Андрей Кураев - Неамериканский миссионер
Толковых православных юношей я даже прошу всерьез подумать: стоит ли сразу идти в семинарию? Может быть, сначала следует получить университетское востоковедческое образование? Ведь в XXI веке нам предстоит встретиться уже не с Западом, а с Востоком. В Церкви должны быть люди, заранее готовые к этому. Речь, впрочем, идет не только о Китае и китайцах. Восточные религиозные идеи уже бродят в сознании многих русских обывателей. И поэтому для миссионерства в русской среде уже нужно знать историю и философию восточных религий.
Еще лет двадцать назад люди поражались, если встречали верующего физика: «Как, Вы физик и при этом христианин? Да как же это можно совместить? Ну-ка, поясните!». Точно так же сегодня они изумляются, встречаясь с православными востоковедами: «Как? Вы знаете санскрит (китайский, японский…), Вы читаете первоисточники древних восточных учений, Вы знаете восточную мудрость и при этом являетесь не буддистом, а православным? Да разве в Православии есть что-то интересное? Ну-ка, расскажите!».
Так что тех юношей, у кого голова на месте, а в сердце горит желание служить Церкви, я порой прошу принести эту тяжелую жертву: сознательно погрузить себя в мир восточного магизма, оккультизма, язычества ради того, чтобы потом от этой тьмы защитить Россию. Никакие «миссионерские семинарии» тут не помогут. Надо сначала получить серьезное и именно востоковедческое образование – без этого в России следующего поколения миссионеры не смогут достучаться до людей, воспитанных на гороскопах, «мантрах» и «коанах». Миссионеры XXI века должны знать много больше моего – ведь и их оппоненты будут более начитанны в восточно-оккультных премудростях, нежели нынешние дилетанты вроде рериховцев. А я уже сейчас ощущаю, что ни МГУ, ни Академии мне не хватает: запас знаний должен быть большим, чем имеющийся у меня (у меня есть религиоведческое образование, но нет специального востоковедческого).
Если кто-то из священников понял мою озабоченность и разделил ее, прошу их держать в памяти не только адреса семинарий, но и Института стран Азии и Африки при МГУ, дипломатического (МГИМО) и лингвистического университетов.
Может, те храмы, что мы сейчас строим по Сибири, поспособствуют тому, что со временем китайцы (к которым – почти без сомнения – отойдут сибирские земли в следующем столетии) станут православными. Тогда трудолюбие и дисциплинированность китайцев обогатят вселенскую историю Православия тем, чем не смогли обогатить ее мы. Вспомните слова святителя Николая Японского, сказанные им о китайцах сто лет назад: «Вот народ-то будущего,- величайшего из всех судеб, достававшихся на долю других народов. Великий народ, и теперь бы могущий задавить весь свет,- а как он мирен! Негде жить ему, а разве он подумал о завоевании Кохинхины, Сиама, Бирманы? Какой же другой народ на свете удержался бы? Из европейских ни об одном и представить себе этого нельзя» [285].
Сегодня же для обращения китайцев в христианство совсем не нужно ехать в Китай! Природа не терпит пустоты. А перепад давлений по восточным и южным границам России невероятно велик. С одной стороны – избыточное китайское население или вступивший в подлинный политический и религиозный ренессанс мусульманский мир, с другой – вымирающая Россия. Будет ли граница взломана мирно или через войну? Когда я спросил одного своего знакомого китаиста, будет ли у нас война с Китаем или нет, он ответил ехидно, но точно: «Не будет, потому что война китайцам не нужна. Они будут просачиваться в Сибирь мелкими группами по сто тысяч человек». Сибирь, которую русский народ не смог переварить, ассимилировать, с точки зрения общепланетарной экологии будет нами уступлена тому народу, который сможет ее освоить.
Но национальное поражение русского народа Церковь могла бы обратить к духовной пользе (хотя понятно, что естественно желать совместного успеха – и национально-государственного, и церковного).
Тысячу лет назад греки совершили подлинный подвиг – на излете Византийской империи они смогли растождествить национальное и религиозное. Они вернули Православию вселенское дыхание, передав его варварам – славянским племенам, которые в ту пору были злейшими и опасными врагами Византийской империи. В этом смысле Византия смогла умереть достойно. Она смогла факел мира передать дальше, причем своим врагам. И вот прошла тысяча лет… Наверное, прав Гумилев, когда предрекает национальным организмам предельный срок жизни в тысячу лет… И если сейчас настала пора умирания России, нам нужно задуматься, как мы умрем – в судорогах и проклятиях или же сможем найти наследника, которому передадим самое главное, что у нас есть,- нашу веру и нашу душу. Может, мы передадим православную эстафету китайцам. Славяне, когда они вторгались через Дунай, не помышляли о том, что станут продолжателями православных традиций. Может быть, и с Китаем произойдет так же – они станут могильщиками нашего государства, но хранителями наших святынь.
Эта идея может казаться непривычной только в Москве. Полжизни моей проходит в поездках от Сахалина до Кенигсберга. И я несколько раз в Сибири беседовал с людьми, которые строят храмы. Строят, кстати, нередко силами турецких рабочих, что самое смешно-печальное. Спрашивал:
– Какова, по-вашему, судьба этих храмов?
Ведь там повальное настроение – уезжать. Уезжать из Сибири. И даже строители отвечают:
– Мы понимаем, что строим храмы для китайцев.
Наш шанс в том, что китайцы, оторванные от родной коммунистической или конфуцианской среды, могут быть более восприимчивы к принятию христианства.
Китайцы, мне кажется, готовы к этому. Это самая атеистическая нация на земле. И коммунизм тут сказался, и традиции: даосизм и буддизм ведь трудно назвать религией. Во многом китайское сознание – религиозная целина. И когда они придут к нам, они окажутся открыты нашей среде. Пока они в меньшинстве, пока они учат наш язык и приспособляются к нашему образу жизни, есть шанс подарить им Православие. Именно так переходило Православие от греков к другим народам – через пленников, заложников, торговцев – в общем, через «временно перемещенных лиц», которые, оказавшись в империи, знакомились с христианством, а потом передавали его на свою Родину.
А вдруг это будут не только «колонии»? Вдруг и о Хабаровске или Красноярске придется однажды сказать те страшные слова, что русский поэт-эмигрант Арсений Несмелов (погибший после 1945 года в пересыльной советской тюрьме) сказал о ныне китайском Харбине:
Милый город, горд и строен,
Будет день такой,
Что не вспомнят, что построен
Русской ты рукой.
Пусть удел подобный горек,
Не опустим глаз;
Вспомяни, старик историк,
Вспомяни о нас.
Почему бы в тех епархиях, где уже есть крупные китайские колонии (это Москва и Сибирь), не вырастить священников-миссионеров, которые знали бы китайский язык, знали бы китайскую культуру, историю, философию и проповедовали бы специально в китайских общежитиях? Неужто не хватит ни дальновидности, ни денег для того, чтобы по несколько юношей послать на учебу в Москву или нанять им репетиторов прямо у себя на месте?
В дальневосточных и сибирских епархиях уже пора создавать миссионерские центры для работы с китайцами. Мы должны создавать школу православной китаистики. Знаете, я в последнее время сталкиваюсь с удивительно большим числом православных китаистов. Такое ощущение, что Бог Сам, помимо всяких наших «миссионерских программ», насыщает нашу Церковь верующей молодежью, изучающей китайский язык. Я же, когда встречаю юношу с верующим сердцем, умной головой и чистыми глазами, нередко уговариваю парнишку не поступать учиться в семинарию, а поступать на востоковедение. И такие случаи уже есть.
Я не ставлю задачу обращения всего Китая, но те китайцы, которые волею судьбы оказались в России, могли бы принять Православие. А уж если со временем китайцев здесь станет больше, чем русских, то тем более важно, чтобы среди китайцев были группы людей, которые смотрели бы на мир взглядом, близким к нашему,- православным… Конечно, большинство моих критиков не заметили, что я говорю об обращении китайцев, а не об обращении Китая. Тем не менее один критический пассаж я нахожу весьма интересным (он появился на одном из дугинских форумов).
«Отец Андрей Кураев рассуждает в точности так же, как рассуждали иезуиты в XVII-XVIII веках – Маттео Риччи, Адам Шалль фон Белль, Фердинанд Вербиест и другие. Иезуиты усиленно пропагандировали образ Китая как исключительно секулярного общества, в принципе лишенного религии, поскольку конфуцианство, утверждали они, вообще не является религией (это некая гражданская доктрина, политическое учение и нравственная философия), а буддизм и даосизм – всего лишь “грубые суеверия”, нужные для простонародья, но презираемые образованными верхами. Проповедь христианства, по их мнению, должна евангелизировать, но не европеизировать Китай, дав его народу то, в чем сам Китай уже давно нуждался. Именно со времен Маттео Риччи, Адама Шалля и Фердинанда Вербиеста в синологию попало представление о китайцах как “народе без религии”, кочевавшее из книги в книгу в течение всего XIX века и первой половины века XX. По существу, иезуиты оказались первыми изобретателями утопии чисто светского государства. Местом реализации этой утопии (по крайней мере, в книгах иезуитов) суждено было стать Китаю. Итак, иезуиты (а это были люди весьма образованные и блестяще знавшие классический китайский и китайскую культуру) трудились, трудились на ниве проповеди в Китае католицизма, а результаты были более чем скромные. Все дело в том, что иезуиты, как и отец диакон А. Кураев, совершенно не понимали одной простой вещи: именно китайский тип религиозности (именно религиозности), представленный даосизмом и китайскими направлениями буддизма, делал их почти полностью невосприимчивыми к проповеди христианства. И даже сейчас, как в КНР, так и на Тайване, христиан в абсолютных цифрах немало, но в процентном отношении к миллиарду с лишним населения это капля в море. Китайцы будут христианизироваться, только если они начнут утрачивать связь с национальной культурной традицией и ее ценностями. Иначе они никогда его не примут, как не приняли ислам, существовавший на территории Китая еще в VIII-IX веках. Или теизм и креационизм, или китайская культура. Третьего не дано. Далее. В 60-х годах XVII века император Кан-си (1662-1722) издал указ, запрещающий проповедь христианства (потом он был частично отменен). Мотивы: