Жозе Сарамаго - Евангелие от Иисуса
Под прочими я разумею тех, кто не подвергся пыткам и не был казнен, а умер своей смертью. Дьявол и мир жестоко искушали их, и, чтобы побороть искушения, они умерщвляли свою плоть молитвами и постом, и тут бывали курьезные случаи: некий Джон Скорн, к примеру, провел столько времени, молясь на коленях, что там появились мозоли, а еще говорят – эй, Пастырь, это уже тебя касается, – что он сумел заманить Дьявола в сапог, ха-ха-ха. Меня – в сапог? – удивился Пастырь, ну, это пустые бредни: для этого сапог должен быть размером с нашу землю, и мало того – должен еще найтись охотник сапог этот надеть, а потом снять. Только молитвами и постом? – перебил его Иисус, обращаясь к Богу, и тот ответил: Да нет, они еще будут терзать свое тело болью и оскорблять его грязью, носить вериги и власяницы, бичевать себя, иные не будут мыться в продолжение всей жизни, другие удалятся в лесную глушь и будут кататься там в снегу, чтобы победить назойливые притязания плоти, искушаемой лукавым, чья первейшая цель – сбить душу с пути истинного, прямиком ведущего на небеса, подсылая своим жертвам нагих красавиц и жутких чудищ, прельщая их роскошью и наслаждением, запугивая и смущая, много есть у Дьявола орудий, которыми он мучает бедного человека. Ты все это будешь делать? – спросил Иисус у Пастыря. Почти все, отвечал тот, я ограничусь малым: возьму плоть, от которой отказался Бог, плоть, со всеми ее скорбями и радостями, с ее цветением и дряхлением, свежестью и гнилью, но вот страх, пожалуй, это не мой инструмент, ибо, насколько мне помнится, не я измыслил грех, и расплату за него, и страх, с той поры неотделимый от человека. Замолчи, нетерпеливо перебил его Бог, грех и Дьявол суть два названия одного и того же. Чего? – спросил Иисус. Моего отсутствия. А почему ты отсутствуешь – ты отступился от человека или он отошел от тебя? Я никогда не отступаю. А когда отступаются от тебя, ты смиряешься? Когда отступаются от меня, это значит, что меня ищут. Ага, а если не находят, то вина лежит на Дьяволе? Нет, в этом виноват не он, а я – не успел вовремя появиться там, где меня искали, и эти слова он произнес с такой неожиданной и пронзительной грустью, словно внезапно обнаружил пределы своего могущества. Продолжай, сказал Иисус. Иные, медленно заговорил Бог, удаляются в дичь и глушь, селятся в пещерах, знаясь только с бессловесными тварями, иные становятся затворниками, третьи поднимаются на высокие столбы и живут там годами – их называют столпниками; голос Бога слабел и затухал, перед мысленным его взором проходили бесконечной вереницей тысячи, тысячи, тысячи мужчин и женщин, направляющихся в скиты, монастыри и обители, среди которых были и бедные грубые лачуги, и величественные дворцы. Они останутся там, чтобы служить нам с тобой с утра до ночи бдениями и молитвами, у них у всех – одна цель и одинаковая судьба: они умирают с нашими именами на устах, хоть сами и зовутся по-разному – бенедиктинцами, бернардинцами, кармелитами, францисканцами, картезианцами, доминиканцами, тринитариями, иезуитами, августинцами, гильбертинцами, капуцинами, и еще много, много, много прочих имен будут носить они, так много, что жаль, не могу я вскричать: Господи Боже, да сколько же вас! В этот миг Дьявол сказал Иисусу: Ты заметил, надеюсь, что есть два способа лишиться жизни – стать мучеником или же отречься от мира: и им мало дожидаться смерти, которая явится к ним в урочный час, нет, они так или иначе спешат к ней навстречу сами: либо на кресты, костры, виселицы, колеса, рога, под секиры, стрелы и копья, копыта, в зубы и когти, живыми в могилу, либо затворясь в кельях и скитах, в монастырях и неустанно карая себя за то, что явились на свет во плоти, которую дал им Бог и не будь которой, негде было бы обитать душе, и все эти муки и пытки измыслил, поверь мне, не Дьявол, говорящий с тобой сейчас. Это все? – спросил Иисус у Бога. Нет, не все, еще будут войны. И войны будут? И войны, и прочие способы смертоубийства. Кое о каких мне известно, я и сам мог погибнуть, когда была резня в Вифлееме, и жалею, что уцелел тогда, не пришлось бы теперь ждать распятия. Это я привел другого твоего отца в нужное время к нужному месту, чтобы он мог услышать то, что опять же моей волей выболтали воины Ирода, и в конечном счете спас тебе жизнь. Спасти жизнь, чтобы отнять ее, когда тебе будет это нужно и выгодно, – это все равно что два раза убить. Цель, сын мой, оправдывает средства. Да уж, судя по тому, что изрекли твои уста, так оно и есть: отречение от мира, затворничество и отшельничество, муки и пытки, а теперь еще и войны, а что за войны? Ох, все и не перечислишь, но самые жуткие – те, что затеют против нас с тобой приверженцы бога, которого пока еще нет. Как же это может быть: бог, если он и вправду бог, всегда был и всегда будет. Согласен, понять это трудно, а объяснить еще трудней, однако все именно так и будет: придет новый бог и набросится на нас с тобой, а те, кто к тому времени последует за нами.., нет, у меня слов нет, чтобы изъяснить тебе, какие кровопролития и мясорубки, какие побоища учинят обе стороны: вообрази мой алтарь во Храме Иерусалимском, только раз в тысячу больше, а на место жертвенных животных поставь людей, но и тогда не сможешь ты представить себе отчетливо, чем были крестовые походы. А что это такое и почему ты говоришь о них в прошедшем времени, когда они еще только будут? Вспомни, что я и есть время и потому для меня все, что должно произойти, уже произошло, а все произошедшее происходит и поныне. Расскажи мне о крестовых походах. Видишь ли, сын мой, место, где мы с тобой беседуем, равно как Иерусалим и прочие области, лежащие от него к северу и западу, будут захвачены приверженцами этого нового, малость припозднившегося бога, а наши с тобой сторонники постараются изо всех сил изгнать их с земли, по которой ты делал свои первые шаги и которую я столь охотно и часто посещаю. Чтобы изгнать с нее римлян, владеющих ею сейчас, ты приложил не слишком много усилий.
Я толкую тебе о будущем, не сбивай меня. Ладно, продолжай. Ты на этой земле родился, жил и умер. Я пока жив! Я же тебе объяснял: с моей точки зрения, между тем, что было, и тем, что будет, разницы нет никакой, и будь добр, не перебивай меня, если не хочешь, чтобы я замолчал. Ладно, молчать буду я. Ну так вот, чтобы очистить этот край, ставший колыбелью новой религии, от нечестивых, недостойных владеть землей, которая будет называться Святой в память того, что ты в ней родился, прожил и умер, будут лет двести кряду с запада одна за другой приходить огромные армии отвоевывать пещеру, где ты явился на свет, и гору, где его покинешь, и прочие, менее важные святыни – основания, как видишь, более чем достаточные. Это и будет называться «крестовые походы»? Да. Ну, и достигнут их участники своей цели? Нет, но народу уложат множество. А сами они? Их самих тут погибнет столько же, если не больше.
И все это – во имя нас с тобой? Да, они отправляются в поход, твердя «Такова воля Божья», а умирая, будут шептать «Так Богу угодно», и это будет славная, красивая смерть. А мне сдается, что жертва несоразмерна с грехом. Сын мой, для спасения души надо пожертвовать плотью. Это или что-то в этом роде я от Тебя уже слышал, а вот любопытно, что по этому поводу думает Пастырь. Я думаю, что ни один здравомыслящий человек не решится утверждать, что во всех этих кровопролитиях, резнях и побоищах был, есть или будет повинен Дьявол, и разве что злонамеренный клеветник припишет мне ответственность за появление бога, которому суждено стать врагом нашего, этого вот. Мне кажется несомненным и очевидным, что вины на тебе нет, а что до этой мнимой ответственности, говори, что Дьявол как воплощение лжи никогда не сможет сотворить бога, который есть истина. Но кто же тогда породил его, нового бога? – спросил Пастырь, и Иисус не нашелся что ответить. Умолкнувший Бог продолжал хранить молчание, а из тумана донесся голос: Быть может, этот Бог и тот, кто станет его соперником, – не более чем гетеронимы. Чьи? – с любопытством осведомился другой голос. Пессоа, вымолвил первый голос, и слово, искаженное туманом, прозвучало как Персона {Многозначный смысл этого эпизода, чрезвычайно важного для понимания философии автора, передается игрой слов.
Фамилия великого португальского поэта Фернандо Пессоа (Pessoa), создавшего нескольких разноименных двойников – гетеронимов, существовавших и творивших независимо от его воли, означает «лицо, персона, особа», а также – «человек».
Не хочет ли Сарамаго сказать этим, что Бога творит поэтическое воображение?}. Иисус, Бог и Дьявол сначала притворились, будто ничего не слышали, но тотчас испуганно переглянулись, ибо есть у страха такое свойство – сближать и объединять.
Прошло время, туман молчал, и Иисус задал вопрос таким тоном, будто ответ мог быть только утвердительным: Все на этом? Бог, поколебавшись, устало ответил:
Нет, еще осталась инквизиция, но о ней, если не возражаешь, мы могли бы поговорить как-нибудь в другой раз. А что такое инквизиция? Это еще одна нескончаемая история. Расскажи. Лучше бы тебе не знать это. Расскажи. Если узнаешь, в твоей нынешней жизни будешь страдать от угрызений совести, вызванных событиями грядущего. А ты не страдаешь? Я – Бог, а Богу угрызения совести неведомы. Но если я уже взвалил на себя бремя смерти за тебя, то вынесу и угрызения совести, которые тоже должны быть твоими. Я предпочел бы уберечь тебя. Да-да, ты со дня моего рождения только тем и занят. Ты неблагодарен, как и все дети. Ну довольно, скажи мне, что такое инквизиция. Инквизиция, иначе называемая Священный Трибунал, есть необходимое зло, жестокое орудие, с помощью которого нам придется в свое время изгонять заразу, что однажды и на долгий срок поразит тело твоей Церкви недугами гнусных ересей, основных и произошедших от них как следствие, второстепенных, к коим отнесены могут быть по праву и разного рода извращения как плоти, так и души, и вот они, собранные без попечения об очередности и порядке в один ужас внушающий мешок, – лютеране, кальвинисты, янсенисты, жидовствующие, содомиты, колдуны и чародеи и еще многие, из коих одни появятся лишь в будущем, другие же принадлежат любому времени и всем временам. И как же будет поступать инквизиция, чтобы извести столь пагубное, по твоим словам, зло? Инквизиция – это сыск, дознание и суд, и соответственно она и будет поступать – хватать, судить и приговаривать. К чему? К тюремному заключению, к высылке, к сожжению на костре. Как ты сказал?
