Наталия Соколова - Под кровом Всевышнего
— Сынок, куда ты собираешься, еще ночь?
— Опаздываю, костюм ищу…
Отец понял, что сын бредит, бережно уложил мальчика в постель, дождался, когда тот уснул. Батюшка рассказал мне все это, и мы решили: пока не будем обращаться к врачам, а дадим сыну возможность отоспаться и отдохнуть. Мы не будили его утром, а когда Сима проснулся, то я сказала ему:
— Сынок, папа видел, что ты спишь беспокойно. Папа велел сказать тебе, чтобы ты дня три не читал, не занимался музыкой, побольше бы спал. Гуляй, ходи на лыжах, катайся с Феденькой с гор на санках — в общем, отдохни.
— О, это я не против, — обрадовался Сима.
Видя подростка физически сильным, здоровым и румяным, мы не могли предположить, что его нервная система не выдерживала большой умственной нагрузки. Впоследствии я увидела, что неопытные родители часто перегружают детей, доверяясь своим наблюдениям над ними. «Он способный! Ему все легко дается!» — говорят мать и отец, загружая ради тщеславия свое дитя. Но не следует забывать, что кроме тела, по виду здорового, у ребенка есть и душа, требующая духовной пищи. А для детей духовная пища не та, что для взрослых. Ребенку еще не в чем приносить покаяние, нечего вспоминать из прошлого, которого еще не было. Умом постичь присутствие Бога ребенку трудно. Поэтому молитва детей не должна быть им навязана, но должна идти у них от их собственной души.
Среди снежных лесов, освещенных солнцем, ребенок сияет от счастья. Видя снегиря, слыша стук дятла, молодая душа ощущает в природе присутствие Бога. А дома — свет лампады, запах еловой хвои, ласки родителей, веселая возня на ковре с младшими детьми — вот то лекарство, которое успокаивает нервную систему подростка. Но ни в коем случае не телевидение, не страшные истории из книг.
«Господь избавил нас от вида ужасов войны, криминала, болезней и тому подобного. Так зачем же нам самим погружаться в этот омут греха? Лучше о святых почитать, чтобы укрепилась в нас вера в Промысел Божий», — говорила я детям. И я с большим трудом и осторожностью подбирала детям отрывки из литературы, стараясь не загружать их усталые головки. В Москве этим занимались с Колей и Катей мои родители. Там школа была серьезнее, а у нас в Гребневе… она ничего не давала.
Школа учила обманывать
Однажды я заметила, что Сима ходит грустный, будто чем-то подавленный.
— Чем огорчился, сынок?
— Я видел учителя пьяным.
С первых лет школьной жизни нам приходилось объяснять детям, что учителя — это такие же слабые люди, как и все мы, говорила, что нет плохих, испорченных людей, но есть больные душой, не познавшие Истины, то есть Бога. «Им трудно бороться с сатаной, они лишены Церкви с ее благодатью. Враг владеет заблудшими людьми, нам надо жалеть их, а не осуждать. К сожалению, падшим учителям тоже доверяют обучение детей. Но их воспитание — в руках родителей. И как может воспитывать другого человека тот, кто даже над самим собою не имеет силы: не может бросить пить, не может сдерживать свой гнев, боится быть честным и лукавит. Но вы, дети, не берите с них пример. Вы начали вступать в общество людей, вам суждено в этом обществе разочарование. Греческий философ Диоген говорил: «Из тысячи нашел я одного». Он ходил днем с фонарем и искал что-то. Его спрашивали: «Что ты ищешь?». Мудрец отвечал: «Человека ищу». Так что, детки, большое счастье для вас, что вы до сих пор были окружены благочестивым обществом, имели перед глазами своими пример отца своего, старичков и друзей наших. В обществе неверующих есть люди, которые боятся греха, потому что в тайне души своей чтут Господа Бога. Но им приходится скрывать свою веру. В нашей Советской стране не дадут быть учителем, если узнают, что человек верует в Бога. Поживете на свете — узнаете, как трудно таким людям».
Понемногу дети узнавали жизнь. Симочка часто передавал отцу запечатанный конверт: «Это тебе, папа, Л.К. велела передать». Л.К. преподавала историю. Она писала отцу Владимиру: «Батюшка! Завтра день памяти моей матери (имя). Прошу Вас помянуть ее в церкви». И не раз, и не от одного учителя приносил Сима подобные «письма». «Как же так? Говорят ребятам одно, а сами верят в другое!» — возникал у детей вопрос. Вскоре к этому они привыкли, привыкли не верить учителям. Да, обман в школе был у детей перед глазами очень часто.
— Что проходили на уроке английского языка? — бывало, спрошу я.
— Ничего. Печку-голландку все утро топили. На днях ждут комиссию из района, так нам велели все тетради пожечь, а завтра завести все новые.
В московской школе, где учились Коля и Катя, я ни разу не была, бабушка сама ходила на родительские собрания. Но в гребневской школе я на собраниях всегда выступала, обсуждала с родителями учение детей. Мне неизменно отвечали: «Да ладно, нашим детям не нужен ни иностранный язык, ни алгебра, ни литература. Нам только справки нужны об окончании средней школы, а знания нам ни к чему. Вы своих сами выучите, а с нас довольно, что дети читать и считать научились».
Однако меня выдвинули в председатели родительского комитета. Эта должность должна была быть зарегистрирована в районном отделе народного образования. И вот Симочка приносит мне записку от директора школы, просят меня срочно явиться.
Я прихожу. Директор закрывает за мной дверь своего кабинета и говорит тихо: «Уж попало мне за Вас! Мне сказали: «Кого Вы хотите иметь председателем? Ведь это — попадья, то есть жена священника! Она в храм ходит, она в Бога верует! Неужели не нашлось среди родителей передового партийного работника? Какой срам!». Пожалуйста, Наталия Николаевна, напишите отказ от своей должности. Мы не имеем права Вас сами снять с должности председателя, так как на это дело Вас поставил родительский комитет, должность выборная, Вы прошли единогласно голосованием… Так Вы сами, будьте добры, хоть по состоянию здоровья откажитесь. Не подведите нас, напишите скорее заявление с просьбой снять с Вас должность председателя». Я пошла навстречу директору, тут же написала заявление. Я знала, что мне еще не раз придется встречаться с директором и с учителями.
В течение недели Сима недоумевал, как ему справиться с домашней работой по алгебре. Задачи были на извлечение корня из чисел. Сима говорил, что этого им учитель Иван Иванович не объяснял. Я уже забыла тот материал по математике, который мы проходили в восьмом классе, а потому помочь сыну не могла. Я говорила ему: «Ты пропустил объяснение или забыл, или не понял…». Сима стоял на своем, уверяя, что о корнях речи не было.
Тогда я пошла к директору, которая сама была математиком. Обращаться к преподавателю мне не хотелось, так как я с ним была не знакома. А разговаривать с неизвестным человеком Иван Иванович вряд ли стал бы. Он часто бывал в нетрезвом состоянии, приходил под хмельком даже на уроки. Ребята сами направляли его в нужный класс, где он иногда засыпал, положив голову на стол.
Я пришла в школу до начала занятий, прошла в кабинет к директору, мы остались с ней вдвоем. Это была милая дама, но, к сожалению, не имеющая никакого понятия о религии. Она жалела моих детей, уверяя меня, что я их «порчу» своим воспитанием. Она радовалась тому, что племянники отца Владимира, подрастая, перестают посещать церковь. Но мой разговор в тот раз касался только математики — извлечения корня из многозначного числа. Я сказала, что сын уверяет меня, что этот материал им Иван Иванович не объяснял и поэтому ни один ученик из их класса не в состоянии был на этой неделе выполнить домашнее задание.
Директор вызвала из учительской Ивана Ивановича и спросила:
— Вы прошли в восьмом классе извлечение корней?
— Да, на этой неделе, — ответил преподаватель.
— А вот ко мне пришла мать одного из Ваших учеников. Она говорит, что сын ее не смог выполнить домашнее задание, видно, не понял Ваше объяснение.
— Никто из них не выполняет моих заданий, — Иван Иванович пробормотал это, с презрением взглянув на меня. Он хотел уйти, но директор его остановила:
— Почему не выполняются задания?
— Потому что ребята в старших классах вообще не выполняют никаких заданий, это давно вышло у них в привычку.
— Но Вы им номера задаете?
— А как же. Задаю все, что требуется по программе.
— Оказывается, что среди Ваших учеников есть такие, которых родители проверяют. Ребята не умеют извлекать корни. Вы им это объясняли?
— Не объяснял и не собираюсь. Эти идиоты таблицу умножения в четырнадцать лет не знают, где же им постичь извлечение корня?
— Но не все же такие? Есть и способные ученики! Я прошу Вас сегодня же объяснить детям этот «пройденный» материал.
— Попробую! Только буду толковать не всем, а кто захочет меня слушать.
Затрещали звонки, мы расстались. Вечером я спросила Серафима:
— Ну как, Иван Иванович объяснил вам корни?
— Да, но его слушали только четверо. Он сказал, чтобы остались те, кто хочет понимать математику. А остальных Иван Иванович попросил удалиться. Но многие не ушли, а пускали голубей (бумажных), носились по партам, шумели, хохотали. Трудно было нам сосредоточиться.
