Андроник (Никольский) - Творений. Книга I. Статьи и заметки
Произошла Февральская революция. Сведения о совершившемся государственном перевороте и отречении Императора Николая II от престола достигли Перми 3 марта. В тот же день поздно вечером в архиерейском доме по предложению епископа Андроника состоялось совещание высших начальников города. Владыка на этом совещании напомнил, что Русская Православная Церковь на протяжении всей истории была хранительницей и защитницей порядка и теперь она не может остаться равнодушной зрительницей происходящих бедствий и должна возвысить свой голос в защиту порядка, который немыслим без самодержавного государя. Владыка зачитал проект написанного им обращения к православным людям и предложил присутствующим вы-
сказаться насчет целесообразности подобного обращения. Присутствующие одобрили его. Перед тем как разойтись, ректор Пермской Духовной семинарии архимандрит Матфей (Померанцев) с горечью упрекнул вице-губернатора: «Если бы господа губернаторы покрепче расправлялись с крамольниками, у нас все было бы в порядке». На это вице-губернатор парировал: «А вы, духовные, должно быть, плохо молились». Отец Матфей попытался на это что-то сказать, но владыка взял его за плечо и тихо сказал: «Помолчи, Матфей!.. Действительно, плохо мы молились».
5 марта в Спасо-Преображенском кафедральном соборе при огромном стечении народа на литургии после чтения Евангелия епископ сказал: «…Что же нам делать среди этих тяжких испытаний? Народ осиротел… смута будет продолжаться и может расстроить многое; да не воспользуется враг этим нашим расстройством и да не сделает свое коварное дело, намеченное им за много лет раньше…
Писал я дерзновенно свои слезницы два месяца назад к нашей высшей духовной власти; охарактеризовав всю тяжесть переживаемого момента и уверенно, безбоязненно указывая на угрожавшую нам опасность, я умолял войти в Совет Министров, в Государственную Думу, в Государственный Совет и к самому Царю, умолял прекратить эти увеселения, этот пир во время чумы, чтобы начата была беспощадная борьба с ложью, бездеятельностью, неправдою, злоупотреблениями, изменою, дабы не разверзлись на нас небеса Божьего гнева за эту пляску в крови братской. Люди пляшут, смеются, купаясь в этой крови, радуясь, как брызжет она, сверкая на солнце в своих каплях. Ведь это преступление пред братскою кровью нашей многострадальной армии. Но на это свое моление я не получил и ответа; вероятно, только улыбнулись на него, как на пустую затею не в меру ревнующего человека, видящего опасность там, где нет ее. И доулыбались… а мы довели себя до такого тяжкого состояния. Вот горе и плач… и неведомо, когда прекратятся они.
И вот еще мое последнее слово о том, о чем я так часто взывал ко всем. Мы тяжко согрешили, отступили от Бога. Покаемся. Оставим это бесстыдство. Сейчас время благоприятное, пост идет, да обратятся все как один к Господу Богу, дабы Он увидел, что признаем мы себя греховными пред Ним. Отечество в опасности, оно потрясено, близко к погибели. Только один Всемогущий Бог может извести нас из этого тяжкого положения, и только Он один может спасти и устроить порядок, дать силу духа и извести людей мудрых и сильных, которые бы наш корабль народный смело и верно провели к тихой пристани, передавши нам Россию полною духовных и вещественных благ.
Молю всех вас, передайте от меня слышанное всем близким и соседям вашим, воодушевляйте друг друга, в спокойствии подчиняясь Господу Богу, дабы всем нам собраться воедино. Ты же, Милосердный Господи Боже наш, ведь это Ты в древности из рассеяния собрал русский народ и устроил нашу Родину, освободив ее от ига татарского. Это Ты во время лихолетья триста лет тому назад восставил Россию в крепости, изведя мужей мудрых и сильных на дело спасения Отечества. Ты, Господи, тогда из разрухи извел Русскую землю, поставил над нами царем боярина Михаила Феодоровича. Это Ты сто лет назад, когда Наполеон уже сидел в сердце России, в Москве, тогда Ты же из огня и пламени спас Россию, изгнав самих супостатов. И нас, Боже, возведи в силу и славу, когда увидишь наше покаяние, когда люди, как дети, прострут к Тебе руки, имея Тебя своим помощником и покровителем… Ты, Господи Боже, возврати нас к Себе, объедини и примири всех нас, да все едиными устами, как один человек, восхвалят Тя. Вонми молитве нашей. Изведи нам мужа благодатного, да приведет нас к полному единству и покою, да не посмеется враг нашей взаимной распре. Да поверят в Тебя все русские люди, да не погибнет немощный брат наш. Знаем, Господи, Ты не дашь нам вместо хлеба камень и вместо рыбы змею. От Тебя мы все примем и понесем с терпением. Так молитесь Господу сами, учите так молиться детей и других к тому призывайте. Устремляйтесь не в театры и кинематографы, а в церковь Божию; здесь припадите к Владычице мира, да со всеми святыми умолит Она о нас разгневанного Господа, и Господь Бог призрит на наше это моление и проявит к нам Свое всепрощение и милость. Тогда минует разруха жизни, минует опасность для Отечества, и Господь, как нашим предкам, изведет нам мужа мудра и добра…»
В марте 1917 года Пермский исполнительный комитет отправил телеграмму обер-прокурору Святейшего Синода с требованием уволить епископа Андроника от управления епархией, «как опасного для общественной безопасности и как препятствующего духовенству в его праве соорганизоваться».
Узнав об этом, епископ отправил обер-прокурору протест. Он писал: «Моя опасная для общественной безопасности деятельность, очевидно, заключается… в том, что, лично присутствуя на мною же открытых собраниях града-пермского и мотовилихинского духовенства и давая всем возможность высказаться, однако считаю нужным обнаруживать задор и неосновательность некоторых ораторов, очевидно и поспешивших пожаловаться о том комитету, а вероятнее всего — самому совету рабочих и солдатских депутатов, всем заправляющему по указке немецких и еврейских провокаторов, как и по всей России. Теперь же я разрешил духовенству собираться и обсуждать все волнующие их вопросы без моего личного присутствия, с докладом мне о предметах предстоящих суждений и о самих состоявшихся суждениях, протоколы которых представляются мне на прочтение. Теперь об одном только посожалею: если будут несуразные выступления на собраниях, то духовенство само себя унизит в глазах паствы, ждущей именно от своих духовных отцов поддержки и ободрения среди тяжких событий времени, угрожающих полною анархиею… Докладывая о сем, в случае возникновения вопроса о моем увольнении на покой, прошу Вас не отказать в назначении строгого и всестороннего суда моей опасной деятельности, чтобы не давать дела в руки террора, хотя бы и признано было за лучшее уволить меня на покой».
Митрополиту Московскому Тихону, будущему патриарху, владыка писал: «Чем ближе присматриваюсь к растущей подлости, тем больше решаюсь отрясти прах от ног и уйти на покой…
В Предсоборном Совете представляю и Вас. Но не верю я ни в какие съезды и собрания — так испошлились люди… Тяжко видеть разруху Церкви и Отечества. Уже не близок ли и последний противник Христа?..»
Вскоре начал работу Поместный Собор, и епископ уехал в Москву. На Соборе был избран Священный Синод из шести человек, а на случай кончины членов Синода было избрано шесть заместителей, и среди них епископ Андроник. На Соборе он вошел в состав издательского отдела и был одним из энергичнейших его деятелей. «Огнь пылающий» — звали его на Поместном Соборе. Всё большие трудности возникали у издательского отдела после захвата власти большевиками и захвата ими всех типографий. Епископ делал все возможное, чтобы документы Собора и послания продолжали печататься. Голосу Поместного Собора он придавал огромное значение.
В декабре 1917 года владыка был в Перми. То, что он увидел в епархии, весьма опечалило его, и он обратился к пастве с воззванием, которое просил читать не только в храмах, но и при всяком удобном случае:
«…Волна не только государственной разрухи, но и безбожно-антихристианского восстания на Церковь Божию докатилась и до нашей пермской земли. Развратившие народ враги Церкви теперь толкают ее же сынов — православных христиан ругаться над Церковью, над верой и над священством… Посему от скорби великой и туги сердца своего объявляю всем православным христианам, еще не забывшим, что они православные: пусть все знают, что всех, посягающих на церковное имущество, всех, насилие и надругательство причиняющих духовенству, — всех таковых предаю строгому суду Всевидящего Бога, Который лучше всякого начальства знает, кто в чем виноват, и рассудит таковых по Своей правде. А правда эта вот какая: в одной епархии жители одной деревни выкосили у соседней женской обители покос и высушили, поехали домой с сеном; но каково же им было увидеть, что деревня их пылает в огне; они сами сознались, что это Господь их наказывает за монастырский покос; поворотили они своих лошадей и все сено привезли в монастырь. Не боящиеся начальства и закона человеческого пусть убоятся этого суда Божия… Дорогие братья, православные христиане! Или еще мало вам, что идет разбой и грабеж всюду среди бела дня? Что происходит страшная братоубийственная бойня в земле нашей, расхищаемой со всех сторон русскими же людьми? Умоляю всякого русского, кто еще хоть малость сохранил веру в Бога и любовь к многострадальной и погибающей Родине, умоляю всякого встать на защиту Церкви и России. Собирайтесь, православные, по приходам около храмов ваших под руководством ваших отцов духовных и прочих благомыслящих людей. А вы, отцы духовные, заклинаю вас вашей иерейской клятвой пред Богом, — встаньте истинными, добрыми и ревностными руководителями своих духовных пасомых христиан. Собирайте их, учите, воодушевляйте на правое дело стояния за веру и Отчизну родимую».
