Люциан Климович - Книга о коране, его происхождении и мифологии
Так, в начале 623 года мухаджирам удалось ограбить караван курейшитов, вышедший в запретном месяце раджабе из Мекки в Сирию. Особенно удачным для мухаджиров во главе с Мухаммедом стало нападение, совершенное в марте 624 года, приходившемся также на запретный месяц, на этот раз — рамадан (рамазан). Абу Суфйан, возглавлявший караван, шедший из Сирии в Мекку, узнав о приготовлениях мединцев, сумел провести его в Мекку через Тихаму, область у побережья Красного моря. Затребованные им из Мекки наскоро собранные отряды курейшитов встретились с воинами мухаджиров при Бедре (Бадре), где у источника пресной воды дорога из Медины соединялась с главным караванным путем.
Мединцам снова повезло. У них было воинов едва ли не вдвое меньше, чем прибывших из Мекки, но, заняв выгодную позицию, они сумели одержать решительную победу и захватить ценную добычу и пленных, которых отпускали в случае, если те принимали Мухаммеда за пророка, изрекавшего истину; в противном случае с них требовали выкуп.
В "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака — Ибн Хишама сказано, что, когда между мединцами, участвовавшими в сражении при Бедре, начались споры из-за дележа захваченного, Мухаммеда осенило "откровение", по которому раздел добычи был предоставлен пророку. Этому посвящена 8-я сура Корана — "Добыча": "Они спрашивают тебя о добыче; скажи: "Добыча в распоряжении Аллаха и его посланника. Бойтесь Аллаха; будьте мирны между собою: повинуйтесь Аллаху и его посланнику, если вы стали верующими", А 42-й аят этой же суры уточняет, что "из всего что ни берете вы в добычу, пятая часть богу, посланнику и родственникам его, и сиротам, и бедным, и путнику…".
Как можно судить по Корану, земледельческое население Медины не было склонно к участию в такого рода набегах и военных операциях мухаджиров. Очевидным откликом на их сопротивление этому являются некоторые аяты 2-й суры Корана — "Корова" ("аль-Бакара"), в которых на них произведен определенный нажим: "Предписано вам сражение, а оно ненавистно для вас. И может быть, вы ненавидите что-нибудь, а оно для вас благо, и может быть, вы любите что-нибудь, а оно для вас зло, поистине, Аллах знает, а вы не знаете!" (К., 2:212–213).
Смущало многих и то, что военные акции, как мы уже знаем, проводились в запретные месяцы, то есть в месяцы, которые почитались арабами-многобожниками, а затем и в исламе как священные. Из них рамадан считается месяцем поста, в который Аллах впервые ниспослал "откровение", то есть часть Корана Мухаммеду, а раджаб — месяцем, в 27-ю ночь которого пророк совершил мгновенное путешествие из Мекки в Иерусалим (аль-Кудс) и оттуда на седьмое небо, к престолу Аллаха: по этому поводу в исламе позднее был установлен ежегодный праздник "вознесения" или "восхождения" (мирадж, раджаб-байрам).
Нарушение почти любого возникшего в древности обычая, к которому привыкли, естественно, вызывало замешательство, смущало, что и отражено в 214-м аяте той же 2-й суры Корана: "Спрашивают они тебя о запретном месяце — сражении в нем. Скажи: "Сражение в нем велико, а отвращение от пути Аллаха, неверие в него и в запретную мечеть (то есть Каабу Мекки. — Л.К.) и изгнание оттуда ее обитателей (посещавших этот храм. — Л.К.) — еще больше (греховно. — Л.К.) пред Аллахом: ведь соблазн — больше, чем убиение!.." Словом, "искушение губительнее войны", как перевел последнюю фразу Г.С. Саблуков.
Объективную картину этих стычек, сражений получить на основе Корана и исходящих из него позднейших источников весьма трудно из-за почти постоянного смешения в них реального и фантастического. Например, в 8-й суре Корана читаем: "И вот, взывали вы за помощью к вашему господу, и он ответил вам: "Я поддержу вас тысячью ангелов, следующих друг за другом!"… Вот он покрыл вас дремотой в знак безопасности от него и низвел вам с неба воду (дождь. — Л.К.), чтобы очистить вас ею и удалить от вас мерзость сатаны и чтобы укрепить ваши сердца и утвердить этим ваши стопы. Вот внушил господь твой ангелам: "Я — с вами, укрепите тех, которые уверовали! Я брошу в сердца тех, которые не веровали, страх; бейте же их по шеям, бейте их по всем пальцам!".. А кто обратит к ним в тот день тыл, если не для поворота к битве или для присоединения к отряду, тот навлечет на себя гнев Аллаха. Убежище для него — геенна, и скверно это возвращение! Не вы их убивали, но Аллах убивал их, и не ты бросил, когда бросил (в врага копье, стрелу, спекшийся кусок песка. — Л.К.), но Аллах бросил, чтобы испытать верующих хорошим испытанием от него" (К., 8:9, 11–12, 16–17).
Здесь не только смешение реальных событий и фантазии. Описание средневековой стычки в аравийской полупустыне переплетено, с одной стороны, со своего рода тактическими наставлениями, а с другой — с нагнетанием чувства предопределенности, фатализма, причудливо соединенного с эгоизмом. Убивая, воин-де выполняет волю высшего существа, Аллаха, заранее все предусмотревшего и предопределившего, позаботившегося о нем и на тот случай, если он падет на поле брани. Тогда, по Корану, убитому не придется ожидать ни воскресения мертвых, ни страшного суда: он сразу окажется в раю. Это представление, как вскоре узнаем, использовалось очень часто, во всяком случае оно высказано не только в Коране, но и развито, расцвечено в последующей мусульманской литературе.
В Коране читаем: "И никак не считай тех, которые убиты на пути Аллаха, мертвыми. Нет, живые! Они у своего господа получают удел, радуясь тому, что даровал им Аллах из своей милости, и ликуют они о тех (продолжающих сражаться на их стороне. — Л.К.), которые еще не присоединились к ним, следуя за ними, что над ними нет страха и не будут они опечалены! Они ликуют о милости от Аллаха, и щедрости, и о том, что Аллах не губит (что он не прибирает к рукам. — Л.К.) награды верующих" (К., 3: 163–165).
А вот и своего рода зарисовка того, как подобное поучение использовалось теми, кто стоял во главе мухаджиров. В "Книге жития посланника Аллаха" Ибн Исхака — Ибн Хишама из описания битвы при Бедре узнаем, как после воодушевляющих слов пророка: "Клянусь тем, в чьей руке душа Мухаммеда, сегодня каждый, кто выступит против врага и из любви к Аллаху будет убит в сражении, войдет в рай", — один из воинов, Омейр ибн Алхумам, который в это время ел финики, воскликнул: "Так, так! значит, между мною и раем находится только смерть от руки этих людей?" Он бросил прочь финики, схватил свой меч и сражался, пока не был убит"[22]. Не раз встречается в средневековой исламской литературе и образ курейшита Джафара ибн Абу Талиба, наделенного прозвищем ат-Тайяра, то есть "летающего": он, мол, взамен отрубленных рук в сражении в 629 году при Муте получил от Аллаха крылья, с помощью которых вместе с ангелами летает по раю…
Подобные легенды и в наши дни используются, например, шиитским духовенством в Иране для "подбадривания" мобилизованных на истребительную ирако-иранскую войну, подрывающую и истощающую силы обоих государств. Однако было бы наивно полагать, что не только в предпоследнем десятилетии XX века, но и в третьем десятилетии VII века все были готовы к ревностному восприятию веры о немедленном потустороннем воздаянии, согласны с прославлением войны как дела, которому Аллах помогает своими ангелами, даже сам направляет руку воина, бросающего во врага калечащее или несущее смерть оружие. Такое отношение к войне никогда не выражало и не выражает подлинно народных убеждений. Не случайно в приведенных выше отрывках из касыды Зухайра, поэта, современника сражений между мухаджирами Медины и курейшитами Мекки, война сравнивалась с лютым зверем и с жерновом, перемалывающим людей. Отсюда становятся понятными нападки на поэтов, содержащиеся в Коране.
Нет ничего общего, например, между доводами Корана, воспевающего войну как выполнение божественной воли, желания Аллаха и его посланника, и словами арабской поэтессы аль-Хансы (Тумадир бинт Амр из племени сулайм; конец VI века — 664 г.), еще в доисламское время оплакавшей гибель своих братьев в глубоко гуманных элегиях, стяжавших бессмертие. В одной из ее элегий читаем:
Вы не скупитесь, глаза, пролейте слезы о нем,
Пусть белые жемчуга текут на платье дождем…
Как щедро ты угощал голодных лютой зимой,
Как часто с бездомным ты своим делился жильем,
Как часто пленных врагов на волю ты отпускал,
Болели раны у них и кровь лилася ручьем.
А сколько мудрых речей народу ты говорил
Тебя и недруг за них не обвинил бы ни в чем.
Эти лиричные строки, приоткрывающие горе сестры, лишившейся брата, принадлежат к числу тех произведений древней арабской литературы, которые реалистично передают отношение к войне народа людей стойких и мужественных, не раз проявлявших подлинный героизм, не останавливавшихся перед необходимостью преодоления любой трудности.
