Послушник и школяр, наставник и магистр - Средневековая педагогика в лицах и текстах
После рассмотрения этих вещей остается показать, как подобает верно направить их[231] в том, что касается интеллекта. Ведь когда мы говорим, что во втором семилетии важнее заботиться об упорядочении желания, нежели о совершенствовании интеллекта, не следует это понимать так, что не надо никоим образом проявлять заботы о совершенном интеллекте, но поскольку у детей в возрасте от семи до четырнадцати лет изобилие сильных желаний и они не умеют пользоваться разумом, более важно поэтому усердно стремиться[232] к упорядочению желания. В течение почти всего второго семилетия дети усваивают лишь слова, они ведь не обладают таким[233] интеллектом, чтобы могли судить непосредственно о вещах. Потому во втором семилетии дети могут быть обучены грамматике, которая является словесной наукой (scientia sermocinalis), и логике, которая представляет собой скорее способ познания, чем науку, и музыкальной практике, состоящей в гармонии голосов, потому что в это время дети слабо пользуются разумом, не могут в совершенстве понимать. Однако чтобы не были они вообще не подготовлены (indispoliti) для науки, их надобно приучать к другим искусствам, о которых мы упомянули200.
ГлаваXVII. Как следует заботиться о сыне от четырнадцати лет и старшеВыше говорилось о том, что в отношении сыновей надо стремиться к трем вещам, а именно: как сделать их тело хорошо развитым, волю верно направленной и интеллект весьма просвещенным. Но эти три вещи мы можем приурочить[234] к трем семилетиям. В самом деле, в первом семилетии после крещения и причащения надо усердно заниматься тем, как сделать тело детей хорошо развитым, потому что в первые семь лет дети почти всецело лишены способности пользоваться разумом и не в состоянии надлежащим образом приучиться к добродетельным делам, а также к научным размышлениям. Если что-то и могут они в то время усвоить, так это родной язык.
Но от семи до четырнадцати лет, поскольку у них уже появляются некоторые недозволенные желания и они начинают уже некоторым образом (хотя и несовершенно) разумно мыслить, по этой причине надо заботиться в то время не только о развитии тела, но и об упорядочении желания. Ибо вплоть до четырнадцати лет детей, согласно Философу в «Политике», надо больше побуждать к благу путем приучения,[235] чем обращением к их разуму201.
Однако с четырнадцати лет, поскольку в этом возрасте они начинают становиться причастными совершенному владению разумом, надлежит заботиться[236] не только о хорошем раз — витии тела и верно направленной воле, но также и о том, чтобы стали они благоразумными и имели вполне просвещенный интеллект. Ведь с тех пор они могут изучать не только грамматику, которая представляется наукой о словах, или диалектику, являющуюся как бы способом познания, или практику музыки, которая заключена в гармонии голосов, но они могут учиться тем наукам, для знания которых надлежит обращаться к пониманию[237] вещей, и через их познание мы можем стать мудрыми и прозорливыми.
Итак, в первом семилетии после принятия крещения и причащения следует стремиться преимущественно почти к единственной вещи — к хорошему развитию тела. А во втором семилетии, к примеру, от двенадцати до четырнадцати лет, надо стремиться по преимуществу к двум вещам — к развитию тела и к упорядочению желания. Но в третьем семилетии, к примеру, с четырнадцати лет и старше, надлежит стремиться к трем вещам, а именно: к хорошему развитию тела, к упорядочению воли и к просвещению интеллекта.
Хорошее же развитие тела от четырнадцати лет и старше для тех, кто желает жить жизнью политиков, заключается в использовании более тяжелых трудов,[238] чем до сих пор. Ведь как от семи до четырнадцати лет надо использовать более тяжелые нагрузки, чем в семь предыдущих лет, так от четырнадцати лет и старше следует применять большие упражнения, чем до сих пор. А вернее, все нагрузки, предшествующие четырнадцатилетнему возрасту, должны быть легкими и, так сказать, посильными. Но с этих пор (т. е. начиная с четырнадцати лет) надо прибегать к более тяжелым трудам. Ведь и Философ в VIII книге «Политики» говорит, что мальчики до четырнадцати лет должны быть приучены к легким трудам, но в дальнейшем они должны использовать тяжелые труды202. Согласно ему, мальчики начиная с четырнадцати лет должны быть до такой степени приучены к тяжелым трудам, к примеру к борьбе или какому-нибудь другому упражнению, подобному военному занятию, чтобы обученные в четырнадцать лет борьбе и верховой езде и другому, что требуется для войны, они могли позже вынести военные труды. Ибо тот телесно хорошо развит тогда, когда обладает таким телом, какого требует его обязанность;[239] например, у воина тогда хорошо развито тело, когда оно такое, какого требует его обязанность воина, что невозможно без сильного упражнения тела. Итак, поскольку всем желающим жить жизнью политиков надлежит иногда выдерживать огромные трудности ради защиты государства, то все, кто желает жить такой жизнью, должны начиная с четырнадцати лет приучаться к некоторым трудным обязанностям, чтобы, когда подойдет время и окажется, что государство нуждается в защите, они имели столь развитое тело, что способны были выдерживать необходимые труды, дабы благодаря им можно было защитить государство. А кто больше и кто меньше должен быть приучен к таким трудам, будет ясно из дальнейшего. Сейчас же достаточно будет знать, что отцам подобает с такой заботой руководить сыновьями, чтобы имели они столь хорошо развитое тело, что были в состоянии выносить должные труды,[240] это более всего удается достичь, если они приучаются к должным упражнениям.
После рассмотрения того, как должны заботиться отцы о хорошем телесном развитии сыновей от четырнадцати лет и старше, остается рассмотреть, как они должны заботиться об упорядочении желания у сыновей. Ведь юноши начиная с четырнадцати лет, по-видимому, втайне грешат в том, что касается неупорядоченных желаний, особенно в двух из них. Во-первых, в том, что касается высокомерия, потому что с того момента, когда они начинают в совершенстве пользоваться разумом, им кажется, что они достойны повелевать, и они считают недостойным подчиняться другим. Во-вторых, они грешат, следуя любовным страстям, потому что в этом возрасте они начинают более пылко побуждаться любовными желаниями. И поскольку там, где нависает опасность, всегда требуется применять осторожность, юношей с четырнадцати лет особенно следует увещевать в том, чтобы не были они высокомерны, чтобы подчинялись своим отцам и старшим и были им послушны. Философ в VIII книге «Политики» приводит три кратких доказательства,[241] почему необходимо, чтобы дети подчинялись и были послушны старшим и родителям203. Первое доказательство такое: потому что старшие и отцы повелевают юношами вследствие их блага, а каждый должен послушаться тому, кто, как он знает, поступает так или иначе только ради его блага. Второе: потому что сыновья, когда они достигнут совершенного возраста, будут властвовать, в таком случае они должны, именно находясь в столь юном возрасте, слушаться отцов и старших, чтобы показать им на примере, как они будут служить им и повиноваться, когда достигнут совершенного возраста. Третье доказательство: потому что тот, кто хочет научиться повелевать, должен прежде научиться повиноваться. Откуда Философ говорит: никто не является хорошим правителем, если прежде не научился быть подчиненным. Действительно, никакой магистр не является хорошим, если прежде он не был хорошим учеником, а потому те, кто сами желают хорошо править, не должны считать недостойным подчиняться старшим и отцам. Следовательно, желание юношей, находящихся в том возрасте, о котором мы говорим, должно быть столь верно направленным (rectificandus), чтобы хотели они слушаться старших и отцов. Во-вторых, оно должно быть верно направленным, чтобы не следовали они недозволенным любовным страстям. Юношей начиная с четырнадцати лет и старше не только надо убеждать быть умеренными и трезвыми в том, что относится к пище и питью, но также быть сдержанными и скромными в том, что относится к любви, потому что начиная с того возраста, как уже говорилось, они более пылко влекутся к любви; их в таком случае надо убеждать или вообще жить в воздержании, или довольствоваться собственной женой.
После того как было показано, каким образом в юношах старше четырнадцати лет надо хорошо развивать тело и верно направлять желание, остается показать,[242] каким образом надлежит хорошо просветить их интеллект. А это может быть достаточно ясно из уже сказанного. В самом деле, поскольку, как уже говорилось, юноши старше четырнадцати лет начинают в совершенстве пользоваться разумом, они, начиная с того времени, могут обучаться не только грамматике, которая является наукой о словах, или диалектике, которая есть как бы способ познания, или музыкальной практике, состоящей в гармонии голосов, но они также способны от природы обучаться последующим наукам. А какие науки им надобно преподавать, также ясно из уже сказанного. Действительно, если они хотят жить жизнью политиков и военных, то должны заниматься главным образом моральными науками, потому что с их помощью они смогут узнать, как должно управлять собой и другими; юноша же, и к тому же следующий страстям, не является подходящим слушателем моральных наук. Следовательно, в слишком юном возрасте, длящемся до четырнадцати лет, такие науки предлагать им не нужно; но юноши свыше четырнадцати лет, если они держат себя в узде, дабы не следовать страстям и распутству, становятся расположенными к тому, чтобы быть подходящими слушателями моральных наук, благодаря которым научатся управлять собой и другими.
