Брюс Милн - Евангелие от Иоанна
В–третьих, это было эмоциональное страдание. Пилат выставил Иисуса перед народом с целью вызвать жалость толпы (5). Но вместо этого, Он, в изорванной одежде и причудливом колючем головном убранстве, нелепо смотрящемся на Его голове, стал посмешищем. «Он больше походил на клоуна, чем на Царя»[250].
Это сильно задевает нас, ибо больше всего на свете мы боимся показаться смешными. Множество людей охотнее согласятся выглядеть плохими, чем смешными; ничто так сильно не поражает наше самолюбие, как осмеяние другими. Но это было именно то, что Иисус слышал от римских солдат, а затем и от толпы. «Я же червь, а не человек, поношение у людей и презрение в народе» (Пс. 21:7); «Он был презираем, и мы ни во что ставили Его» (Ис. 53:3). Когда такие моменты заставляют неметь наши сердца и мы корчимся внутри от мучительного стыда и смущения или когда вчерашние унижения и стыд постоянно звучат у нас в голове, то мы также ощущаем Его «сострадание», которое облегчает наше мучение и дает надежду. Он действительно «сострадает» с нами. Он уже испытал подобное, и Он может разделить с нами нашу боль.
Однако Иисус приходит к нам не только для сочувствия. Он дает нам воодушевление и показывает, как нам следует противостоять боли. Автор Послания к Евреям пишет: «Помыслите о Претерпевшем такое над Собою поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими» (Евр. 12:3).
2. Иисус — это уполномоченный человек. Если первый аспект затрагивал Его воплощение — Господь с нами, то второй аспект затрагивает Его искупление — Господь для нас. В частности, мы замечаем, что смерть Иисуса была законной смертью, итогом судебного процесса, где было сформулировано и представлено обвинение и вынесен приговор. И этот факт был не случаен, как заметил Кальвин несколько столетий назад, утверждая, что это было «частью нашего искупления» и что Иисус «предстал перед судом как преступник, обвиненный и приговоренный устами судьи к смерти»[251].
Исследуя эту истину, мы замечаем, что обвинение Иисуса было двояким: в богохульстве, вынесенное иудейскими властями (Мк. 14:60–64), и в государственной измене, вынесенное на римском суде перед Пилатом (12). Иисус умер, как богохульник и предатель. Но именно эти два преступления лежат в основе всех человеческих грехов. Быт. 3 ясно указывает на это. Грех — это богохульство: «и вы будете, как боги» (3:5). «Суть греха заключается в том, что человек мнит себя Богом»[252]. Но грех — это предательство, мятеж против праведного правления Господа. «А от дерева познания добра и зла, не ешь от него… <…> …И взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт. 2:17; 3:6). «Как раса, мы не просто заблудшие овцы или блудные сыны; мы мятежники, взятые с оружием в руках»[253].
Поэтому те же обвинения, с которыми мы сталкиваемся на суде Божьем, были предъявлены Иисусу на суде Каиафы и Пилата. Соответственно, суд над Иисусом приобретает более глубокий смысл. Пилат и Каиафа исчезают из вида, и мы видим Иисуса, стоящего перед судилищем Господа. Он является на этот суд как наш представитель, чтобы взять на Себя наши преступления и расплатиться за нас, «второй Адам» берет на себя грехи Адама первого и его семя. Эта истина, возможно, кроется в вопросе Пилата к Иисусу. Вопрос «Что Ты сделал?» вторит вопросу к Адаму и Еве в райском саду после совершения ими греха (Быт. 3:13). Это объясняет поразительное молчание Иисуса перед Своими обвинителями (Мк. 14:60; ст. 9). Как и овца молчит, когда ее стригут, так и Иисус становится тем, для кого «заграждаются всякие уста» (см.: Рим. 3:19) перед троном Господа. Он становится на наше место, Он был осужден за нас! Он наш представитель. Он умер, «праведник за неправедных», «чтобы привести нас к Богу» (1 Пет. 3:18).
Но потому, что Он вместо нас явился на суд, взял на Себя наш грех и претерпел за нас, мы можем быть свободными.
О Христос, какое бремя склонило Твою голову!
Наш груз был возложен на Тебя.
Ты встал на место грешника
И забрал всю боль от меня.
Став жертвою, Ты пролил кровь;
Но мне теперь легко!
«Итак нет ныне никакого осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут» (Рим. 8:1).
4) Распятие — смерть Христа (19:16—30)
Суд над Иисусом формально заканчивается вынесением приговора Пилатом «Ibis ad сrucem» («Пойдешь на крест»). Сразу после этого Иисус попадает под охрану отряда палачей, состоящего из четырех римских солдат. Приговоренного заставляли нести не весь крест, а только горизонтальную перекладину (patibulum). Так как распятие было обычным делом, то, вероятно, вертикальные столбы были готовы на месте казни возле главной дороги, за стенами города. Когда Иисус отправляется в это Свое последнее и ужаснейшее путешествие, неся деревянную балку, мы видим повторение сцены на горе Мориа (той самой, на которой стоял Иерусалим), когда другой сын нес древо на алтарь, на котором он должен был быть принесен в жертву (Быт. 22).
Римляне, всегда ценящие устрашающую суть наказания, обычно выбирали окружной путь к месту казни и прикрепляли к осужденному плакат с названием его преступления. Вероятно, из–за спешки со стороны властей, чтобы Иисус умер еще до захода солнца, эти детали были опущены. Конечно же, путешествие было ужасным, так как оно еще следовало за жутким verberatio, и другие евангелисты сообщают нам, что Иисус падал под тяжестью перекладины и ему была необходима помощь, чтобы добраться до места (Мф. 27:32). Место казни называлось Голгофа, «Лысая гора». Возможно, это был небольшой холм у входа в город. Там распяли Его (18).
Жертву сначала клали на горизонтальную перекладину и прибивали к ней железными гвоздями через запястья. Затем эту перекладину поднимали с помощью лестницы или блока на вертикальный столб и прибивали или привязывали к нему, а ноги, расположенные одна поверх другой, также прибивали гвоздем. И после этого жертву оставляли умирать. Пребывание на кресте могло продолжаться несколько дней; медленное, мучительное погружение в ад заканчивалось тем, что жертва задыхалась, не в силах ослабить сокращение груди. Изобретенное персами, развитое карфагенянами и доведенное до совершенства римлянами — таким было распятие. Иосиф Флавий упоминает об этом как о «самой чудовищной смерти». Цезарь назвал распятие «самым жестоким и ужасным наказанием… которое невозможно описать словом, потому что такого слова не существует». Распятие было таким ужасным, что это наказание запрещалось применять по отношению к римлянам, каким бы гнусным не было преступление.
Иисус висит на кресте не один; вместе с Ним распяли и «двух других», висящих теперь по обе стороны от Христа.
Иоанн упоминает еще о трех подробностях. Во–первых, над головой Иисуса была сделана надпись — та, которую Он нес, шествуя по городу (19—22). Она гласила: «Иисус Назорей, Царь Иудейский» на трех самых популярных языках того времени — арамейском (местном диалекте идиша), латинском и греческом. Этот титул раздражал иудейских лидеров, и поэтому они упрекают Пилата (21). Но нерешительный Пилат показывает себя здесь непримиримым. Это высшее выражение презрения. Если это их царь, то что говорить о нации? Возможно, это также выражало его тайное, но искреннее признание, что, в некотором смысле, Иисус действительно царь. «Он отказывается сменить истину на ложь»[254].
Во–вторых, Иоанн описывает, как воины делили одежды Иисуса (23, 24). Согласно обычаю, жертву казнили нагой, а ее одежда доставалась палачам. По общему мнению, одежда Иисуса состояла из робы, головного убранства, или шарфа, пояса и сандалий. Оставшийся пятый бесшовный предмет нижнего белья они разыграли между собой. Некоторые отмечают, что риза первосвященника тоже была бесшовной. Иоанн обращает на это внимание, так как в этом исполняется сказанное в Пс. 22:18.
В–третьих, Иоанн пишет о присутствии верных сподвижников. Прошло много времени с тех пор, как мы в последний раз читали об учениках, столь сильно было преобладание врагов в эти последние часы жизни Учителя. Сейчас ученики появляются снова. В основном женщины, которые были так сильно преданы Христу, что «последние покинули распятие и первые пришли в гробницу». Единственный мужчина, о котором упоминается, был ученик, которого любил Иисус, Иоанн, как мы полагаем.
Подробное описание женщин в других Евангелиях указывает на то, что там присутствовали сестра матери Его Мария (25) с Саломией (Мк. 15:40), «мать сыновей Зеведеевых» (Мф. 27:56). Если это так, то тогда Иаков и Иоанн были, как и Иоанн Креститель, двоюродными братьями Иисуса, что объясняет Его действия (26, 27). Беспокоясь о Своей матери, Иисус поручает заботиться о ней не Своим естественным братьям, которые к этому моменту все еще не уверовали, а другой ветви семейства — двоюродному брату Иоанну, в лице которого она найдет веру и поддержку.
