Порфирий Кавсокаливит - Цветослов советов
Однажды я спросил отца Порфирия: «О чем лучше мне просить на молитве?» Старец ответил: «Ни о чем. Бог лучше тебя знает, что тебе больше всего нужно. Непрестанно твори молитву Иисусову».
Другой раз я, забыв об этом ответе, задал отцу Порфирию тот же самый вопрос. Он мне ответил: «Проси Христа о том, чтобы Он сделал тебя достойным Своей любви». Я понял, что эти два его кратких ответа да‑ли мне драгоценное наставление: достаточно непрестанно молиться, не беспокоясь о словах молитвы. Достаточно слов Иисусовой молитвы. Бог не нуждается в том, чтобы я извещал Его о своих нуждах. Он несравненно лучше меня знает их и стремится их удовлетворить, потому что любит меня. У меня нет задачи извещать Бога о своих нуждах с целью умолить Его показать любовь ко мне, которая и так очевидна. Моя задача состоит в том, чтобы отвечать своей собственной любовью на любовь Божию, чтобы эта любовь стала взаимной. Тогда решатся все мои трудности. Проблема не у ниспосылающего, а у принимающего, который, чтобы полюбить Христа, должен следовать Его словам: Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня[147].
Старец мне как‑то раз сказал: «Всегда молись Богу. Все хорошее исходит от Бога: и жажда молитвы, любви, смиренномудрия, покаяния, и стремление к добру. Всякий раз, когда ты чувствуешь в душе желание пойти поисповедоваться, обращайся к своему духовнику. Это очень хорошо». Из этих слов я сделал вывод: все хорошее, для меня и для других, я должен ожидать только от Бога. Оно приходит посредством молитвы.
Отец Порфирий еще сказал мне: «Проси в молитве от Бога, чтобы на тебе свершилась Его воля. Это принесет тебе большую пользу, чем все другие твои просьбы».
Стучись в двери Божии как воспитанный человек, с мольбой и довериемНа протяжении многих лет меня беспокоила одна сугубо личная проблема. И поскольку ее решения у меня не было, я не переставал спрашивать о ней Старца. Каждый раз, когда я с ним встречался, мы, пусть даже и немного, но говорили о ней.
Отец Порфирий, конечно же, всякий раз, как мы затрагивали волнующую меня тему, старался успокоить меня. Вместе с тем он давал свои собственные объяснения и даже оправдания той массе препятствий, которые сводили на нет все мои усилия по разрешению этой проблемы.
Однако я не соглашался с этими оправдывающими обстоятельства, объяснениями Старца, они меня не удовлетворяли. Результатом нашего несогласия были долгие беседы о моей неразрешенной проблеме. Несмотря на серьезные и очевидные доводы отца Порфирия, я не только ни разу с ним не согласился, но, напротив, имел дерзость возражать, говоря: «Геронда, сколько Вы меня ни уговаривайте, я все равно с Вами не соглашусь».
Это очень печалило Старца, но это не значит, что я печалился меньше его. Напротив, я могу хоть под присягой заявить, что в своей печали я чуть не дошел до отчаяния. И этому было оправдание: у меня была огромная личная проблема, и разрешить ее, казалось, было совершенно невозможно.
Отец Порфирий, будучи исполнен Божественной благодати, видел мое отчаяние, но он видел и мое настойчивое стремление к разрешению проблемы, в котором, я не преувеличиваю, появилась даже некоторая требовательность, чего раньше не было. То есть я дошел до того, что уже больше не просил Бога о решении моей проблемы, но требовал от Него этого. Вместе с тем я требовал от Него и объяснений… почему Он медлит. Безусловно, вам это покажется странным, безрассудным. Но, к сожалению, так было.
Старец, учитывая все это и прежде всего мои неразумные требования, хотел меня вразумить и вернуть в правильное устроение. Поэтому однажды он предложил мне вместе с ним прогуляться по лесу, чтобы «размяться», как он сказал, намекая на то, что большую часть времени ему приходится вести сидячий образ жизни. Но, как оказалось, не это было целью нашей прогулки, или по крайней мере не только это. Когда мы шли среди сосен, он заговорил о величии Божием, о котором свидетельствует сама природа, всё, от малых кустов до огромных деревьев.
— Ты бы мог мне сказать, сколько иголок на этой сосне? — спросил он, указывая на стоящее перед нами дерево.
— Миллионы…
— Да, миллионы, но мне хотелось бы знать поточнее.
— Чтобы сказать Вам точнее, их надо пересчитать.
— Ты никогда не сможешь их пересчитать, даже если потратишь на это всю свою жизнь. Не только потому, что они неисчислимы, их миллионы, как ты правильно заметил, но еще и потому, что их количество постоянно меняется. Пойми, то, что ты и я никогда не сможем узнать, Бог знает, Ему не надо сидеть и считать, как мы поступили бы в данном случае. Ему известно число иголок не только на этой сосне, но и на каждом дереве, сколь бы большим или маленьким оно ни было. Но самое главное, что Он следит и заботится о листочках–иголочках со времени их рождения и до их смерти. Он знает даже, когда какая иголка упадет на землю. Также Ему известно и количество волос на твоей голове, на моей, и на голове любого человека. От Него не скроется падение ни одного волоска, более того, ни один волосок не выпадет без Его соизволения.
Если Богу известны такие маловажные детали, — продолжал Старец, — как количество листьев на деревьях и количество волос на голове каждого человека, более того, если Он проявляет Свою заботу о них, то возможно ли, чтобы Ему не была известна твоя проблема и чтобы Он оставался к ней равнодушным? Конечно же нет! Тысячу раз нет! Следовательно, о чем это говорит?
— Я не знаю. Вы, Геронда, скажите, что это может значить?
— Зачем мне об этом тебе говорить? Почему бы тебе самому об этом не поразмыслить и не сделать выводов? Ты человек ученый, сын священника, вырос в Церкви, твой папа, отец Иоанн, — это святой человек, каждый день он учил тебя нашей святой вере, ты прочитал столько книг, столько лет ты являешься моим духовным чадом, и тебе неизвестно, что может означать, если Господь отказывается дать нам то, о чем мы Его просим?
Наступило молчание.
— Итак, послушай меня. Когда Бог не удовлетворяет нашу настойчивую просьбу, это значит или что Он не дает нам просимого, имея в виду нашу же собственную пользу, или что мы не знаем, как и когда надо Его просить. Бывает, что одновременно имеет место и то, и другое.
Что касается первого случая, то никто не знает, почему так происходит. Ибо непостижимы пути Господни! И тут я умолкаю.
Что же касается второго случая, о нем я могу тебе сказать очень много.
Во–первых, когда мы чего‑то просим у Бога, то должны делать это без настырности, не говорить: «Я хочу этого сейчас». Потому что такое наше поведение не только недопустимо, но и является выражением большой непочтительности к нашему Творцу. Кто ты такой или, если хочешь, кто я такой, чтобы требовать чего‑либо от Бога, и более того, требовать в определенные сроки?
— Но, Геронда, во–первых, мои просьбы не были требованием, а во–вторых, я не говорил о сроках. Вы это сами прекрасно знаете. Решение моего вопроса затянулось…
— Об этом я тебе и говорю, о причине, по которой разрешение твоей проблемы затягивается. Когда мы хотим попросить чего‑либо у Бога, то какое‑то время кротко с молитвой обращаемся к Нему. Если мы видим, что Он не исполняет нашу просьбу, тогда и мы перестаем Его беспокоить. Чем больше мы о чемлибо просим, тем дальше удаляется от нас просимое. Поэтому мы перестаем просить. И когда мы уже забудем о своей просьбе, она исполнится, и мы даже не будем знать, как это произойдет. Потому что Бог ничего не забывает. Он принял нашу просьбу, хранит ее, и когда сочтет, что настало время, исполняет ее. Поэтому мы не должны настаивать на своих просьбах, требуя от Бога их исполнения, чтобы Он сделал так, как мы хотим, и тогда, когда мы хотим. Настойчивость в этих случаях противопоказана. Вместо пользы она принесет только вред. А когда настойчивость сопряжена с упрямством, когда человек решительно настроен не отступать со своей просьбой, как, например, в твоем случае, тогда можно ожидать всего чего угодно, только не положительных результатов. Вообще, чадо мое, я хочу, чтобы ты понял, что мы не должны настаивать, пытаясь изменить волю Божию, потому что мы так хотим, и более того, потому что мы хотим этого прямо сейчас. Когда мы хотим чего‑то достичь, то должны к этому стремиться, но все‑таки оставлять все на волю Божию. В противном случае, чем больше мы стремимся достичь желаемого, тем дальше оно от нас удаляется. Это подобно нашей тени. Как бы быстро ты ни бежал, ты никогда ее не догонишь. Потому что чем быстрее ты будешь бежать, тем быстрее она будет от тебя убегать.
Ты понял, чадо мое, что я тебе сказал относительности настойчивости?
— Понял, Геронда, но не могу с Вами согласиться…
— Тогда я приведу тебе другой пример, и ты со мной согласишься.
Возьмем кувшин с узким горлышком, в которое ты едва можешь просунуть руку. Вот ты опускаешь в него свою руку, сжимаешь ее в кулак и пытаешься вынуть ее обратно, не разжимая. Сколько бы ты ни старался, тебе это не удастся. Ты можешь настойчиво пытаться вытащить руку и день, и месяц, и целые годы. Но все будет напрасно. Однако как только ты разожмешь кулак, сразу же сможешь с такой же легкостью вытащить свою руку из кувшина, с какой и опускал ее туда.
