Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.
Наконец, был еще пункт аналогии между чинами и должностями. С чином соединена была руга, точно так же с должностью соединялось жалованье (t<3v ocpcpucicov 5ooev;), и должностные лица, по крайней мере центральных ведомств, получали жалованье одновременно с чиновниками, перед Пасхой. Жалованье, в соединении с ругой, составляло весьма солидную и чувствительную для государства сумму. Исаак Комнин первый наложил руку на этот расход и частью сократил, а частью совершенно отнял у должностных лиц их содержание.[1278] Но его поступок вызвал бурю негодования и не нашел подражателей в его ближайших преемниках. Не только лица, занимавшие должности в центральных учреждениях, но и областные правители получали от казны содержание, и коль скоро учреждалась фема, то вместе с тем назначалось содержание ее стратигу и другим принадлежавшим к составу администрации лицам.[1279] Впрочем, византийское правительство выплачивало содержание областным правителям лишь до тех пор, пока видело в том необходимость, и охотно прекращало платеж, если это было возможно. Правитель города Ания, добытого у армян при Мономахе, получал от казны содержание. Но вот является к Константину Дуке армянин Баграт (Паукратю^) и обещает исправлять должность без всякой казенной субсидии. Предложение было принято, и Баграту отдан в управление Аний.[1280]
Казенное жалованье было не единственным средством содержания византийских чиновников, состоявших на государственной службе. Гораздо более обильным источником служили для них незаконные поборы, взяточничество. При существовании системы продажи должностей, доходы этого рода были неизбежным явлением, и стоявшие во главе управления лица поневоле должны были смотреть на него сквозь пальцы, игнорируя бедствия, причиняемые таким порядком вещей.[1281] Сестра Иоанна Орфанотрофа, ездившая в 1040 г. в Ефес на богомолье, была поражена теми неправдами и вымогательствами, которые, как она видела по пути, переносил народ. Но когда она, возвратившись, высказала вынесенные ею впечатления перед своим братом, тот засмеялся и заметил сестре, что она судит по–женски и не понимает сути византийской администрации.[1282] А суть заключалась в том, что взяточники заплатили вперед Иоанну за места хорошие деньги. Областные правители с помощью вымогательств наживали себе состояния. Но еще более, чем областные правители, обогащались посредством взяток служившие в центральных учреждениях.
О Николае, заведовавшем комиссией прошений, говорится, что он разбогател на службе.[1283] Особенно известен был взяточничеством Никифорица. Еще когда он управлял Элладой–Пелопоннесом, Пселл в письме к нему делал прозрачный намек на то, что в его глазах сильна только рука, дающая взятку,[1284] а когда он сделался первым министром Парапинака, взяточническим его инстинктам открылся широкий простор и он брал решительно со всех, с кого была возможность взять, с мирных граждан и воинов, с правителей и управляемых, с зажиточных и бедных, пользовался услугами доносчиков и ябедников, извлекал прибыль из людского несчастья и слез. Этим путем он приобрел громадное состояние.[1285] у Так как государственная служба была очень доходной, то и охотников поступить на службу было немало. Едва ли кто смотрел на нее как на ‘^подвиг, на бескорыстное служение. Преобладало, напротив, воззрение, что она есть средство кормления, и если кому с семьей было нечего есть, но была протекция во влиятельных сферах, тот искал государственной должности.[1286] Нельзя сказать, чтобы при этом не требовалось специальнонаучной подготовки. Но до Константина Мономаха подготовка была соединена с большими трудностями вследствие отсутствия официально признанной юридической школы. Государство требовало от лиц, желавших занять места нотариев, записаться в корпорацию адвокатов или судей, чтобы они указали своих наставников и обозначили количество времени, употребленного на изучение права, между тем не было государственного училища и учителя, где бы можно было изучить законы, — приходилось учиться у случайно найденных учителей. Для устранения этого недостатка Мономах открыл в Георгиевском монастыре (не ранее[1287]1044 и не позже 1047 г.) профессорскую кафедру (8i5aoKa^iKoq 0povoi;), которая стала называться юридической школой (SiSaciccdeiov vo/icov), а учитель по этой кафедре — номофилаксом. Первым номофилаксом назначен был Иоанн Ксифилин. Определены были права и обязанности номофилакса: он причислен к сановным сенаторам, на высочайших выходах занимал одно из первых мест, ежегодно получал ругу в четыре литры, шелковую одежду, пасхальный подарок и хлебное содержание, должность свою исправлял пожизненно. Он обязан был знать два языка — латинский и греческий, быть сведущим в законах и ежедневно, кроме воскресных и праздничных дней, читать лекции, не взимая за то со слушателей никакой платы. Все желавшие заниматься практической юриспруденцией, быть адвокатами и ходатаями по делам, должны были прежде чем вписаться в соответствующую корпорацию изучить у номофилакса законы, выдержать у него экзамен и получить аттестат. Мономах в новелле торжественно объявлял, что он и его преемники будут поощрять молодых людей к изучению законов у номофилакса раздачей им должностей, чинов и подарков.[1288] Действительно, начиная с Мономаха, мы встречаем на государственных местах питомцев восстановленной при Мономахе византийской Академии, слушавших право у номофилакса, философию и риторику у других дидаскалов (ипата философов и магистра риторов).[1289] Но едва ли могли выходить из византийской Академии все чиновники, занимавшие места не только высшие, но и низшие. Для занятия второстепенных мест считалось достаточной практическая подготовка, да и первостепенные должности сплошь и рядом замещались малосведущими чиновниками, единственное преимущество которых состояло в сильной протекции.
Молодые люди, большей частью дети благородных родителей, отправлялись в фемы и поступали на службу к областным правителям, дабы приобрести опыт для занятия должностей. Лица, стоявшие у власти и пользовавшиеся влиянием при дворе, осаждались толпами этих молодых карьеристов, выпрашивавших рекомендательные письма к тому или другому областному правителю.[1290] Иногда достаточно было рекомендации имевшей силу при дворе или родственной какому–нибудь правителю женщины для определения на службу.[1291] Но службы в фемах добивались только начинавшие карьеру или те, кто не надеялся получить лучшего. Служба в фемах считалась менее выгодной и почетной, чем служба в столице, при дворе. Служивший в центральном учреждении если в чем–нибудь провинялся и вызывал неудовольствие начальства, был штрафуем тем, что его переводили на службу в фему — и это делалось как с простыми писцами,[1292] так и с заведовавшими целыми учреждениями.[1293] Никифорица тоже был в числе оштрафованных подобным образом. При Константине Дуке за клевету, возведенную на супругу императора, он был лишен места в императорской канцелярии и сослан в Антиохию дукой.[1294] Редкий чиновник, управлявший фемой, не стремился перейти в столицу. Если только он имел при дворе доброжелателя, с помощью которого мог этого достигнуть, он обращался за содействием и просил выхлопотать перемещение. К Пселлу многие обращались с подобными просьбами и немалое число писем Пселла наполнено сообщениями по поводу этих просьб.[1295]
О продолжительности службы низших должностных лиц мы не имеем определенных указаний. Вероятно, они оставались на местах, пока какая–нибудь оплошность, упущение по службе[1296] и т. п. не навлекали гнев начальника, или пока они не дослуживались до высших должностей, относительно которых срок службы был установлен обычаем. Обычай состоял в том, что при смене императоров происходила смена в составе высших должностных лиц, как гражданского, так и военного ведомств.[1297]
Этот обычай, без сомнения, находился в связи, с одной стороны, с постоянными у византийцев династическими переворотами, под влиянием которых преемник изменял политику своего предшественника, наглядно об этом заявляя (иногда далее и не простираясь) сменой наличного состава управления, с другой — с необходимостью для вновь вступившего на престол императора раздать своим приверженцам и членам сената милости. Так как милости состояли не только в подарках деньгами и недвижимостями, но также в чинах и должностях, и так как должность можно было отдать только тогда, когда она оказывалась праздной, то отсюда и выработалась практика в указанном смысле. Существование этой практики предполагает существование принципа, по которому действие императорской власти имеет силу лишь до тех пор, пока лицо, от которого проистекло действие, обладает властью; чтобы оно имело силу на дальнейшее время, нужно подтверждение нового лица, вступившего во власть. Принцип имел полное приложение в вопросе о назначении должностных лиц. Поэтому правители областей, узнав о вступлении на престол нового государя, отправлялись обыкновенно в столицу засвидетельствовать свои верноподданнические чувства[1298] и нередко возвращались на прежние места, получив от нового государя утверждение в должностях. Здесь имела место процедура оставления должности и нового назначения на нее. допускавшаяся, понятно, тогда, когда вновь вступивший на престол не имел побуждений и необходимости менять систему управления и правивших лиц. Процедура оказывалась излишней и должностные лица, помимо ее, оставались на местах в тех случаях, когда вступивший на престол император формально царствовал еще ранее. Мы видим, например, что областные правители, назначенные императором Василием II, при Константине VIII остались на своих местах.[1299] Точно так же и Феодора, вступив на престол в 1055 г., многих оставила на местах, заявив при этом, что на престоле никакой перемены не произошло, так как она прежде еще имела императорскую власть.[1300] Из других императоров нашего периода историк указывает на Михаила Пафлагона и Константина Мономаха как на таких, которые не произвели перемен в составе управления,[1301] очевидно, потому что царская власть того и другого проистекала от власти Зои, а власть Зои и прежде действовала. О Стратиотике известно, что к нему являлись правители фем и ушли утвержденные в прежних должностях.[1302] Затем при всех остальных переменах на троне происходила смена должностных лиц. Особенно рельефно она выражалась при насильственных переворотах: смена произведена была Зоей и Феодорой после низвержения Калафата,[1303] новые должностные лица назначены после низвержения Стратиотика[1304] и Парапинака.[1305]
