Джейсон Берри - Деньги Ватикана. Тайная история церковных финансов
Важнейшим фактором, определившим такую динамику, стало постановление Ратцингера от 18 ноября 1995 года, поддерживающее Ordinatio Sacerdotalis, где он прямо дал понять возмущенным католикам Австрии и своей родины: «Ваше мнение ничего не значит!»
Это учение требует добровольного согласия, поскольку оно, опирающееся на записанное Слово Бога, изначально неизменно хранившееся и ставшее традицией Церкви, было высказано непогрешимо как обычным, так и вселенским магистериумом[446].
Слова Ратцингера о непогрешимости магистериума, то есть учительства церкви, вызвали нападки многочисленных критиков. Кембриджский преподаватель богословия Николас Лэш заявил, что ссылка на непогрешимость – «это вопиющее злоупотребление властью»[447]. Сестра ордена Св. Бенедикта Джоан Читистер из города Эри в штате Пенсильвания, часто выступающая с лекциями, проанализировала ситуацию с четкостью хирурга:
Может ли какой-то орган Ватикана провозгласить какое-то мнение папы непогрешимым?
И если может, то можно ли это делать постфактум? В любой нужный момент? Скажем, через сто лет после того, как папа выразил это мнение?
Почему, когда епископы всего мира предлагают обсудить важный для них вопрос, их попросту игнорируют?
Теперь я еще сильнее, чем раньше, убедилась в том, что этот вопрос не закрыт, – на деле его даже никогда и не ставили. Его просто запретили обсуждать[448].
Крис Шенк просто остолбенела, когда однажды ей позвонил викарный епископ Балтимора П. Френсис Мэрфи, который сообщил, что нашел епископов, заинтересованных в диалоге со сторонниками женского священства. В 1991 году, после десятилетия закрытого обсуждения темы, Конференция епископов заканчивала работу над пастырским посланием относительно женщин, но здесь Ратцингер потребовал более жестко осудить женское священство. «Впервые за всю историю существования Конференции, – пишет Дэвид Гибсон, – епископам пришлось отказаться от своего замысла вообще»[449]. 27 октября 1995 года, за три недели до выхода постановления Ратцингера, епископ Мэрфи произнес на ужине слова в защиту FutureChurch. «Жизненно важно, – заявил он, – чтобы мы, обладающие властью в церкви, больше слушали людей «снизу» – это важнее, чем спускать им наши директивы. Меня серьезно беспокоит то, что официальная учащая церковь об этом забыла»[450].
И вот Френсис Мэрфи позвонил и тихо спросил сестру Кристину Шенк: «Как у вас дела?»
– Я злюсь и грущу, – ответила она.
– Я тоже, – сказал епископ со вздохом.
Позже, когда в возрасте 66 лет Мэрфи скончался от рака, она плакала – среди прочего из-за того, что потеряла столь верного союзника среди иерархов.
Финансисты церкви
Чарли Фелисиано, когда с него сняли ответственность за дела совершивших преступления священников, отдалился от Пиллы, который работал в офисе рядом с общежитием Колледжа св. Иоанна за площадью, где стоял собор, в том месте, что ранее монахини использовали для учебных занятий. Колледж сносили, диоцезия сдала землю в аренду инвесторам, которые строили себе многоэтажное здание под офисы. Епископ, некогда сидевший за столом в доме Фелисиано, оказался далеко. Чарли Фелисиано вместе со своими секретарем и ассистентом работал в канцелярии диоцезии. У Пиллы был свой неофициальный круг советников, куда входили застройщик еврейского происхождения Сэм Миллер, пользующийся большим влиянием среди членов демократической партии, и Патрик Мак-Картен, деловой партнер фирмы Jones Day.
Казначей диоцезии Джо Смит попутно работал в компании Tee Sports, организовывавшей соревнования по гольфу и корпоративные вечеринки. Он также организовывал состязания по классическому гольфу, которые позволяли епископу Пилле собирать средства на стипендии в городских школах. Однажды секретарь отца Райта сообщил, что Джо Смит берет деньги за устройство соревнований. Брат Фелисиано был партнером в Baker Hostetler, одной из крупнейших юридических фирм в Кливленде. «Джо хотел, чтобы они купили у него место для рекламы за десять тысяч долларов, – сказал Фелисиано. – Я понимал, что он здесь получает свою долю, а потому проигнорировал его предложение».
В середине лета 1999 года юрист из фирмы Jones Day посетила маленький офис Фелисиано. «Вам нелегко живется, – сказала она. – У нас есть для вас предложение». Как понял Фелисиано, говоря о «нас», она имела в виду своего работодателя, которой заплатил женщине из фирмы немалые деньги за то, чтобы она предложила ему работу в церкви по помощи нелегальным иммигрантам в другой стране. Фелисиано отказался, иммиграционное законодательство не было его специальностью, кроме того, он почувствовал себя униженным. Ему не нравились тайные переговоры о том, куда пристроить педофилов, да и финансовые дела казались ему слишком подозрительными. «Смит продолжал говорить, что мы не можем повышать зарплаты, что нам надо экономить. Это казалось мне полной ерундой», сказал Фелисиано. Он посещал собрания в канцелярии, на которых все присутствующие, кроме него, отчитывались перед Смитом (начальником Фелисиано по-прежнему оставался Пилла). Отец Райт замирал при виде Смита. «Что я здесь делаю? – спрашивал себя Фелисиано. – Это какое-то заколдованное место».
«Чарли прекрасно справлялся со своей работой в восьмидесятых, – вспоминает Джо Смит. – Но в этой системе тебе следует усвоить, что ты всегда занимаешь второе место по сравнению с духовными лицами. Чарли любил привлекать к себе внимание. В этой среде нужно знать, когда можно говорить, а когда следует закрыть рот. Здесь не место гордости, только так можно здесь работать. Мне жаль Чарли. Он мне нравился. Пилла пожелал, чтобы его уволили. Райт на это не соглашался».
Фелисиано уже почти подыскал себе новую работу, и здесь 17 февраля 2000 года с ним случилась беда: у него неожиданно начались судороги, затем левая сторона его тела потеряла способность двигаться. Это был инсульт. Две женщины быстро доставили его в госпиталь. Никто из священников канцелярии, ни епископ Пилла не навещали его в течение тех нескольких недель, которые ушли у него на восстановление речи и движения. Ему должны были бы оплатить все дни, когда он не мог работать из-за болезни, но когда он оправился, он уже не числился на службе. Он устроил спор с Райтом о выходном пособии и ушел, так ни о чем и не договорившись.
Осенью Фелисиано устроился в юридическую фирму Gallagher Sharp, где он должен был оказывать помощь католическим школам. «Диоцезия разослала письмо, в котором косвенно говорилось следующее: если школа наймет кого-либо, не принадлежащего к совету юристов, у нее могут возникнуть проблемы со страховым покрытием», – писала газета Cleveland Free Times[451]. Так что эта возможность закрылась для Фелисиано. Он начал искать другую работу, а в это время серьезно заболел их сын, из-за чего запасы семьи истощились. В результате накопившихся долгов им пришлось расстаться со своим домом.
В середине лета 2000 года Джо Смит взял на себя ответственность и за финансы, и за правовые вопросы. Отец Райт с удовольствием переключился на менее напряженную работу в ассоциации католических кладбищ и был рад, что ему не надо ходить в канцелярию. Смит, который в колледже исполнял роль куортербека на футбольных состязаниях и теперь имел гандикап 5 по гольфу, был женат на племяннице священника, близкого к Пилле. Чарли Фелисиано мог понять, что Пилла очень высоко ценит самодовольного Джо Смита. «Джон Райт устал из-за того, что Пилла нередко звонил ему в два часа ночи, – объясняет Смит. – Таков был управленческий стиль Пиллы: он быстро реагировал на проблему. Он обаятелен. Когда он готовится к выступлению, у него все получается блестяще. Но он интроверт и все время обеспокоен своим имиджем. Он рассердился, когда в газете Plain Dealer появилась статья о десяти самых влиятельных людях Кливленда и он там не был самым первым. Меня не так беспокоили ночные звонки. Я трудоголик. Правда, у меня семья, и потому он звонил не слишком часто».
Разочарованный Фелисиано почувствовал, что правда была на его стороне, когда после публикаций Boston Globe в 2002 году скандал в СМИ коснулся и Кливленда. Газета Plain Dealer разоблачала циничные деяния диоцезии. Джеймс Мак-Карти и Дэвид Бриггс наконец в марте этого года назвали имя Гари Бертьема:
С Бертьема не спускали глаз, пока он служил в церкви Вознесения, и не нашли в его поведении ничего противозаконного – по словам викарного епископа Куинна, это было убедительным свидетельством того, что тот освободился от своего недуга.
Однако, как выяснилось, наблюдать за поведением Бертьема в приходе Вознесения было поручено отцу Аллену Брюнингу – против которого затем также были выдвинуты серьезные обвинения в том, что он на протяжении своей двадцатилетней службы в диоцезии растлевал детей начальных классов католической школы.
В прошлом году один бывший ученик школы подал иск, в котором обвинял Брюнинга и Бертьема в том, что в течение трех лет в 1980-х они вдвоем заигрывали с ним в душевой школы.
