Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет. Книги неканонические
5–8. Премудрость является источником драгоценных для человеческой жизни благ, как внешних, так и внутренних. Эта мысль у писателя раскрыта в четырех условных предложениях.
5. Под «богатством» некоторые экзегеты разумеют здесь духовные и моральные блага. Но писатель на такой смысл не делает никаких указаний, между тем как выше (VII:11–12) он уже сказал, что премудрость дает и материальные блага. Последние в ее власти, ибо она художница и управительница вселенной, поэтому она выше и ценнее их всех.
6. Если же благоразумие делает многое, то какой художник лучше ее?
6. Если обыкновенное человеческое благоразумие помогает нам в достижении наших целей, то тем более существенную пользу может оказать нам премудрость, сила и деятельность которой проявились в образовании и устройстве вселенной. Выражение «художник» (τεκνιης) взято здесь в соответствие с тем, что премудрость изображается в книге, как художница.
7. Если кто любит праведность, — плоды ее суть добродетели: она научает целомудрию и рассудительности, справедливости и мужеству, полезнее которых ничего нет для людей в жизни.
7. Премудрость удовлетворяет стремлению человека к праведности, ибо она источник всякой добродетели. От нее происходят четыре главных добродетели: целомудрие, рассудительность, справедливость и мужество. Это четырехчленное деление служит несомненным доказательством знакомства писателя с греческой философией. Такое деление добродетели впервые находим у Платона, потом у стоиков и позднее в иудейско-александрийской философии. Писатель книги Премудрости Соломон, нужно полагать, познакомился с этим учением о добродетели из последнего источника, а не непосредственно из Платона, с которым он здесь расходится. У Платона главных добродетелей считалось собственно три (рассудительность, мужество и целомудрие) в соответствие с трехчастным делением души, четвертая же, справедливость, рассматривалась не как особое свойство души, но как гармония всей духовной жизни, когда каждая сила, способность свободно развиваются. Писатель книги Премудрости Соломона такого представления о четырех добродетелях не мог иметь уже по тому одному, что он не разделял платоновского взгляда о трехчастном делении души. Понятие «справедливость» у него употребляется в двояком значении: в начале стиха («праведность» — δικαιοσύνη) как добродетель в целом, а потом — как часть ее. Если первое приближается к платоновскому пониманию, то второе от него значительно разнится: δικαιοσύνη означает, здесь справедливые отношения к людям (ср. IX:3).
8. Если кто желает большой опытности, мудрость знает давно прошедшее и угадывает будущее, знает тонкости слов и разрешение загадок, предузнает знамения и чудеса и последствия лет и времен.
8. Премудрость объединяет в себе множество разнообразных знаний. Мысль та же, что и в VII:14–21 ст., хотя там названы более физические и естественно исторические предметы, здесь же речь идет о таких познаниях, которые касаются человеческой жизни и отношений.
«Если кто желает большой опытности…» — широкого жизненного опыта (Сир XXVI:5 [319]), который приобретается не только личным переживанием, но и знакомством с опытом, знаниями других людей, тот пусть обратится к мудрости, которая «знает давно прошедшее и угадывает будущее». Хорошее знание прошлой истории человечества и широкое знакомство с настоящим дает возможность людям предугадывать и будущие события.
«Тонкости слов и разрешение загадок». Под первыми разумеются искусно составленные речи, затем притчи, под вторым — загадки в собственном смысле (Суд XIV:12 [320]). Уменье разбираться во всем этом составляло необходимое качество восточного мудреца, этим, как известно славился Соломон. (3 Цар V:12 [321]; Сир XLVIII,15–17 [322]; Притч I).
«Предузнает знамения и чудеса…» Ср. X:16 ст.
«Последствия лет и времен…», слова имеют то же значение, что и предшествующее выражение «угадывает будущее» (ср. Деян I:7 [323]; 1 Сол V:1 [324]).
9. Посему я рассудил принять ее в сожитие с собою, зная, что она будет мне советницею на доброе и утешеньем в заботах и печали.
9–16. Писатель до этого говорил о существе премудрости вообще. Теперь от лица царя Соломона он высказывает, какие надежды у него лично соединялись с приобретением премудрости. Через нее он надеялся обеспечить успех своей общественной деятельности (9–15) и счастье семейной жизни (16 ст.).
10. Через нее я буду иметь славу в народе и честь перед старейшими, будучи юношею;
10. Ср. 3 Цар V:11, 14 (???); X:1 [325], 6–7 [326]; Сир V:13 [327]; XXXVIII:24 (???).
11. окажусь проницательным в суде, и в глазах сильных заслужу удивление.
11. Ср. 3 Цар III:16–28.
12. Когда я буду молчать, они будут ожидать, и когда начну говорить, будут внимать, и когда продлю беседу, положат руку на уста свои.
12. Ср. Иов XXIX:9 [328]; XXXIX:34 [329]; Притч XXX:32 [330].
13. Чрез нее я достигну бессмертия и оставлю вечную память будущим после меня.
13. Ср. I:15; III:4.
14. Я буду управлять народами, и племена покорятся мне;
15. убоятся меня, когда услышат обо мне страшные тираны; в народе явлюсь добрым и на войне мужественным.
14–15. Содержание этих стихов не соответствует характеру исторической личности Соломона, который не был воинственным царем и не покорял чужеземных народов. Писатель, очевидно, идеализирует личность Соломона, он выводит его в своем сочинении, как живого носителя мудрости, поэтому приписывает ему все качества, какие должны быть в такой идеальной личности.
16. Войдя в дом свой, я успокоюсь ею, ибо в обращении ее нет суровости, ни в сожитии с нею скорби, но веселие и радость.
17. Размышляя о сем сам в себе и обдумывая в сердце своем, что в родстве с премудростью — бессмертие,
18. и в дружестве с нею — благое наслаждение, и в трудах рук ее — богатство неоскудевающее, и в собеседовании с нею — разум, и в общении слов ее — добрая слава, — я ходил и искал, как бы мне взять ее себе.
17–18. По свойственной писателю манере в этих стихах он кратко повторяет широко раскрытую им выше мысль о значении мудрости и о своем желание ее приобретения. — «Размышляя о сем сам в себе и обдумывая в сердце своем (II:21), что в родстве с премудростью — бессмертие (см. 13 ст. VI:17–20), и в дружестве с нею — благое наслаждение (см. 16.), и в трудах рук ее — богатство неоскудевающее (см. VII:11; VIII:5), и в собеседовании с нею — разум (см. VI:15; VII:16; VIII:6), и в общении слов ее — добрая слава (VIII:10), я ходил и искал, как бы мне взять ее» (VII:7–8, 10; VI:16).
19. Я был отрок даровитый и душу получил добрую;
20. притом, будучи добрым, я вошел и в тело чистое.
19–20. Писатель указывает новый мотив своего стремления к приобретению мудрости. До сих пор он указывал основание к этому объективное, в существе премудрости, в ее значении для человека; теперь указывает мотив субъективный, в стремлении к мудрости всего лучшего в человеческой природе. Это место стоит в параллели с VII:1–7 ст. Как там он учил, что человек, если даже он родился в наилучших внешних условиях, сам по себе, без премудрости ничего не может сделать, так теперь он говорит, что даже при несомненном природном стремлении к добру он не может обойтись без божественной помощи.
«Я был отрок даровитый и душу получил добрую…» Эти два предложения в греческом тексте соединены связкой (μάλλον δε), которая часто употребляется для обозначения поправки к предшествующей мысли (см. Гал IV:9 [331]; Еф IV:28 [332]; V:11 [333]; Рим VIII:34 [334]). Поэтому предикат «даровитый» (ευφυής) означает здесь «одаренный стремлением к добру». Выражение «душу получил добрую» может быть понято в двух противоположных смыслах: что тела образуются раньше, чем души, или обратно, души существуют раньше, чем они начинают жить в телах. Последующие слова говорят в пользу второго понимания. «Будучи добрым» (αγαθος ών), т. е. мое собственное я, моя душа уже была доброй, прежде чем вошла «в тело чистое», т. е. такое, в котором власть чувственных движений не была столь сильной, чтобы могла заглушить стремление к добродетели. Таким образом, в данном месте содержится намек на учение о предсуществовании душ. В Ветхом Завете нет никаких указаний на это учение; писатель книги Премудрости мог заимствовать его только из Платоновской философии. Однако, учение о предсуществовании душ Платона у него значительно изменено. По Платону только согрешившие падшие души посылаются в тела; здесь они ведут борьбу со всем тем злом, источником которого является тело, и если одерживают победу над низкими плотскими чувствами, то возвращаются по смерти в свое первоначальное блаженное состояние, если же подчиняются телу — гибнут. У писателя книги Премудрости Соломона, напротив «добрая душа» посылается в тело и притом «тело чистое». Значить ли это, что писатель не смотрит на тело, как на источник зла? Ответ найден в IX:15: «тленное тело отягощает душу, и эта земная храмина подавляет многозаботливый ум».
