Бал Тилак - Арктическая родина в Ведах
Но в дни, когда происхождение этого определения применительно к Вишну было забыто, теологи и ученые пытались изменить его оскорбительный смысл, предлагая альтернативное значение, и Яска, возможно, был первым из числа последователей школы Нирукты, который старался придать положительное значение слову «шипивишта», пояснив, что «шипи» может означать «лучи». Вот почему Д. Муир, анализируя «Махабхарату» (Шанти-парван, гл. 342), где Яска впервые применяет этот эпитет к Вишну, полагает, что автор этого эпоса «не был знатоком Вед».
Мы и в «Тайттирийя Самхите» видим, что люди почитали Вишну под этим именем (II, 2, 12, 4–5) и что слово «шипи» обозначает «скот», «жертва» или «лучи». Но эти этимологические изыскания не в состоянии ввести положительное значение этого слова в санскритскую литературу, и одного этого факта достаточно, чтобы показать, что слово «шипивишта» всегда было термином, означавшим какой-то телесный недостаток, хотя точный его смысл не установлен. Теологи, надо отдать им справедливость, пробовали объяснить это слово по-разному, но главным образом потому, что не хотели применять оскорбительные эпитеты к богам – это заботило их больше, чем поиск реального значения слова. Так и произошло, что слово «шипивишта», изначально отрицательное по смыслу, было переделано в некое тайное имя бога. Но эта переделка отразилась лишь на теологической литературе и не прошла в нетеологические произведения, так как негативное значение слова слишком хорошо известно народу. Поэтому не может быть сомнений в том, что в гимне (VII, 100, 5, 6) оно применено в своем негативном значении.
Эти слова были переведены Д. Муиром так: «Я, преданный почитатель, знающий религиозные правила, сегодня прославляю это твое имя Шипивишта, восхваляю тебя, кто силен и пребывает выше этого нижнего мира, и чем ты Вишну провинился, что называешь себя шипивишта (говоришь «я шипивишта»). Не скрывай от нас этого облика, поскольку ты обрел другую форму в битве». Ключ к пониманию этого пассажа скрыт в словах «пребывающий в нижнем мире» или «над нижним миром». Ведь это в нижнем мире Вишну обрел плохое имя. А что оно собой представляло на самом деле? «Шипивишта» означает и «укутанный, как шепа», и «тот, чьи лучи померкли», или «временно скрытый в темных покровах». Поэт, таким образом, просит Вишну не стыдиться того, что к нему применим этот эпитет, потому что эта новая его форма временна, как темный панцирь для борьбы с Асурами, а когда понадобится, Вишну обретет свой истинный образ, представая перед почитателями.
Таково истинное значение слов, процитированных выше, и, несмотря на попытки Яски и других ученых превратить плохое имя в хорошее путем этимологических спекуляций, совершенно ясно, что «шипивишта» было нехорошим именем и обозначало темный вид Вишну во время его борьбы с демонами в нижнем мире, когда он двигался по нижнему миру. И в этом имени нет ничего такого, чего могли бы стыдиться его почитатели.
Поздняя пураническая традиция представляет Вишну спящим в течение этого периода, но одно и то же означает и его сон, и его болезнь. Это повесть о Вишну, ушедшем в нижний мир, потемнев или заболев при этом, чтобы наступить третьим шагом на голову Асуры, или же, облачившись в темные доспехи, помогать Индре в его борьбе за воды и свет, в той борьбе, которая, как мы видели, длилась долго и имела своим результатом свободное течение воды, рождение зари и восход солнца в его сияющих доспехах после столь долгой и непрерывной тьмы.
Сравнение с прибежищами других ведических богов, о которых говорится, что они, подобно Вишну, пересекают вселенную, подтверждает изложенный взгляд. Одним из таких богов является Савитрь[15] – Савитар. В гимне (V, 81, 3) о нем сказано, что он измеряет мир, а в гимне (I, 35, 6) мы читаем: «Есть три неба Савитара, два из них близко, а третье, хранящее героев, находится в мире Ямы». Это значит, что два прибежища Савитара расположены в верхнем небе, а одно – в нижнем мире, в царстве Ямы.
Другим богом, пересекающим, как бы измеряющим небо, является Агни. У него тоже три места – одно в океане («самудра»), другое в небе («диви»), а третье в водах («апасу») (VI, 7, 7; I, 95, 3). У него три света, или тройной свет (III, 26, 7), три головы (I, 146, 1) и три прибежища, силы или языка (III, 20, 2; VIII, 39, 8). Хотя эти три прибежища не всегда подобны другим, тем не менее одно из них явно (уподоблено) совпадает с третьим шагом Вишну, и в гимне (X, 1, 3) указывается, что только Вишну знает третье прибежище Агни, и в гимне (V, 3, 3) Агни вместе с последним шагом Вишну охраняет священных коров. Это описание совпадает с указаниями в гимне (I, 154, 5, 6), где сказано, что быстро стремящиеся коровы и источник счастья находятся в том месте, куда пришелся третий шаг Вишну. Выше уже указывалось, что Агни иногда выступает как солнце, как одно из его воплощений. Его пребывание в воде и его появление из воды как порожденного ею ребенка («апам напат») – это только версия рассказа об уходе солнца надолго за горизонт и о его появлении из нижнего океана в конце долгой арктической ночи. Вишну – это тоже солнце, тоже одно из его имен. Легко увидеть полное подобие третьего шага Вишну третьему жилищу Агни.
В число богов, пересекающих пространство, входят (как третьи в их порядке) и Ашвины, которых именуют в Ригведе много раз «ходящими вокруг» (I, 46, 14; I, 117, 6). О них говорится, что они имеют три пристанища (VIII, 8, 23) и их колесница, которая равно движется по обоим мирам (I, 30, 18), имеет три колеса, одно из которых пребывает в пещере или тайном месте, подобно невидимому третьему шагу Вишну (X, 85, 14–16).
Это соответствие, прослеживаемое между тремя убежищами трех пересекающих пространство богов, не может рассматриваться как случайное. Если это верно, то общим результатом всех вышерассмотренных пассажей является вывод, что это третье жилище, или убежище, следует в каждом из этих указаний воспринимать как нижний мир – мир питри, или Ямы, мир вод и мрака.
Третий в воде (третий водный)
Выше говорилось, что год, разделенный на три части по четыре месяца, представляет собой три шага Вишну. Первые два из них видимы, в отличие от третьего, который скрыт. Здесь явно речь идет о древней родине арьев, где солнце было над горизонтом только восемь месяцев. Если мы персонифицируем объекты этой легенды, эти три части года, то встретимся с легендой о трех братьях, повествующей о том, что два старших брата, сговорившись, столкнули третьего в яму мрака. Это и есть повесть о Трита Аптье в Ригведе, или о Тхраэтаоне в Авесте.
Саяна в своем комментарии цитирует пассаж из «Тайттирийя Брахманы» (III, 2, 8, 10–11), а также говорит об истории Шатья-янинов, где приводится легенда о трех братьях, носивших имена Эката, Двита и Трита, то есть Первый, Второй и Третий. Два старших бросили Триту в колодец, откуда его извлек Брихаспати. Но в Ригведе Эката нигде не упоминается, а Двита встречается в двух гимнах (V* 18, 2; VII, 47, 16). В первом из этих гимнов он упоминается как пророк, и ему приносят жертвы (частично неполноценные), а во втором просят Ушас, чтобы она увела дурной сон к Двите и Трите. Грамматически слово «трита» означает «третий», и в гимне (VI, 44, 23) слово «тритешу» использовано в значении числительного, определяющего слово «рочанешу», что в целом имеет значение «в третьей области».
В качестве ведического божества Трита именуется Аптья, то есть «рожденный водой» или «пребывающий в воде», согласно пояснению Саяной гимна (VIII, 47, 15). Он упоминается неоднократно в роли помощника Марутов и Индры при убийстве демона, или силы мрака, вроде Вритры. Так, в гимне (X, 8, 8) говорится, что поощряемый Индрой Трита убил трехглавого сына Тваштри и освободил коров. В другом гимне (X, 99, 6) мы читаем, что Индра одолел громко рычавшего шестиглазого демона, и Трита, укрепленный этим в своих силах, убил вепря оружием с острым железным наконечником. Но наиболее важным служит упоминание о Трите в гимне (I, 105), где описывается, как он упал в колодец («купа»), который в других строфах (X, 8, 7) называется ямой («вавра»). Трита воззвал к богам о помощи, и тогда Брихаспати, услышавший его мольбы, извлек его из такой беды (I, 105, 17). Некоторые строфы этого гимна очень информативны. Например, в строфе 9 Трита указывает на «свое родство с семью лучами неба», о чем он знает. Красный Врика, волк мрака, описывается как преследующий Триту, идущего своим путем. Это все говорит о том, что Трита был родствен силам света, но попал в беду, будучи сброшен во мрак. В гимне (IX, 102, 2) про убежище Триты говорится, что оно тайное, скрытое, а это подобно третьему шагу Вишну.
Такой же рассказ обнаруживается и в Авесте. Там Тхраэтаона, носивший родовое имя Атхвья (санскритское Аптья), описывается как убийца врага – змея Ази Дахаку, у которого три пасти и шесть глаз (Яшт, XIX, 36–37; V, 33–34). Примечательно, что в легенде Авесты Тхраэтаона идет на борьбу с демонами в сопровождении своих двух братьев, задумавших убить его по дороге. Такая легенда полностью поддерживается процитированным Саяной отрывком из «Тайттирийя Брахманы» и историей о Шатья-янинах, а когда выявляется такое сближение двух рассказов, мы не можем легко отбросить в сторону сюжет из «Тайттирийя Брахманы» или полагать, что он был целиком соткан из неправильно понятых упоминаний в Ригведе.
