочестии, но так никогда и не завершил ее. Работа Meditations and Devotions (Медитации и молитвы) была составлена на базе оставшихся после смерти Ньюмэна материалов и опубликована ораторианином У. П. Невиллем в 1895 г.
И до перехода в католическую Церковь, и будучи лидером Оксфордского движения, Ньюмэн стремился к внутренней жизни и был глубоким молитвенником. Его тянуло к уединению, и уже в шестнадцать лет он был убежден, что Бог призвал его к целибату. Более того, он был абсолютно уверен, что им водительствует внутренний свет, который, постепенно делаясь более ярким, должен открыть ему Божественный замысел о нем. Вдохновенный рассказ о поисках истины и о переходе в католическую Церковь свидетельствует о духовной жизни, отличавшейся сокровенностью, абсолютной покорностью Божиему замыслу, а также тем, что водитель-ствовала ею нерушимая вера в Божественное Провидение. Так, Ньюмэн пишет:
В чем мое счастье — ведомо Богу, но не мне. Нет единого образца счастья и благополучия; то, что подходит одному, не годится для другого. И пути, ведущие к совершенству, весьма и весьма различны; целительные средства, потребные нашим душам, очень разнообразны. Вот и ведет нас Бог разными путями; мы знаем — Он желает нам счастья, но в чем оно и каков наш путь — мы не ведаем… Препоручим же себя Ему и не смутимся, каким бы странным путем Он нас ни вел… Будем уверены в правильности выбранного Им пути и в том, что Он приведет нас не к тому, что лучше по нашему разумению, и не к тому, что было бы лучше для кого-то другого, но к тому, что будет самым лучшим для нас.[688]
Уже исповедуя абсолютную зависимость от Бога и уже после того, как ему был открыт божественный замысел о нем, Ньюмэн смирял себя мыслью, что "есть много людей, гораздо лучших от природы, чем я, одаренных более благими естественными дарами и менее оскверненных грехом. Однако Ты в Своей непостижимой любви ко мне избрал меня и причислил меня к Своему стаду".[689]
