Преп. Симеон Новый Богослов - Творения и Гимны
Послушайте же, умоляю вас, братия мои христиане, и пробудитесь от усыпления! Войдите в самих себя и посмотрите, возсиял ли свет божественной благодати внутри сердец ваших, — посмотрите, увидели–ль вы великий свет ведения, посетил ли вас восток с высоты и светит ли он вам во тьме и сени смертной седящим? Бог ни в чем не имеет недостатка, будучи преисполнен всех благ и совершенств. Ничего Ему от нас не нужно, кроме одного нашего спасения. Спасение же наше иначе не может состояться, если не изменится ум наш и не соделается иным действием силы Божией, так чтобы стал он умом обоженным, т. е. безстрастным и святым. Обоженным бывает тот ум, который внутри себя имеет Бога. Впрочем, чтобы стал таковым ум сам от себя, это невозможно. Только тот ум, который соединяется с Богом посредством веры и познает Его чрез делание заповедей, только такой наивернейше сподобляется видеть Его и созерцательно; ибо чрез посредство веры, какую имеет он во Христа, вселяется Христос внутрь его и делает его обоженным. Сохраняется же ум обоженным чрез то, если всегда поучается в том, что есть Христово, и непрестанно внимает закону Его; ибо поколику внимает кто закону Христову, потолику соблюдает и заповеди Его (и чрез это содержит себя обоженным); как опять кто имеет ум обоженным, тот потому самому всегда поучается в том, что Христово, непрестанно внимает закону Его и творит заповеди Его.
Восподвизаемся же, возлюбленные, о том, чтобы питать и возжигать в себе обильнейший огнь божественный, т. е. любовь Божию, посредством делания заповедей Христовых; ибо посредством их возгарается в нас божественный огнь, и посредством же их обыкновенно увеличивается он. Как чувственный огонь возгарается в веществе, как–то в дровах и в другом чем таком горючем, так что когда малая искра огня падает на такое вещество, то возжигает большое пламя, которое делается потом тем большим еще, чем больше находит горючаго вещества: таким же образом действует и умный огнь в отношении к умному (или в умной области). Что горючее вещество для чувственнаго огня, то разумная душа, имеющая в себе, как бы вещество горючее, — заповеди Христовы, — для огня Божества. Божество, т. е. божественная благодать сама по себе, одна, не бывает явною, если не низойдет в разумную душу. Как чувственный огнь не является в чувственном, если не найдет горючаго вещества; так и умный огнь не является в умном, если не найдет вещества заповедей Божиих. Господь и говорит: любяй Мя заповеди Моя соблюдет, и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам (Иоан. 15:21). Вещественный огнь, прежде чем проявится в вещественном, бывает сокрыт; подобно сему и божественный огнь, прежде чем проявится в умных душах, бывает сокровен. И опять, начало чувственнаго огня непонятно, потому что он сокрыт внутри чувственнаго; равным образом и начало умнаго огня недомыслимо, потому что он сокровен в умном. Впрочем чувственный огнь — одного естества с чувственным, а огнь умный не одного естества с умными (душами); ибо Творец не одного естества с тварию. Следовательно умный огнь гораздо более сокровенен в умном, чем чувственный в чувственном.
Поразсмотрим же, братие, и поизследуем самих себя до точности, есть ли в нас печать Христова, и по указанным выше признакам постараемся определенно узнать, есть ли в нас Христос. Если мы не восприняли еще Христа, не имеем еще печати Его и не видим, чтобы были в нас те признаки, о которых мы сказали, но паче видим все противное тому, т. е. что и мир прелестный живет в нас, и мы, к несчастию, живем в нем, что высоко ставим временныя блага мира, а в скорбях, находящих на нас, изнемогаем, при безчестиях печалимся, а при честях, богатстве и наслаждениях мирских и плотских радуемся и веселимся; горе нам по причине зловредности, коею страдаем, горе нам по причине неведения и омрачения, покрывающаго нас, горе нам по причине окаянства и нечувствия, кои возгосподствовали над нами! Всецело ниспали мы долу, к земному, мирскому и чувственному. Поистине бедны мы и пренесчастны, далеки будучи от жизни вечной и царства небеснаго, потому что не стяжали еще в самих себе Христа, но имеем еще в себе мир живым, поколику живем в нем и мудрствуем земная. А кто таков, тот явно враг есть Богу, потому что пристрастие к миру есть вражда на Бога, как говорит божественный Апостол: не любите мира ни яже в мире (1 Иоан. 2:15); ибо любы мира сего вражда Богу есть (Иак. 4:4). Нельзя Богу работать, и по человеку жить.
Истинно говорю вам, братия мои, что ничего нет лучше в мире, как не иметь ничего от благ мира сего и ничего не желать лишняго, кроме необходимо потребнаго для тела. Необходимо же потребны для тела хлеб, вода, одежда и кров, как говорит божественный Апостол: имуще пищу и одеяние, сими довольни будем (1 Тим. 6:8). Если же понуждаемся в чем–либо больше этого, Тот, Кто даровал нам несравненно большее, и исполняет всякое животно благоволения (Пс, 144:16), всеконечно подаст и это нам, верующим и уповающим на Него. Только оставим все греховное и нечистое пред Богом, как–то: тщеславие, зависть, ненависть, вражду, лукавство, ропот, ложь, неправду, лихоимство, брань, поношения, оклеветания, пересуды, гордыню, человеконенавидение, злокозненность, и все другое, чему научил диавол человеческий род. Ибо из–за всего этого и повелел нам Бог не любить мира, ни яже в мире. Не с тем повелел Он это, чтоб мы без разбора ненавидели творения Божии, но для того, чтоб чрез это отсекали мы поводы ко грехам. Сего–то ради и возненавидим наконец мир и все то, что ненавидит Бог; потому что все это пагубно для души.
Блага мира сего суть препоны, кои не допускают нас возлюбить Бога и благоугодить Ему. Кто, любя славу и честь от людей, возможет иметь себя меньшим всех и уничиженнейшим, быть нищ духом и сокрушен сердцем, воздыхать и плакать о грехах своих? Кто может, любя богатство, всякия вещи и стяжания, быть милостивым и сострадательным, а не жестокосердым и зверским паче всякаго зверя? Кто может, будучи тщеславен и горд, быть свободен от зависти и соперничества? И тому, кто предан плотским страстям и валяется в нечистых удовольствиях, возможно ли быть чисту сердцем, или узреть Бога, создавшаго его? Куда ему узреть Его?! Можно ли также быть миротворцем тому, кто отчуждил себя от Бога и не слушает блаженнаго Павла, который говорит: по Христе убо молим, яко Богу молящу нами по Христе, примиритеся с Богом (2 Кор. 5:20). То–есть, вместо Христа, Который был послом, посредником Бога Отца к людям, чтоб они примирились с Богом, мы Апостолы, принявшие посольство и вместо Христа ставшие посредниками Бога Отца к вам, вместо Христа и Отца Его умоляем вас: примиритеся с Богом. Ибо всякий преступающий заповеди Божии есть противник Богу, воюющий против Него. А такой как может быть миротворцем других? Хотя бы и случилось ему примирить иных между собою, не может он устроить этого примирения так, чтоб оно благоугодно было Богу. Когда он враг сам себе и Богу, можно усомниться, чтоб те, которые примиряются при посредстве его, также как и он не были врагами Богу. Кто враг кому–либо, тот не сумеет другим посоветовать что либо угодное врагу своему, не сумеет он научить их творить волю врага своего, когда сам состоит противником воли сей.
Итак, братия мои возлюбленные, возненавидим мир и яже в мире. Ибо какое общение нам, христианам, с миром и с тем, что в мире? Возлюбим же от всей души то, что любить повелевает нам Бог. Возлюбим нищету духовную, то есть смирение, возлюбим непрестанный деннонощный плач, от котораго ежечасно произраждается радость душевная и утешение изливается на тех, кои любят Бога. От плача водворяется и кротость в тех, кои подвизаются во истине. Которые плачут, те также алчут и жаждут правды и всеусердно ищут царствия Божия, превосходящаго всякий ум человеческий. И не это только, но и то, что иной делается милостивым и чистым в сердце, полным мира и миротворцем, также мужественным в искушениях, бывает от непрестаннаго плача. Плач производит в нас ненависть и ко всякому злу. Им возжигается в душе и божественная ревность, которая ни на минуту не дает человеку покоя, но не допуская его склоняться на зло со злыми, устремляет на все доброе, исполняя вместе с тем душу мужеством и силою к претерпению всех искушений и скорбей.
Потечем же, братие, потечем со всем усердием, пока достигнем нетленнаго и всегда пребывающаго блага, презрев блага мира сего, кои тленны, преходят, как сон, и не имеют в себе ничего постояннаго и твердаго. Солнце и звезды, небо и земля, и все прейдет для тебя, и останешься ты, человек, один с делами своими. Что из того, что видим мы в мире сем, может принесть нам пользу в час нужды смертной, тогда, как отходим мы отселе и переходим в иную жизнь, оставляя мир и все мирское здесь, что и само в скором времени прейдет и ктому не будет? Пусть оно не тотчас еще прейдет, но что пользы от того для нас, когда, преселяясь инуды, оставляем все то здесь? Тело наше остается мертвым в земле, и душа, изшедши из тела, не может уже без него смотреть на здешнее, ни сама быть видима от кого. Там ум ея обращается только на то, что невидимо, никакого более попечения не имея о том, что в мире сем. Она вся бывает тогда в другой жизни, или для царства небеснаго и славы его, или для муки и огня геенскаго. Одно что–либо из этих двух приемлет она от Бога в вечное наследие, соответственно делам, какия наделала в мире сем.
