Дэвид Смит - На пути в Эммаус
когда у алтаря регистраторского стола,
благоухающего цветами, мы тщетно ждем
привычных клятв со знакомыми словами
о «вечности» и «небесах».
Нам не хватает Его, когда на экране ученый
объясняет космос чередой уравнений,
и наша планета кружится вокруг своей оси
бесцельно, как колесо, которое заносит на ледяной дороге.
Нам не хватает Его, когда радио вдруг ловит
кусочек хорала из какого-то сводчатого монастыря,
когда негритянский хор единым голосом
поет старинный спиричуэл,
или мощные потоки «Мессии»
сливаются воедино в ликующем соло
о том, что Искупитель жив,
и наши усохшие сердца вдруг замирают.
Нам не хватает Его, когда срывающийся голос
в крематории читает «Погребальную песнь» о том,
что кому-то уже не страшен жар солнца.
Нам не хватает Его, когда в музее
мы хмуримся, глядя на вялое Распятие,
где ребра, как нашивки, свидетельствуют о ранге.
Нам не хватает Его, когда кажется,
что гамма-лучи на спутниковой спектрограмме
слагаются в небесную симфонию, в музыку сфер,
в причастный кант научной обсерватории.
Нам не хватает Его, когда мы впервые
нащупываем в груди уплотнение, и с губ
невольно срывается молитва; когда
на рентгеновском снимке
вдруг проступает тень; когда нам переливают
пенящуюся кровь, которую кто-то пожертвовал
анонимно, чтобы спасти жизнь.
Нам не хватает Его, когда мы произносим Его имя,
вне себя от восторга или от гнева,
как женщина на родильном столе
зовет давно умершую мать.
Нам не хватает Его, когда на льняной
скатерти красуется теплый хлеб,
и сияют бокалы красного вина.
Нам не хватает Его, когда у моря, где бродят туристы,
из апельсиновой рощи вдруг взмывает белый голубь,
а в монастыре неподалеку начинает звонить колокол.
Нам не хватает Его, когда тропа ведет нас
под готическим узором листьев, под аркой
сплетенных ветвей, тянущихся друг к другу, словно
руки на «Сотворении Адама».
Нам не хватает Его, когда бредя мимо церкви,
мы улавливаем запах ладана,
подобный аромату свежеиспеченного хлеба,
который Милош сравнивал со счастьем.
Нам не хватает Его, когда в поисках строгой
и чистой простоты мы выбираем
кухонную мебель в квакерском стиле.
Нам не хватает Его, когда астрономы пророчат,
что видимые нам галактики будут удаляться
по мере того, как вселенная расширяется.
Нам не хватает Его, когда закат
напоминает о себе в витражном окне бара,
отделанного под старину.
Нам не хватает Его, как планеру, парящему
на волнах вечернего воздуха, не хватает буксира.
Нам не хватает Его, когда мужчина и женщина,
зябко поводя плечами возле дешевой гостиницы,
думают о том, что им делать дальше.
А порой, иногда, мы даже чувствуем ностальгию
по Его Второму пришествию,
словно стоим под сводом
кирпичной голубятни,
где уже давно нет птиц [28].
Безусловно, перед нами голос человека, идущего по дороге в Эммаус. Он идет там, где уже нет Бога, но теперь, когда небо темнеет и воздух становится холоднее, он признается, что тоскует по Нему. Это голос знаменитого «безумца» Ницше, который обнаружил, что на небесах никого нет и церкви Европы — это лишь «могилы и надгробия Бога», что человечество «непрерывно падает», существуя в «бесконечном Ничто» и не зная, «есть ли еще верх и низ» [29]. В такой момент христиане смогут вступить в реальный контакт с теми, кто тоскует по Богу, лишь в том случае, если честно и откровенно признаются, что тоже переживают кризис и чувство утраты, что именно поэтому они тоже оказались на дороге в Эммаус и готовы стать настоящими товарищами и собеседниками тем, кто идет рядом с ними. Как вы увидите в следующем за этой главой «Послании», болезненная гибель «христианской цивилизации» на поверку может оказаться благом, если в результате у тех, кто исповедует Иисуса Христом и Господом, появится возможность понять, кто они такие на самом деле, восстановить утраченное доверие и благодаря этому присоединиться к разговору с путниками, идущими рядом.
Послания с дороги в Эммаус 2
Имя: Жак Эллюль
Биографические данные: Французский ученый, родился в Бордо в 1912 году. Работал профессором юриспруденции, социологии и истории учреждений в университете Бордо и был активным членом французского Сопротивления во время Второй мировой войны. Эллюль был плодовитым автором, которого особенно интересовала современная культура и негативное, по его мнению, влияние технологии на человеческую жизнь. В юности он увлекался учением Карла Маркса, затем много читал по христианскому богословию и был членом французской реформатской церкви. Его книги, переведенные на целый ряд языков, содержат подробный критический анализ западного христианства и, многие воспринимают их как подлинно пророческий вклад в современную мысль. Уже сами названия книг, откуда взяты нижеприведенные цитаты, — «Подрыв христианства» (Subversion of Christianity, 1986), «Надежда во время оставленности» (Hope in Time of Abandonment, 1973) и «Бесы современности» (The New Demons, 1975), — говорят о том, что на дороге в Эммаус Эллюль представляет христиан.
«Как могло случиться, что развитие христианства и церкви породило такое общество, такую культуру, которые полностью противоположны тому, что мы читаем в Библии, тексту закона, словам пророков, Иисуса и Павла?.. И это не простой отход в сторону, а радикальное и сущностно важное противоречие или самый настоящий подрыв» («Подрыв христианства», стр. 3) [30].
«Евангельская проповедь по самой своей сути подрывала существующую систему. Чувствуя от нее угрозу, движущие силы общества ответили тем, что интегрировали, вобрали в себя эту мощь отрицания и вызова, замаскировав все это таким образом, что христиане решили, что произошла социальная трансформация… На самом деле, социальная группа, сильнее всего поддержавшая христианство (политическая, социальная и интеллектуальная элита), принесла с собой социальные ритуалы, прямо противоположные тому, что провозглашал Иисус» («Подрыв христианства», стр. 21).
«Христианский миропорядок ловко упразднил христианство, сделав нас всех христианами… Он не дает ни малейшего представления о том, что такое христианство. Люди не понимают, что христианство оказалось упраздненным из-за того, как оно распространялось… Христианство стало тем, что можно назвать структурной идеологией конкретного общества. Оно перестало быть взрывным ферментом, ставящим все под сомнение во имя истины Иисуса Христа, во имя Воплощения» («Подрыв христианства», стр. 36–39).
«От христианства осталась только нравственность, знакомая всем буржуазная нравственность, да еще пара условностей (священники должны играть в обществе определенную роль; церкви и соборы составляют привлекательный элемент городского ландшафта). Поэтому постхристианское общество — это не просто общество, возникшее в результате упадка христианских стран. Это общество, которое уже не является христианским, не имеет христианского опыта, но унаследовало христианское прошлое и потому считает, что прекрасно знает христианскую религию, так как сохраняет о ней смутные воспоминания и видит вокруг ее останки» («Бесы современности», стр. 25) [31].
«Если фактической реальностью современного человека является смерть надежды, проблемой богословия становится уже не смерть Бога, а Его молчание. Мы уже не говорим: 'Бог мертв, и потому человек в Него не верит'. Теперь мы говорим: 'Человек утратил надежду, потому что Бог молчит'. Такова основная духовная реальность нашего времени: Бог отвернулся от нас. Бог отсутствует. Бог молчит» («Надежда во время оставленности», стр. 110–111) [32].
«Мы создали мир, наполненный словами, мир 'вестей' и 'новостей', которые ничего нам не говорят. Мы живем в потоке информационных сводок, в беспрерывном словесном взрыве. Все постоянно говорят, обращаясь сразу ко всему миру, но не говоря ничего существенного. В этой волне звуков, обрушивающейся на нас и состоящей из постоянных повторений, пустого любопытства, душевной и интеллектуальной пустоты, ни одно слово не может быть словом по-настоящему. Все перемешано в неразборчивую кашу, где научная информация тонет в экстренных сообщениях с мест происшествия; где важные политические решения оказываются в заголовках наравне с убийствами и автокатастрофами; где мучительные просьбы о помощи заглушаются музыкальным поп-алкоголем и становятся поводом для новых разговоров ради поддержания зрительского интереса; или где критически важное заявление используется для того, чтобы пресс-релиз получился поострее и позлободнев- нее. Сейчас уже никто не может сказать решающее слово. Конечных вопросов и окончательных ответов больше не существует» («Надежда во время оставленности», стр. 123–124).
