Петр Францев - Под черной звездой
СЛЕД ВОДЫ Ложный свет увлекает в темень Муза распята на кресте, Я ни с этими ни с теми, Потому что как эти - те! Игорь Северянин
Поставив крест на все рабочее движение как малоэффективный метод борьбы с режимом коммунистов, я вскоре прервал свою "командировку целинную" и вернулся в город, чтобы продолжить схватку с властью уже на более высоком уровне. Воистину, чтобы узреть божественный свет, нужно пройти через тьму житейских невзгод. Мое хождение в народ было вроде того самого большого следа воды от вешнего половодья, зигзагами удач прорывавшийся по засушливой и безжизненной степи, зачастую пролегавшего подле становищ бездушных временщиков, для которых благодатная влага естественного оазиса никогда не была чудным божественным даром природы, который надо всячески оберегать и всемерно лелеять, а являлась всего лишь неизбывной второстепенной стихией для обслуживания их вялотекущей неупорядоченной жизнедеятельности. Приученные за многие десятилетия с помощью кнута и пряника к беспрекословному повиновению властям, как же могли они, простые рабочие оказать мне достойную помощь в этом великом деле. Многолетние мои наблюдения над всем их образом жизни убеждали меня основательно в том, что ни какой диктатуры пролетариата, ни какой гегемонии рабочего класса никогда и нигде у нас не было и в помине, а были и есть одни лишь досужие домыслы коммунистических пропагандистов-идеологов, утверждающие всюду об его единственно организующей и движущей силе в обществе, ведущей к прогрессу и процветанию страны. Называя своих - истинными хозяевами великой державы, мафиозные трутни партноменклатуры давно прибрали к своим рукам всю власть в стране и все богатства страны - преспокойненько царствуют себе в удовольствие, да царствуют. Тогда как их сограждане, "возлюбленные" или трудящиеся - сплошь голь перекатная перебиваются кое-как с хлеба на воду. За день бедняги так навкалываются, что и помышлять-то о чем-то ином кроме своих бытовых неурядиц им просто некогда. Заводные автоматы, а не люди; живые предметы, а не личности. Сама жизнь подсказывала мне на каждом шагу, что рушить пирамиду антинародной власти надо было начинать не с ее железобетонного фундамента, глубоко упрятанного под землей, а с внутреннего, опорного каркаса. Главной же несущей конструкцией всего монолита государственной иерархии были люди, стоящие по своему статусу над рабочими. Поголовно хоть и партийные, они в большинстве своем вступали в компартию не по идейному своему убеждению, а ради карьеры и улучшения своего материального положения. Их многочисленный корпус имел вполне реальную силу по воздействию на рабочие низы и даже мог в какой-то степени влиять на верха партноменклатуры. Командиры производств, вся техническая интеллигенция, включая сюда и интеллектуальную элиту административно-управленческого аппарата составляли эту значительную, по своему потенциалу, прослойку общества. Более менее окультуренные, люди этого сословия способны были, по сравнению с рабочими, хотя бы к здравому рассуждению, а некоторые из них и подвергнуть уничижительной критике курс "развитого социализма" и многие постулаты идеологических догмат, правда, только у себя на кухне. Вот им то и надо было подать пример саможертвенности и помочь развить в их сердцах мятежный дух, чтобы они могли с поднятой головой защищать свои убеждения и свое человеческое достоинство. Не беда, что я не был вхож в круг этих людей, что у меня не было к тому проходных документов и связей: ни партбилета, ни диплома об окончании ВУЗа, ни "мохнатой лапы" сверху. Зато по всем статьям жизни - я был самодостаточен: и молод, и здоровьем не слаб, и мудр как змей, и обаятелен чертовски! С обновленной верой я чувствовал себя, как голубь в небе с отращенными заново, после дерг, крыльями... Конечно, обладая запредельными своими возможностями, я мог бы и сам достичь поставленной цели не домогаясь расположения тех и других. Участь коммунизма давно была предрешена на небесах: оттого что коммунисты извратили свой путь на земле; оттого что все мысли и помышления сердца их - были зло во всякое время. В мои планы входило как первоочередная задача, немного облегчающая мою апостольскую ношу, вовлечение в моральную ответственность всех граждан страны за содеянное зло, потому что у оскверненных и неверных - все нечисто: осквернено в них и ум, и совесть. И они должны были искупить тяжелейший грех нации своим непосредственным участием с искоренении этого греха, пройдя духовное самоочищение через жестокие испытания. В муках страданий души и тела им надо было вымолить божье прощение за кровожадность свою, растленье и алчность. Удел страстотерпца, добровольно взятого на себя, я нес безропотно, особенно не рекламируя свои возможности мага, а демонстрируя их только в крайних случаях, когда в том была крайняя необходимость. Я был тем, кто умел творить добро и делать зло на уровне сингулярности; я был счастливым обладателем защитной и агрессивной магии, - обладателем тех скрытых знаний из неписаных законов, что действуют повсюду в мире... По прибытию с целины, осознавая необходимость иметь высшее образование для продолжения более успешной борьбы с диктатурой, я сдал экстерном экзамены по полной школьной программе и получив аттестат зрелости с отличием, поступил в технических и гуманитарный ВУЗы одновременно: в первый - по подлиннику; во второй - по дубликату. Самообразование - пошло мне впрок. Один из экзаменаторов не без удовлетворения отметил: - У вас, Терновцев, наверное в голове микрокомпьютер устроен! Отвечаете на вопросы слово в слово, будто с книги считываете. - Да, - ответил я без ложной скромности. - Веды, Библию и Коран я знаю почти что наизусть, уж не говоря о поэзии многих классиков и лермонтовской прозе тоже, она сродни самой высокой поэзии... Студенческая "зачетка" сама по себе мало говорящая о профессиональной подготовке ее обладателя, тем не менее, хоть и с трудом, но мне удалось-таки с ее помощью пробить брешь в номенклатурной стене бюрократической пирамиды и устроиться ревизором облфинотдела. Конечно же не профессионализм был главным критерием отбора на чиновничью должность, а чинопочитание претендента и умение стать своим человеком в той среде с кем должен вместе работать, умение хранить тайну тех, кто будет завязан с ним круговой порукой... В этом мнении я утвердился довольно скоро, как только мне пришлось окунуться с головой в тот "омут" казенщины... В адрес КРУ вскоре поступило анонимное письмо, в котором излагались во всех подробностях факты крупных хищений собственности руководством одного из хозяйств области. Фигурировали в нем обычные жульнические махинации с общественным скотом. Разбазаренное поголовье было списано на стихийное бедствие. Благом для жуликов обернулось наводнение, захватившее тот район. Мне дано было задание выехать на место и произвести там доскональную проверку голословных фактов доноса на документальной основе, то есть я обязан был "отобрать" объяснительные у всех тех должностных лиц, кто упоминался доносчиком по тому делу, и тех, кто был задействован в том хищении по принуждению, выполнял приказ своего начальства и не был заинтересован в его сокрытии или утаении всех деталей по существу вопроса. Сопоставляя объяснения тех и других, с учетными данными бухгалтерских документов, я должен был все это отразить в акте произведенной проверки с соответствующими выводами... По прибытию в хозяйство, я начал расследование "сигнала" с центральной фигуры действия: главного бухгалтера хозяйства. Открываю дверь кабинета - за конторским столом сидит человек почтенного возраста с азиатским обличьем. - Можно к вам в гости, аксакал? - учтиво попросил я разрешение его войти. - Пожалуйста, входите, джигит, если ест к нам дел, - с акцентом в речи, вежливо разрешил он войти. - Ассомалайкум? - по-тюркски поздоровался я с ним и сдержанно добавил. - Я к вам в гости из облфо, оттуда без дела никого не навещают. - Валейкумассолом! Достопоштэний! - выходя из-за своего стола и протягивая мне навстречу руку для рукопожатия, ответствовал он. Я представился, показал ему свое служебное удостоверение и объяснил причину своего приезда в их края. - Аноним? Вай, вай, вай! - в шутку удивился он. - Аноним - сволош! Стукач - обиженный челвек... Псем луди не угождаиш. К шорту ево! - махнул рукой он брезгливо. - Луще скажи: доехал нишево? - В норме, - утвердительно кивнул я. - Игде становился? Гостиниц? - Да. - Наверний голодний как волка? Нишаво, скоро обеды - пойдем нащ дом, кунак будеш: бешпармак кушайм, арака кушайм! Потом дел! Дела - подождейт! шутливо заключил он. - Я сыт. Чай в столовой недавно пил, а водку я не пью, - заколебался я на его приглашение. - Многийя нелизя: мал-мал мжни. Шеловек отличаится от скот, тем ичто мислит, говорийт, пиет вина... Ти азиат! Тюркский языка хорошо знайш молодес, - похвалил он меня. - А традиций наша не знаешэ? - удивленно поглядел он на меня... - Грех не знать! Я в детстве в горном ауле жил... - Корошо! Аксакал не бойс, аксакал - не подведейт! Псе отлишни будийт, джаным, душа мойя! Дале он продолжал вести психологическую обработку уже на своем родном языке: "Ты очень начитанный, всесторонне развитый человек, но молодой и неопытный! Всех хитростей жизни еще не знаешь, а я знаю! - горделиво объявил он. - "Богатый жизненный опыт имею! И войну, и сталинские лагеря прошел и тридцать лет бухгалтером проработал... Мотай себе на ус. Ни в одной, самой умной книге мира нет того, что по секрету тебе открою"... Наступил обед и мы отправились с ним к нему в гости. - У тебя какой оклад, сынок? - Сто рублей. - Маловато... Но ты один - тебе легче, а у меня оклад - девяносто рублей и большая семья. Приходится крутиться, - начал он разговор издалека, когда мы обедали с ним, восседая по-азиатски на расписной кошме за достарханом с доброй закуской и добрым вином. - Как же выкручиваетесь, отец? Это же копейки, что на них можно купить, как прожить на такую мелочь целой семье? - Верно, кунак, подметил. Это десятая часть того, что нужно любой семье для очень скромной жизни. Государство сознательно платить мизерную зарплату своим гражданам, подталкивая их к тому, чтобы они сами себе взяли недостающую долю. Должны же развиваться как-то умственные способности наших людей. Это как бы негласная профилактика от застоя и лености ума в государственном масштабе. Недаром же у нас в стране больше чем в других странах научных открытий. Немало открыто способов у нас и как сделать деньги. И тот, кто не может вырвать свое кровное у государства хапуги, совсем дурак, как твой аноним. Таких не жалко: пускай себе строчат по всем инстанциям, да хрен с редькой жуют, - желчно иронизирую съязвил он. Ты азиат, ты знаешь не понаслышке, что мы гостеприимный народ. Древние традиции эти у нас в крови. А как скажи мне я должен их соблюдать при такой нищенской зарплате. Высокое начальство один за другим к нам частенько наведываются, попробуй их не угостить, не снаряди гостинцев одного дня не будешь работать на должности, несмотря на свой высокий профессионализм. Раз за разом радо барашка для них резать, а к нему коньяк, водку, пиво, боржоми подавай! Где денег взять на все на это? Компенсация этих расходов бюджетом не предусмотрена. Вот и приходится шибко мозгами пораскидывать, чтобы найти лазейку к государственному карману. Конечно, государство от этого не обеднеет. Государство наше богатое, сколько богатства добывается в недрах нашей земли и продается зарубеж - уму непостижимо. И заметь, ни одним рублем государство с простым народом никогда не поделится, а земля-то - народная. Государство первый мошенник и вор... - Потому т и люди у нас все воры, не воруют лишь глупые и ленивые. - Это если по советским законам судить, а если по совести и справедливости, то только государство - подлый обманщик и грабитель. И большого греха в том нет, если каждый свое из казны заберет... - Это будет грабеж? - Не грабеж, а маленькая дележка! - Вы рисковый человек, отец? - Риск благородное дело! - А не боитесь за решетку угодить? - Я свое отбоялся: три года провоевал, два в плену, десять в тюряге. Я свое отбоялся, да я особенно то и не рискую: все хотят хорошо жить... И ревизор, и следователь, и судья, и милиция, и прокурор - все хотят жить хорошо... Мы им всем понемногу помогаем жить хорошо... - А райком и обком как на это смотрят? - И райкому, и обкому исправно возим дань. И скажу тебе по большому секрету - это самая надежная "крыша". Стоит только "первому" поднять телефонную трубку и набрать чей-то номер - такой переполох начинается там, куда он позвонил... Даже у прокурора от такого звонка бывает мандраж в коленках и начинают поджилки трястись от страха. Всякие проверки, всякие ревизии - одна проформа, профанация... Кто, скажи мне, своих кормильцев даст в обиду. Заруби себе на носу, сын мой, "кормушка" великое завоевание Советской Системы!!! Посягающим перекрыть ее, кто бы то ни был, будет немедленно низвергнут в бездну... - Разве жизнь - болото? Почтеннейший! - Попал в воронью стаю - каркай по вороньи! Попал в духан - не веди себя как святой в церкви. Не то станешь всеобщим посмешищем... Даже волк, самый выносливый и самый хитрый зверь среди зверей - и тот, отбившись от стаи обречен на гибель... Современный человек - неисправимый разрушитель, он так и не стал великим творцом земного рая, как замышлял его Аллах... Вошь - паразит тела, человек - паразит на теле земли... - Как же советскому человеку не быть паразитом-разрушителем, если Система вынуждает его воровать и постоянно призывает сокрушать святыни и плевать на совесть... пропагандируя бесстыдство и жестокость... - Конечно, есть еще среди людей идеалисты одиночки, такие как ты, Джабраил, защитники народа, которые пытаются в мечтах своих воздвигнуть плотину на пути золотого потока к Кормушке, не больше, чем запруду из песка. Система их кромсает как капусту... Жемчужину бесценную бывает булыжник разбивает без труда"... - Что же вы посоветуете мне, ака? Какой следует акт проверки состряпать? "Совет один: не должен ты дружить с неграмотным невеждой, не должен дел вершить, что пользы не приносят... Ты должен очень рьяно расчищать потока путь к Кормушке! Чем бойчей шире к ней поток, тем кратче будет и путь твой к карьере, власти, деньгам, - тем скорым станет и расчет с ненавистной тебе кровавой Системой... Два зайца сразу убьешь! - Это же глумление над самой идеей?... Какой-то парадокс... - Вспомни Пушкина: "И гений - парадоксов друг!!!" Даже самое могучее дерево, обезвоженное, обессоченное - уже не дерево, а позорный трухлявый столб!.. Истощится, оскудеет казна и Система - труха!!! - След вешней воды, - вставил я. -Нет, - посуровел он, - Не воды, вода - это жизнь, - святое божье даренье, а комсистемы - подарок дьявола, и след ее - след огнедышащего дракона, след ползучей гадины. И в коммунизм, и из коммунизма дорога черная, проклятая дорога: слезами горя окропленная, невинной кровью обагренная...
