Иустин (Попович) - Философские пропасти
Скажите, может ли человек с таким завещанием быть спокоен и счастлив в этой мельнице смерти? Возможен ли прогресс, логичен ли, оправдан ли, потребен ли прогресс миру, в котором смерть – самая неизбежная необходимость? Этот вопрос означает: имеет ли смысл такой мир, такая жизнь, такой человек? Вопрос прогресса есть вопрос смысла жизни. Если на водяной мельнице смерти возможен смысл жизни, возможен и прогресс. Ответ же на этот вопрос возможен лишь только через ответ на вопрос о смерти.
Решением проблемы смерти на самом деле решается центральная проблема человеческого бытия. Опосредованно или непосредственно все проблемы, в конце концов, сводятся в проблеме смерти. Исследуйте до конца любую из проблем, и она неминуемо приведет к проблеме смерти. Следовательно, от решения проблемы смерти зависит правильное решение всех остальных проблем. Роковая догма «смерть есть необходимость» силой своей вездесущей реальности стала лозунгом человечества.
Все существа обнесены смертью, как стеной. Так скажите мне, возможен ли прогресс в таком мире, прогресс, который бы не завершился смертью? Прогресс, в котором человек не был бы смолот смертью? Это краеугольный вопрос для всех богов и для всех людей. Кто разрешит этот вопрос, тот истинный Бог, и нет иных богов, и они нам не нужны. Но решить этот вопрос может лишь тот, кто сделает прогресс в этом мире возможным. Сделать же возможным прогресс – значит победить смерть. Может ли это сделать наука, или философия, или культура, или некая религия?
Чтобы беспристрастно прийти к объективному ответу на этот вопрос, необходимо проблему смерти поставить лицом к лицу с наукой, с философией, с культурой, с религией. Отвечая на этот вопрос, они тем самым дадут ответ о своей действительной ценности, так как ответят на вопрос: возможен ли и необходим ли прогресс в этой грохочущей мельнице смерти, что зовется землею?
Столкните проблему смерти с современной позитивистской наукой. Чтобы решить проблемы жизни и смерти, наука мобилизовала все свои силы, но результатом всех ее усилий оказалось всего лишь одно заключение: миром управляют естественные законы, они необходимы и неизменчивы, смерть – это законе, и этот закон необходим и неизменчив, в таком мире и для такого человека смерть – это необходимость.
Свой ответ на страшную проблему смерти наука связала с таинственным словом «необходимость». Но этим она не решает проблему, а лишь констатирует и подтверждает ее. В самом деле, ответ науки осуждает человека и человечество на вечный ужас, и страдание, и муку. Подобным ответом наука признает тот факт, что смерть – необходимость. Но ведь именно этот факт и есть величайшее проклятье для рода человеческого. Непреодолимый инстинкт сознания заставляет меня их этого догмата современной науки сделать вывод: если смерть – необходимость, то жизнь человеческая не имеет никакого смысла и настоящий прогресс невозможен, необходимость остается необходимостью, человечество осуждено на перманентный status quo ante* [*прежнее состояние (лат)], то есть навечно осуждено на смерть, потому что смерть – необходимость для всех людей.
«Подобным же образом и Вселенная, - заявил недавно знаменитый астроном Джеймс Джинс, профессор Кембриджского университета, - не представляет собой постоянного, неизменного сооружения. Она живет своей жизнью и идет по дороге от рождения к смерти так же, как и все мы, так как наука не знает другого измерения, кроме перехода к старости, и никакого другого прогресса, кроме движения к могиле. Поскольку хватает нашего знания, мы принуждены думать, что вся Вселенная является примером этого в огромном масштабе».
Раз смерть есть естественный конец человека да и самой вселенной, тогда настоящий прогресс в принципе невозможен. Не только невозможен, но и не нужен. На что мне прогресс, если он состоит в том, чтобы торжественно довести меня от колыбели до гроба? Это все равно, как если бы тебя осудили на смерть, а палач помазал бы меч медом, чтобы было слаще, когда тебе им отрубят голову…
На что мне прогресс, на что мне все бесконечные муки и страдания, которые я переношу на проклятом пути от колыбели до гроба? Для чего мне весь мой труд, и радость, и обязанности, и любовь, и доброта, и культура, и цивилизация, если я умираю весь без остатка? Все то, что зовется прогрессом: и работа, и обязанности, и любовь, и доброта, и культура, и цивилизация, все эти лжеценности – вампиры, которые сосут мою кровь, сосут, сосут… Будь они прокляты!
Надо быть честным: если смерть – необходимость, тогда эта жизнь – глумливая насмешка, отвратительнейший дар и, что самое главное, ужас, невыносимый ужас… Необходимость смерти для науки неотвратима и непреодолима. Это означает, что наука не в состоянии ни найти, ни дать смысла жизни. Перед проблемой смерти издыхает и сама наука как таковая.
Многие говорят: наука – сила, наука – мощь. Но скажите сами: разве сила, которая бессильна перед смертью, - на самом деле сила? Разве мощь, которая немощна перед смертью, - действительно мощь? Нет победы кроме той, что побеждает смерть, и нет прогресса без этой победы, и нет силы без этой силы, и нет мощи без этой мощи… Говорят: наука человеколюбива. Но что это за человеколюбие, раз она оставляет меня в смерти? Раз она бессильна защитить человека от смерти? Человеколюбие – это победа над смертью. И нет другого.
Столкните проблему смерти лицом к лицу со всеми старыми и новыми философиями. В двух словах, вся логика всех философий сводится к единому принципу: категории человеческого мышления доказывают, что смерть победить невозможно, смерть – это логическое следствие бренности человеческого существа, поэтому смерть – это неизбежная необходимость.
Такой ответ заставляет меня спросить: как философии могут дать смысл жизни, когда так решают роковую проблему смерти? По сути, философии – это не что иное, как арифметика пессимизма: когда человек смотрит на мир с края могилы, тогда никакая философия не сделает для него сладкой горькую тайну смерти. Представьте: у меня умер брат, сестра, мать, во всяком атоме моего существа вскипает невыразимое горе. На что мне опереться? Кто меня утешит? Философия нема, наука глуха и нема, чтобы меня утешить. Только перед страшной реальностью смерти я ощущаю и осознаю, что философия и наука на самом деле не благая весть, а горькая. Разве может быть благою вестью то, что не в состоянии превратить в сладость самую жгучую муку и самую страшную скорбь духа человеческого – полынно-горькую тайну смерти?
Поставьте проблему смерти перед европейской гуманистической культурой. Многих наивных окрылила надеждой европейская культура. Но эти крылья слабы, чтобы приподнять тяжелое человеческое существо над смертью. Смерть их немилосердно подрубает на корню. Человек европейской культуры чувствует себя до отчаяния бессильным перед устрашающим фактом смерти. Культура на делает человека победителем смерти, ибо и сама дело рук смертных людей. На всем, что ей принадлежит, лежит печать смертного человека.
Я стою у гробовой доски и взвешиваю культуру на весах смерти. И смотри: она легче, чем ничто. Перед смертью она сворачивается в скорченный нуль. Все ее достижения смерть потихоньку разгрызает и разрушает, до тех пор пока их все не разрушит и не унесет в свою мрачную бездну. Разве культура, которая не в состоянии победить смерть, действительно заключает в себе силу, которую ей многие приписывают? Разве культура, которая не может осмыслить смерть, может быть смыслом жизни? Какая польза человеку от того, что он культурен, культурен в мельнице смерти, которая не сегодня-завтра смелет и его, и его культуру?
Поставьте проблему смерти перед любой нехристианской религией. Все они мучаются ею; решая ее, они или обходят ее стороной, или отрицают, или перескакивают через нее. Точнее всех из них брахманизм и буддизм.
Для брахманизма смерть, как и весь видимый мир, - майя, обманчивая реальность, небытие, неэкзистенция. Проблема смерти подпадает под некую категорию самозваных реальностей, которые надо превозмочь силой своей воли. Весь видимый мир – выставка привидений, которые превращаются в нереальные фантомы. Решая таким образом проблемы смерти, брахманизм из не решает, а отрицает.
А буддизм? Буддизм – совершеннолетие отчаяния. Это не только философия, но и религия пессимизма. Тайна небытия приятнее, чем горькая-прегорькая тайна бытия. Смерть – это освобождение от оков этого страшного чудовища, что зовется миром. За смертью следует блаженство в нирване. Так буддизм не решает, а перескакивает проблему смерти; не побеждает смерть, а бессильно проклинает. Сходным образом и другие религии представляют собою не что иное, как банкротство перед проблемой смерти.
Ценность, действительную ценность всякой науки, всякой философии, всякой религии, всякой культуры можно найти, прочитав их в контексте смерти. И через науку, и через философию, и через многочисленные религии человек пытается победить смерть и никак не преуспевает в этом, никак не найдет рычага, которым бы смог поднять свое тело в бессмертную реальность. Поэтому все они становятся банкротами перед проблемой тела.
