Зенон Косидовский - Сказания евангелистов
Популярность хорошо сочетается в книге З. Косидовского с научностью. Автор рассказывает о новых открытиях в области библеистики, приводит точки зрения современных ученых, выбирая самое основное и органически включая его в ткань своего повествования.
Пожалуй, единственное существенное открытие, связанное с личностью Иисуса, мимо которого проходит З. Косидовский, — это недавно опубликованный арабский перевод свидетельства Иосифа Флавия об Иисусе (само это свидетельство, как оно дошло до нас, автор приводит и разбирает на стр. 17). Перевод содержится в рукописи египетского епископа Агапия, написавшего «всеобщую» историю вплоть до Х века. В версии, приведенной Агапием, сказано: «В это время был мудрый человек, которого звали Иисус. Весь его образ жизни был безупречным, и он был известен своей добродетельностью, и многие люди среди евреев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и на смерть. Но те, кто стали его учениками, не отказались от его учения. Они рассказывали, что он им явился через три дня после распятия и что он был тогда живым; таким образом, он был, может быть, мессия, о чудесных деяниях которого возвестили пророки».
Текст Агапия отличается от текста греческих рукописей Иосифа Флавия прежде всего тем, что воскресение Иисуса предстает в нем не как факт, а как рассказ его учеников; нет там и упоминания о доносах «знаменитейших» иудеев, на основании которых Пилат якобы осудил Иисуса. Текст Агапия может быть переводом подлинных слов Иосифа Флавия; в распоряжении Агапия мог находиться список, которого, не коснулась рука христианского переписчика. Вряд ли епископ стал бы вносить в текст то, что ставило под сомнение божественный ореол вокруг образа Иисуса[21]. Текст Агапия заставляет пересмотреть оценку, данную Косидовским свидетельству Флавия как законченной фальшивке, но к нашим знаниям об историческом Иисусе этот текст прибавляет мало: он свидетельствует только о том, что Иосиф Флавий слышал об Иисусе и его мессианстве. Но об этом было известно и раньше. Иисус для него — один из многих пророков, о которых он упоминает в своей книге.
Если суммировать коротко концепцию З. Косидовского по поводу зарождения христианства, то она сводится к следующему: на рубеже нашей эры и в первые её века обстановка в Римской империи, и в частности в Палестине, была такова, что мессианистские идеи иудеев и первых христиан встречали среди деклассированных слоев населения благодатную почву; народные массы верили, что только сверхъестественные силы могут изменить их жизнь к лучшему. В ту эпоху пользовались популярностью проповедники самых разных религиозных учений, лишь бы они обещали спасение. «Это было время, — писал Ф. Энгельс, — … когда первостепенную роль играли чудеса, экстазы, видения, заклинания духов, прорицания будущего, алхимия, каббала и прочая мистическая колдовская чепуха». (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22, с. 475.)
Среди бродячих проповедников и пророков был и некий Иисус, «один из миллионов рабов»; впоследствии под воздействием многих факторов, среди которых не последнее место занимали потребность масс в новой вере и религиозная экзальтация его учеников, возник образ воскресшего спасителя. Другими словами, произошла мифологизация событий жизни некоего реального проповедника. Новозаветные тексты, и в частности евангелия, создавались значительное время спустя после его смерти. Последователи христианского вероучения заполняли собственной фантазией пробелы в биографии Иисуса, основываясь главным образом на пророчествах Ветхого завета (чтобы подтвердить мессианизм Иисуса). Ему приписывались изречения, которые должны были оправдать те или иные обряды, сложившиеся в различных христианских общинах. З. Косидовский убедительно показывает, что новозаветные произведения создавались, с одной стороны» на основе устной традиции, развивавшейся по законам народного творчества, с другой стороны, путем сознательно тенденциозного творчества авторов евангелий. Хотя евангелия написаны не теми людьми, имена которых стоят в их заглавиях, это произведения авторские, и Косидовский раскрывает индивидуальные особенности стилистики каждого из них.
Своего рода историческим ядром евангельских мифов З. Косидовский вслед за многими учеными считает те фактические сведения, которые не только не были нужны для христологии — то есть для создания образа божественного Иисуса, но в известной мере мешали этому и требовали специальных объяснений и обоснований. К таким фактам З. Косидовский относит галилейское происхождение Иисуса, его связь с Иоанном Крестителем, проповедь в Галилее и распятие на кресте наиболее позорную казнь в Римской империи. Рассмотрим, насколько концепция З. Косидовского соответствует выводам советской исторической науки. Если мы так мало знаем об Иисусе, то, может быть, его вообще не существовало? В конце своей книги З. Косидовский упоминает мифологическую теорию, согласно которой никакого Иисуса из Назарета вообще никогда не было и в процессе эволюции христианства происходило развитие образа Христа от бога к человеку. Он не разбирает подробно эту теорию, полагая, что «нет никаких логических причин отрицать историчность Иисуса».
В советской науке нет в настоящее время единой точки зрения по этому вопросу. Целый ряд ученых в течение долгого времени разрабатывали мифологическую теорию (Р. Ю. Виппер, А. Б. Ранович, С. И. Ковалев, Я. А. Ленцман, И. А. Крывелев). Основные аргументы сторонников этой теории можно свести к двум положениям: отсутствию упоминаний об Иисусе у нехристианских авторов первого века нашей эры и эволюции образа Христа от более раннего представления о нем как о боге к наделению этого образа человеческими чертами[22]. С точки зрения сторонников мифологической теории, христианство представляет собой развитие и объединение различных солнечных культов, чье божество подверглось очеловечиванию во втором веке нашей эры.
Однако накопление нового материала (в частности, открытие кумранских рукописей, папирусных фрагментов евангелий, анализ общих законов мифотворчества) побудило некоторых советских исследователей поставить вопрос о возможном историческом существовании Иисуса — проповедника из Галилеи (И. Д. Амусин, М. М. Кубланов, а также автор этих строк). Под влиянием новых данных несколько изменилась позиция и у некоторых сторонников мифологической школы: так, если Я. А. Ленцман в 1958 г. в книге «Происхождение христианства» писал, что научные доказательства отнюдь не свидетельствуют в пользу исторического существования Иисуса, то спустя девять лет в книге «Сравнивая евангелия» он оставил этот вопрос открытым и предостерег от абсолютизации мифологической теории: «Как известно, с середины 20-х годов в нашей науке безраздельно господствовала точка зрения мифологической школы, причем с течением времени признание мифичности евангельского героя стало считаться чуть ли не равнозначным марксистскому взгляду на происхождение христианства. Такое отождествление было неправильным и вредным…»
Нельзя также забывать, что Ф. Энгельс критиковал Бруно Бауэра, одного из основателей мифологической теории, за то, что тот, «как и все, кто борется с закоренелыми предрассудками, во многом далеко хватил через край». В связи с этим Ф. Энгельс отмечает, что у Бауэра «исчезает и всякая историческая почва для новозаветных сказаний о Иисусе и его учениках»[23].
Признание реальности прототипа для образа Иисуса Христа не меняет наших представлений о мифологическом характере основных новозаветных сказаний. З. Косидовский прослеживает процесс мифологизации образа Иисуса, в котором потонули отдельные детали его действительной биографии и сложился культ воскресшего спасителя мира, мало общего имевшего с униженным и распятым пророком из Назарета. Все это не было редкостью в первые века нашей эры[24]. Подобные процессы характерны для переломных эпох истории, когда рушились традиционные системы ценностей и связи между людьми, когда старые боги казались уже бессильными — и то тут, то там возникали культы разных пророков и проповедников, чье учение можно было противопоставить официальной религии. Именно такова была обстановка в Римской империи периода возникновения христианства.
Почему именно учение Иисуса сумело победить все остальные подобные учения? Это зависело от совокупности разнообразных причин, как объективных, так и субъективных. К числу последних нужно отнести не столько деятельность самого Иисуса, сколько его учеников и последователей, внесших в христианство те элементы, которые помогли ему в конце концов стать господствующей религией Римской империи.
Анализируя тексты новозаветных сочинений, З. Косидовский показывает, как шло создание христианских догматов начиная с главного утверждения — о воскресении Иисуса, так как только воскресение делало его мессией, способным помочь поверившим в него людям. Противоречия в евангелиях и различия в их тенденциях дают возможность автору проследить, как в разной социальной и этнической среде вырабатывались варианты легенд, моральные поучения, религиозные догмы, отражавшие мировоззрение каждой такой отдельной группы. При этом читателю следует иметь в виду, что наряду с евангелиями, включенными в Новый завет, существовало большое количество евангелий, отвергнутых церковью (некоторые из них З. Косидовский упоминает), но в свое время почитавшихся наряду с каноническими[25]. Часть этих евангелий была создана раньше канонических, часть — одновременно с ними или позже них; противоречия между всеми этими евангелиями еще более существенны, чем противоречия между евангелиями Нового завета.
