Бал Тилак - Арктическая родина в Ведах
Выше уже говорилось, что весь гимн (V, 78) Приписывается самому Атри, и этот поэт взывает о помощи к Ашвинам, прося помочь в беде. Первые шесть строф гимна просты и понятны: в трех первых Ашвины призываются прилететь к месту жертвоприношения, подобно двум лебедям; в четвертой Атри, брошенный в яму, вызывает к ним, моля о помощи, как причитающая женщина; в пятой и шестой строфах излагается история Саптавадхри, которого заключили в дерево или в деревянный ящик и который просит эти стены расступиться, подобно бокам женщины, носящей плод. После этих шести строф идут три последних (гимн содержит лишь девять строф), и в них описывается рождение ребенка, пробывшего в утробе матери десять месяцев. Но ведологи не были в состоянии выявить то, что эти три строфы, очевидно, связаны с шестью предыдущими.
Согласно Саяне, эти три строфы содержат смысл литургии, сопровождающей роды (так называемую «Гарбхасравини Упанишаду»). А. Люд виг пытается пояснить их как описание процесса родов, предлагая сюжет, соответствующий образу причитающей женщины из четвертой строфы или сравнивая охватывающее дерево с боками роженицы. Но маловероятным, чтобы не сказать экстраординарным, кажется предположение, что сюжет, объяснение которого основано на уподоблении или на сравнении, мог занимать столь много места, как три строфы в конце гимна. Нам поэтому нужно попробовать найти какое-нибудь другое объяснение или следовать за Саяной, полагая, что столь не относящийся к делу сюжет, а именно литургия по случаю родов, введена сюда без всякой иной цели, но лишь чтобы увеличить число строф в гимне.
Эти три последних строфы дословно могут быть переведены так: 7: «Как ветер волнует со всех сторон пруд с лотосами, так должен двигаться твой зародыш (в твоем лоне) и выйти после того, как развивался там десять месяцев». 8: «Как ветер, как лес, как море колышется, так ды, десятимесячный, выходи с внешним покровом {«джараю» – «послед»)». 9: «Пусть дитя («кумара» – «мальчик»), лежавшее в материнской утробе десять месяцев, выйдет живым и невредимым, живым у живой матери».
Эти три строфы, как выше указано, следуют сразу за теми, в которых говорится о том, как Саптавадхри был заключен в деревянную клетку, а затем освобожден из нее, а поэтому их следует считать связанными по смыслу с первыми шестью или являющимися частью того же сюжета. Но ни теория весны, ни теория зари не дают нам ключа к пониманию строф. Сами по себе слова В них понятны: дитя достигло полного развития в утробе матери в течение десяти месяцев, и окружающие молятся о благополучном исходе родов. Но – что это за дитя? Ведь уже было указано, Что жена евнуха Вадхримати родила златорукого сына при помощи Ашвинов. Поэтому мы не можем полагать, что сама мать молилась в ожидании родов, равно как и ее муж. Саптавадхри не мог молиться о том, чтобы его жена благополучно разрешилась от бремени, даруя жизнь ребенку, зачатому не от него. Таким образом, слова гимна остались по сей день непонятыми, и это особенно относится к связи первых шести строф с историей Саптавадхри. Единственным объяснением было приведенное выше, но оно или неудовлетворительно, или вообще ничего не поясняет. Но весь этот рассказ делается понятным, если осветить его суть с точки зрения арктической теории. Ведь в Ригведе часто говорится о заре как о матери, рождающей солнце (I, 113, 1; VII, 78, 3). Но о заре нельзя сказать, что она носила плод десять месяцев, а с другой стороны, мы встречаем В 7-й, 8-й и 9-й строфах слова «даша масьях», и «даша масан» («десять месяцев»), которые не могут здесь появляться без всякого значения.
Поэтому нам необходимо искать другое объяснение всего описанного. И оно нам дается в указаниях в Ригведе, где упоминается, что солнце было в основном сыном Неба и Земли, или про сто – Неба («дьу»). В гимне (X, 37, 1) мы читаем, что солнце – это «дивас-путра» («сын неба»), а в гимне (I, 164, 33) – что «Небо – это наш отец, мы все зачаты от него, а великая Земля – это наша родная мать». Дальше указывается, что отец вложил свое семя в два обширных сосуда, а выше упоминается, что солнце, еще укрытое в утробе матери, породив различных потомков, удалилось в область «нир-рити» (под землю). И еще – что тот, кто создал его, не знал о нем; он воистину скрыт от тех, кто его видел. В гимне (I, 160, 1) мы также находим слова: «Эти небо и земля, дарующие процветание и все («потребное для жизни» или всем, «кто нуждается») поддерживающие пространства, два сосуда, имеющие благородное рождение, святые; между этими двумя богинями сверкающий бог-солнце движется, как указано».
Эти пассажи показывают, что: 1) солнце понималось как дитя, зарожденное в двух сосудах (вместилищах) – в небе и земле; 2) что оно двигалось, подобно зародышу в утробе, то есть в пространстве неба и земли, и 3) по завершению такого движения в утробе матери и после того, как было порождено многочисленное потомство, солнце скрылось в пустое пространство (в область «нир-рити») и стало скрытым от тех, кто до этого видел его.
Описанный таким образом ежегодный курс солнца не вызывает большого напряжения воображения для того, чтобы представить себе погружение его в «нир-рити» как выход из утробы матери. Но что следует понимать под словами «он двигался в утробе в течение десяти месяцев»? Это удовлетворительно поясняется арктической теорией. Мы ведь видели уже, что воды носили на себе Диргхатамаса в течение десяти месяцев и что за этот же период завершали свои жертвоприношения Дашагвы. Солнце можно легко себе представить как двигающееся в утробе матери в те месяцы, когда оно находится над горизонтом, или между небом и землей. По окончании этого периода солнце исчезает или выходит из утробы в пустую землю, где как бы попадает в деревянное укрытие, или ящик, на два месяца. Таким образом, делается понятным и образ мудреца Атри, взывающего к Ашвинам с мольбой об освобождении из этого ящика, а равно и о благополучном рождении ребенка, то есть его самого, из утробы матери по истечении десяти месяцев.
В Атхарваведе (XI, 5, 1) солнце именуется брахмачарином, двигающимся между небом и землей, а в 12-й строфе этого гимна мы читаем, что солнце «громко взывающее, гремящее, красное, белое, несет над землей великий детородный орган». И если говорится о его великом органе, когда оно движется над землей, то легко понять, почему оно же именуется евнухом («вадхри»), когда опускается в «нир-рити». Но Макс Мюллер спрашивает: а почему его называют семижды евнухом? Ответ довольно прост: небо, земля и нижний мир – все в Ригведе определяются как делящиеся на семь слоев (или сущностей), и когда океан или воды описываются как «состоящие из семи» («сапта будхнам арнавам») в гимне (VIII, 40, 5) или «сапта аптах» в гимне (X, 104, 8), или когда мы встречаем упоминания о семи «данус» (демонах) в гимне (X, 120, 6), или же о Вритре говорится, что он имел семь крепостей (I, 63, 7), а Индра называется «сапта хан» («семижды убийца»), или же когда говорится, что Ашвины распахнули семь стойл для коров (X, 40, 8), а солнце имеет семь лучей или семь коней (V, 45, 9), то его вполне можно упомянуть и как семижды евнуха, когда оно погружается в «нир-рити», в нижний мир, темный и бездонный, откуда его постоянно извлекают Ашвины. Поэтому последние строфы гимна (V, 78) логически связываются с историей Саптавадхри (семижды евнуха), заключающейся в первых строфах этого гимна[13]: ведь если дитя движется в утробе матери в течение десяти месяцев, это представляет собой десятимесячный свет солнца, за которым следует долгая двухмесячная ночь, факт существования которой установлен точными ведическими свидетельствами.
Вот так лишь при помощи арктической теории разъясняется суть упоминаемых в гимне событий, которые не были до сих пор поняты. В связи с этим сюжетом необходимо вернуться к загадке, или парадоксу, который тут возникает. Предполагается, что солнце двигалось в утробе своей матери в течение десяти месяцев, а затем ушло в нижний мир. Это значит, что оно, выйдя из ее тела, было невидимым, хотя обычное новорожденное дитя можно сразу увидеть. Здесь возникало явное противоречие между двумя идеями, и ведические поэты не замедлили уловить это и сделать из этого загадку. Так, мы видели выше (I, 164, 32), что солнце описывается как невидимое для тех, кто его породил, что явно относится к его матери. С этой же загадкой мы встречаемся и в гимне (V, 2, 1), где говорится: «Юная мать несет (вынашивает) скрытого ребенка втайне от отца. Люди не видят его исчезающего лица (укрытого, несвободного)». И еще: (I, 72, 2): «Все бессмертные мудрецы не могли найти теленка, временно пребывающего возле нас. Проявляющие внимание (боги), утомляясь, следовали по его стопам, остановились на высшем прекрасном месте Агни». Такие же по смыслу слова мы находим и в гимне (I, 95, 4): «Кто из вас понял эту тайну? Теленок сам породил свою мать. Зародыш многих, великий мудрец, движимый собственной силой, выходит из лона этого деятельного («апасам»)».
