Анастасий Синаит - Вопросы и ответы
374 Этот термин (διακονητής) предполагает одну из низших ступеней монашеского послушания для новоначальных.
375 Монашеское облачение, представляющее собою хитон с короткими рукавами или без рукавов. По мнению церковного историка Созомена, такие хитоны означали, что “руки монахов не должны быть готовы на обиду”» (Ермий Созомен. Церковная история). А авва Дорофей поэтому рассуждает так: «Почему мы носим коловий, не имеющий рукавов? Ведь другие имеют их, а мы нет? Рукава суть символы рук, а руки понимаются как [символ духовного] делания. И когда приходит помысл совершить руками нашими что-либо относящееся к ветхому человеку, как, например, украсть, ударить или вообще совершить руками грех, то мы должны обратить внимание на облачение и вспомнить, что не имеем рук, чтобы творить деяния ветхого человека» (Преп. авва Дорофей Газский. Поучения. 1 // Преп. авва Дорофей Газский. Душеполезные поучения. М., 1999. С. 39). См. также наш комментарий в кн.: Творения аввы Евагрия. М., 1994. С. 205–206. По мнению архимандрита Иннокентия, коловий был по форме такой же, как и левитон. «По цвету левитон был белый и устроялся большею частию из полотна. В греческих монастырях египетский коловий и левитон сменены были почти одинаковыми с ними по форме и строению хитоном и туникою. Хитон грека, соответствующий египетскому коловию, был таким же коротким и безрукавным и представлял собою четырехугольный кусок ткани, сложенный вдвое, с прорезом на изгибе для продевания руки, скрепленный застежками на другой стороне, где тоже было отверстие для руки. Туника же своей формой походила на просторный кафтан. Отличие этих одежд от египетских было то, что первые греческие одежды были длиннее египетских. У многих подвижников эту одежду заменяла одинаковая с ней, но различная по материалу так называемая “власяница”, или “вретище”. Употреблением этой одежды они хотели выразить в более резких формах презрение к миру, отчуждение от него и потому показывались среди народа только в ней одной, забыв, что это нижняя одежда и как таковая она уже из приличия должна быть покрыта другой, более благообразной на вид» (Иннокентий (Беляев), архим. Пострижение в монашество. Опыт историко-литургического исследования обрядов и чинопоследований пострижения в монашество в Греческой и Русской Церквах до XVII века включительно. М., 2013. С. 94–95).
376 Так, по нашему мнению, можно перевести фразу βαλειν θυμίαμα(букв.: бросить фимиам).
377 У блж. Иоанна Мосха есть повествование о том, как великий подвижник игумен Синая авва Георгий был перемещен на Пасху в Иерусалим. См.: Блж. Иоанн Мосх. Луг духовный. 127 // Луг духовный. Творение блаженнаго Иоанна Мосха. Сергиев Посад, 1915. С. 152–153.
378 Как отмечается в примечании к тексту, речь идет, вероятно, о св. Григории Двоеслове, пославшем в 600 году два письма в монастырь на Синае. Парамонарием, скорее всего, являлся некий Симпликий, которого св. Григорий рукоположил в 601 году во епископа Парижа.
379 Армянский историк Себеос (или Псевдо-Себеос) приводит послание армянского католикоса Комитаса (первая половина VII века) к свт. Модесту Иерусалимскому, где говорится об армянских паломниках: «Во-первых, они забыли все бедствия и печали страны нашей; во-вторых, очистились от грехов своих посредством покаяния, поста и милостыни, бодрствованием и днем и ночью, беспрестанным странствованием; в-третьих, погружая тела свои в священных водах и пламенных потоках Иордана, откуда по всей вселенной распространилась благодать Божия, они изливали вожделения сердец своих при близкой Богу горе Синай, повторяя слова пророка: “Прийдите, войдем на гору Господню и в дом Бога Иакова” (Ис. 2:3; Мих. 4:2)» (Епископ Себеос. История императора Иракла. Никифор Вриенний. Исторические записки (9761087). Рязань, 2006. С. 94–95).
380 В греческом тексте: συνοδια μεγάλη (большое собрание).
381 Здесь, скорее всего, подразумеваются упомянутые выше сарацины – вероятно, язычники.
382 Как нам представляется, брат забрался в храм, чтобы там поспать, а тем самым нарушил запрет, о котором говорилось выше (I, 3).
383 Вероятно, речь идет о тех словах в Анафоре свт. Иоанна Златоуста, которые произносит иерей: «Победную песнь поюще, вопиюще, взывающе и глаголюще». См.: Успенский Н.Д. Византийская литургия: историко-литургическое исследование. Анафора: опыт историко-литургического анализа. М., 2006. С. 371.
384 Здесь мы явно имеем дело с автобиографическим указанием. Однако интерпретация его, как считает Б. Флусен, может быть двоякой: либо здесь идет речь о родном брате преп. Анастасия, либо это повествование есть литературный прием автора, посредством которого он излагает свой личный тайнозрительный опыт. Первую возможность Б. Флусен категорически отвергает, ибо нигде больше в своих творениях преп. Анастасий не упоминает о родном брате. Поэтому, как считает этот исследователь, остается только вторая возможность. См.: Flusin B. Démons et sarrasins. L’auteur et le propos des Diègèmata stèriktika d’Anastase le Sinaïte // Тгауаих et mémoires. T. 11. Paris, 1991. P. 398–399. Однако, на наш взгляд, столь категоричное отрицание первой возможности вряд ли возможно, ибо аргумент от умолчания (argumentum ex silentio) всегда достаточно слаб.
385 Речь идет о тайнозрительном экстазе (ώς έν έκστάσει).
386 Этим термином уже в эпоху Юстиниана обозначался «военный отряд, состоявший при особе императора, как его личная охрана. Командир экскувитов, называющийся comes excubitorum, являлся ближайшим военным человеком при особе государя и сопровождал его на всех выходах в непосредственной близости к его особе» (Кулаковский Ю.А. История Византии. Т. II. 518–602 годы. СПб., 1996. С. 244).
387 Ср. одно повествование блж. Иоанна Мосха: «В Клисме (крепость около Суэца. – А. С.) язычник сарацин рассказывал тамошним жителям, а также нам: “Однажды я отправился на охоту, на гору аввы Антония. Подхожу к горе и вижу сидящего инока. В руках у него была книга, которую он читал. Иду прямо к нему, чтобы ограбить его, а может быть, и убить. Но когда я приблизился к нему, он простер ко мне свою правую руку и сказал: "Стой!" И я простоял двое суток, будучи не в состоянии двинуться с места. "Ради Бога, Которого ты чтишь, отпусти меня", – стал я просить. "Ступай с миром!" – сказал инок. И я получил возможность уйти с того места, на котором стоял”» (Блж. Иоанн Мосх. Луг духовный. 133 // Луг духовный. Творение блаженнаго Иоанна Мосха. С. 160–161).
388 Ср.: «Авва Иоанн Савваит (у преп. Анастасия “Савваит” пишется с одним “в”. – А. С.) подвизался в двух местах: в пустыне Гудде и в пустыне Арселайской. Он имел у себя двух учеников, из коих известны: Стефан, подвизающийся вместе с преподобным в Гуддийской пустыне, и Иоанн Римлянин, живший с ним в Арселайе. На Синайскую гору прибыл он из монастыря св. Саввы Освященного (в Палестине), где у сего знаменитого мужа научился иноческим подвигам и добродетелям, отчего и прозван Савваитом» (Подвижники благочестия, процветавшие на Синайской горе и ее окрестностях. М., 1994. С. 112).
389 Как вполне справедливо полагает Д. Читти, речь идет о преп. Иоанне Лествичнике. См.: Читти Д. Град пустыня. С. 277–278. В «Луге духовном» имеется аналогичное повествование, хотя касающееся других лиц. Здесь говорится: «Авва
Григорий, бывший настоятелем Лавры Фаранской, много докучал мне просьбами, чтобы я привел его к старцу. Однажды я решил исполнить его просьбу. Старец в то время находился в окрестностях Мертвого моря. Увидев авву Григория, старец любовно облобызал его и, принеся воды, омыл ему ноги. Весь тот день он беседовал с гостем о пользе душевной, а на другой день отпустил его. По уходе аввы Григория я говорю старцу: “Знаешь ли, отче, я очень смутился. Сколько епископов, пресвитеров и многих других я приводил к тебе, и ты никогда никому не омывал ног, кроме одного аввы Григория”. – “Чадо! Кто такой авва Григорий, я не знаю, – отвечал старец. – Знаю только то, что я принимал в своей пещере патриарха. Я видел на нем омофор, а в руках Святое Евангелие”. Так и случилось. Спустя шесть лет Бог удостоил авву Григория сделаться патриархом в Феополе (Антиохии. – А. С.), как предвидел старец» (Блж. Иоанн Мосх. Луг духовный. 139 // Луг духовный. Творение блаженнаго Иоанна Мосха. С. 166–167).
390 В предыдущем повествовании говорится, что Иоанна (Лествичника) постригал авва Мартирий. Однако здесь нет никакого противоречия, ибо, скорее всего, Таинство пострига (тогда это считалось Таинством) совершал авва Мартирий вместе с игуменом Анастасием. Наш православный ученый констатирует на сей счет, что в «Гейлеровском Евхологии» существует «целый обряд, в котором, кроме восприемника (это авва четвертого века), в качестве ответственного лица за постригаемого являлся игумен, и как тот, так и другой перед совершением пострига должны были за постригаемого дать обещание руководить его в монашеской жизни» (Иннокентий (Беляев), архим. Указ. соч. С. 135).
