Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.
Фемы и до XI в. занимали, без сомнения, в списках высшее или низшее место, смотря по их важности и значению для государства. Критерием для определения сравнительной важности той или другой фемы в XI в. служат названия, прилагавшиеся к правителям фем. В трех фемах (Фра–кисий, Армениак, Эллада–Пелопоннес) к областному правителю прилагается иногда название претор (яраксор), в одной феме (Болгария) — сатрап. Но эти названия встречаются в виде исключений и рядом с ними к правителям тех же фем применяется одно из ординарных названий, употреблявшихся в XI в. в Византии для обозначения воевод. Таких ординарных названий три: в одних фемах лица, заведовавшие управлением, называются дуками, в других катепанами, в третьих стратигами. Что касается отношения между этими названиями, то слово «стратиг» имело значение родового понятия. Поэтому дука и катепан могли быть названы и действительно назывались стратигами. Но не все стратиги фем, а только некоторые были дуки или катепаны, а именно те, которые занимали высшее положение относительно остальных. Первым, высшим рангом было звание дуки, за ним следовало звание катепана, за катепаном звание стратега (в частнейшем смысле слова).[1424] Общее отличие стратигов в собственном смысле от тех, которые, независимо от звания стратигов, могли еще называться дуками и катепанами, было то, что функции первых имели по преимуществу мирный характер, а последних — военный. Поэтому первые назывались безразлично стратигами и судьями (кргтгц^),[1425] а последние игемонами.[1426] Отсюда, однако же, не следует, чтобы стратиги–судьи исключительно ведали гражданскими делами, а игемоны, дуки и катепаны исключительно предводительствовали войском. Стратиг–судья сплошь и рядом предводительствовал войском, причем слово кргтг)с; в приложении к нему было уже неуместно и он назывался только отратг|у6<;. Равным образом дуки и катепаны имели в своем ведении кроме начальствования над войском гражданское управление. Стратиги–судьи, имевшие и военную власть, главным образом занимались делами гражданскими, а дуки и катепаны, имевшие и гражданскую власть, главным образом предводительствовали войском, потому что для первых реже представлялись случаи становиться во главе военных отрядов, между тем как последние постоянно к тому были вызываемы, так как их фемы были пограничными. В этом отношении фемы, бывшие в заведовании дук и катепанов, можно отчасти сравнить с установленными в Западной Европе при Карле Великом марк–графствами. Аналогия усматривается не только в том, что дукаты и катепанаты были пограничными фемами, но и в том, что они пространственно были обширнее многих простых фем. Есть одно место у историка, которое с первого взгляда указывает даже на то, что они слагались из многих фем. Говоря о нападениях бежавшего из Византии Стефана–Вое–слава на греческие земли, Скилица—Кедрин замечает, что император Мономах приказал дуке Диррахия, патрицию Михаилу, собрать стратиотов, присоединить к ним войска подвластных ему и соседних с Диррахием фем и, вместе с подстратигами, начать военные операции против Стефана.[1427] Однако же из этого свидетельства мы не находим возможным сделать вывод о существовании в пределах дукатов и катепанатов многих фем; думаем, что историк неточно выразился и что под фемами, подвластными дуке Диррахия, нужно понимать турмы, а под подстратигами, заведовавшими турмами, — турмархов.
Турмы были подразделениями фем и управлялись турмархами, бывшими в зависимости от стратигов, почему для защиты от притязаний турмархов обращались к стратигам, как высшей инстанции.[1428] Назначение на места турмархов зависело (как и на места стратигов) от царя,[1429] причем и голос ближайшего начальника, стратига, мог приниматься в расчет. В отдаленных фемах, как, например, в Италии, императоры в целях практического удобства совершенно даже передавали стратигам право назначения турмархов.[1430] Власть турмарха была ограниченнее власти стратига по компетенции, но по характеру была сходна; точно так же турмарх не только командовал отрядом войска, но имел гражданскую власть, и к нему, подобно тому как к стратигу, прилагается название крш^-[1431]Как у стратига, так и у турмарха была канцелярия, в которой состояли на службе чиновники, носившие то же название, какое носили служащие в канцеляриях центральных учреждений: voTapioq, ияоураццатеи^, ХартоиАдрюс;.[1432] Назначение их вполне зависело от воли их начальников. Эти нотарии или писцы не только составляли и переписывали бумаги, но по временам исполняли разные поручения. Например, Георгий Дросс, и7тоуреддатей<; Аарона, дуки Васпуракана, ездил в 1048 г. послом к турецкому султану, Тогрульбеку, по делу о выкупе из плена Липарита.[1433]
Фема была не только военным и судебно–административным округом, но также округом податным. В отношении сбора податей фема называлась протонотаратом;[1434] в протонотарат фемы командировалось из центра, столицы, для сбора податей лицо, остававшееся на месте временно, до окончания операции.[1435] Это должностное лицо носило название 5ипкг|тг)(;, ХршотеЦс;, ярактюр, лрсотоуошрю<;, бшштгц;.[1436] Первые четыре названия были однозначны, из них третье более всего употребительно; название же «дикаст» заимствовано оттого, что сборщик не только заведовал сбором податей, но имел право суда по вопросам, соединенным со сбором.[1437] Вследствие неразрывной связи функций сборщика с функциями судьи по предметам сбора, к лицу, заведовавшему этим делом, обыкновенно прилагаются два названия сразу, например, протоспафарий Феофилакт называется дикастом и практором Кипра.[1438] Сборщик, будучи чиновником, временно назначаемым из центра, независимо от стратига, и действовал независимо от последнего. Однако же, независимость его была не безусловная. Прежде всего, он зависел от стратига со стороны практического выполнения возлагавшихся на него обязанностей: процесс сбора не всегда был делом легким, требовались административные понуждения, и во власти стратига было оказать сборщику административное содействие 1ри сборе. Поэтому, например, Пселл, снабжая практора рекомендатель–1ым письмом к судье (Kpirrj, стратигу) Пелопоннеса и Эллады, объясняет щресату, что практор потому и предпочел протонотарат его фемы другим, что во главе фемы стоит друг Пселла, который, во внимание к дружбе, окажет содействие при сборе податей.[1439] Из этого письма видно также, что содействие сборщику со стороны стратига не было чем–нибудь обязательным, зависело от благосклонности и предупредительности стратига. Далее, зависимость сборщика от стратига состояла еще в том, что стра–тигу принадлежал надзор за правильностью его действий. Поэтому Пселл р письме к судье (тф крот)) Опсикия просит быть благосклонным и снисходительным к сборщику его фемы (тоС ооС 0ёцато(;), родственнику Псел–ра,[1440] а в другом письме к неизвестному стратигу какой–то фемы просит ^сквозь пальцы смотреть на действия сборщика, так как он, взыскивая по ^надлежащему, не в состоянии будет собрать обычного количества податей.[1441] Стратиг и практор не всегда уживались в добром согласии, иногда они спорили и враждовали, причем византийское правительство, всегда высоко ставившее фискальные интересы, вступалось за практора. Так, известен случай из начала царствования Мономаха (между октябрем 1042 и мартом 1043 гг.), что стратиг Кипра, Феофил Эротик, обвинив перед киприотами дикаста и практора Феофилакта в том, что он взимает слишком тяжелые подати, подбил население умертвить его; за это Феофил был подвергнут позорному наказанию и конфискации имущества.[1442] Самый факт обвинения Феофилакта Феофилом возможен был, очевидно, потому, что стратигу принадлежало право надзора за сборщиком, следовательно, он мог решить, правильно ли производится сбор, или нет, и кроме того сборщик, как действовавший независимо, сам нес и ответственность за свои действия; стратиг, не обязанный по закону содействовать ему, мог отклонить от себя всякую ответственность, сложив вину на сборщика.
Численность византийских фем в период от 1025 до 1081 г. колебалась. Сначала пределы византийского государства раздвинулись и вместе с тем число фем возросло, но к концу периода понесены были громадные потери, как в Европе, так особенно в Азии, вместе с тем и число фем уменьшилось. Обстоятельствами, содействовавшими расширению пределов и увеличению числа византийских фем, были с одной стороны упадок Багдадского халифата и стремление к независимости эмиров, которые, ослабляя силы друг друга во внутренних междоусобиях, давали возможность Византии на почве их соревнования и вражды строить собственные расчеты и извлекать выгоды; с другой — стесненное состояние Грузии и Армении, государи которых под давлением внутренних затруднений, а еще более внешних врагов, не могли противостоять византийской политике и сохранять неприкосновенность своих владений от Византии.
