Протоиерей В. Зеньковский - Апологетика
Церковь и право.
Церковь и государство.
В современной жизни огромное место принадлежит праву, как силе, регулирующей человеческие отношения. Неверно было бы выводить ценность права из положения, которое впервые высказал английский философ Гоббс, что «человек человеку волк» (homo homini lupus est).
Нет, значение права не только в том, чтобы люди относились друг к другу не по волчьи, а прежде всего в том, чтобы обеспечить каждому человеку все, на что он имеет право. Это есть чисто христианский корень права — защита личности: самый скромный и даже ничтожный человек «имеет право» на свободное проявление себя.
Гораздо сложнее отношение христианина к государству. Сама по себе государственная организация людей имеет несомненно положительное значение в устроении совместной жизни людей, но государственная власть к сожалению всегда выходит за пределы этой положительной задачи его. Еще недавно государственная власть усвояла себе почти абсолютное значение (так наз. «этатизм», т. е. признание государства высшей ценностью) и не стеснялась и на путях закона и вне их вмешиваться в жизнь людей, распоряжаться ими по своему усмотрению. Однако государства, даже если они только защищают свою землю, свой народ от нападений врагов, не могут не организовать все, что нужно для защиты своего народа. Войны, вспыхивающие между государствами, заставляют тратить огромные средства на содержание армии, на изготовку орудий борьбы, заставляют принудительно вводить общую воинскую повинность. Может ли христианин покорно следовать приказу государства и подчиняться закону о воинской повинности? Время от времени, по мотивам чисто христианским, отдельные люди или целые группы отказываются идти в солдаты, и если они действительно так поступают по велениям своей совести, тогда они правы перед Богом и должны стойко переносить те кары, какие государство может наложить на них. Защита же родины, когда на нее нападает враг, есть дело священное.
Церковь должна быть свободна, т. е. недопустим тот порядок, когда государственная власть вмешивается в чисто церковные дела. Но свобода церкви совсем не означает равнодушия ее к делам государства, — поэтому молитвы о государственной власти не только уместны, но и обязательны.
Заключение.
Вся система христианской морали покоится на нашем свободном следовании заветам Христа. Нет ни одного, самого ничтожного дела, за которое мы не будем отвечать Господу, — поэтому мы должны всегда сознавать себя стоящими перед Господом («за каждое праздное слово, которое скажут люди, они дадут ответ в день суда» (Матф. 12:36). Это непрестанное памятование о Господе, которое есть в то же время и молитва, — само по себе несет нам свет, дает нам силу, открывает душу для благодатной помощи свыше. Следование заветам Христовым несет нам радость, крепит наш дух. Если мы будем верны Господу, Он всегда будет с нами.
Библиография.
1) Олесницкий — Нравственное богословие.
2) Еп. Феофан — Христианское нравоучение.
3) Влад. Соловьев — Основы духовной жизни.
4) Влад. Соловьев — Оправдание добра.
5) С. Л. Франк — Свет во тьме.
6) В. Зеньковский — На пороге зрелости.
Приложение III.
Разделения в Христианском Мире.
Правда Православия.
Православная Церковь, верная Священному Преданию, не отошла ни в чем от той полноты истины, какая раскрылась в истории Церкви через вселенские соборы. В этом — источник правды Православия, которое и в догматах и в канонических положениях (определяющих строй церкви), и в литургических чинах хранит неизменным сокровище Церкви. Но эта верность «неделимой» Церкви (т. е. Церкви до возникновения в ней разделения на Восток и Запад) не означала и не означает неподвижности в жизни Церкви. Презрительное определение Православия, как «окаменелой» Церкви (выдвинутое известным протестантским богословом Гарнаком) совершенно не отвечает действительности. В Православии веет тот же дух Христовой свободы, какой был присущ раннему христианству, — так же в свете Христовом воспринимает Православие мир и человека, так же хранит церковную дисциплину и иерархический строй, как это утвердилось изначала в Церкви. Но Православие не подменяет верность Христу верностью церковным властям (что так часто встречается в католической церкви) и не превращает свободу во Христе в опасное и двусмысленное «личное разумение» (на чем стоял и стоит весь протестантизм). Православие соборно; лишь в единстве клира и мирян видит оно единство в Церкви, лишь в церковном разуме, т. е. соборной мысли оно видит источник истины.
Начиная с IV века, между христианским Западом и христианским Востоком стали выступать расхождения, — и эти расхождения с каждым веком умножались. И все же они могли бы и не превратиться в разрыв церковного общения, как они фактически в него вылились (датой этого разрыва обычно признается XI в. — точнее 1054 г.). Христианский Восток никогда не отвергал «первенства чести» римского престола; только с XIII в. восточные богословы до конца уяснили себе, что на Западе образовалась доктрина папизма — чуждого духу христианства и нарушающего начало равенства «автокефальных» (самостоятельных) христианских церквей. Доктрина папизма, утвердившаяся на Западе, положила непроходимую грань между Востоком и Западом, — и этот отход Запада от первоначального единства Церкви есть настоящий раскол, который, как ясно само собой, до тех пор будет длиться, пока Запад будет держаться за доктрину папизма, столь неудачно завершенную (уже в XIX в), провозглашением догмата о непогрешимости папы (в делах веры, когда он говорит «с кафедры»). Конечно, начало соборности не совершенно исчезло на Западе, но догмат папизма подменяет живое единство Церкви административной подчиненностью римокатоликов римскому папе. Эта централизация иерархического строя Церкви через возвышение папы над всем христианским миром стоит преградой между Востоком и Западом, но она же, вместе с другими сторонами католичества, создала на самом Западе новый раскол: от Рима отделились в XVI веке большие массы верующих (англикане, лютеране, кальвинисты), отделилась и иная, тоже значительная масса верующих, провозгласивших лозунг «секуляризма», т. е. отделения от Церкви всех сторон исторической жизни. Эти неисчислимые бедствия на самом Западе до сих пор свидетельствуют о великой неправде, водворившейся в западном христианстве.
Что стоит между нами и католиками?
Православная Церковь признает действительность всех таинств, совершаемых в католической церкви (так что католический священник, переходящий в Православие, принимается в «сущем сане», т. е. как священник). Правда, в совершении таинств на Востоке и Западе есть ряд серьезных различий, но сами по себе они не могли бы нарушить церковного общения между Востоком и Западом, если бы в католичестве не были провозглашены догматы, которые не могут быть приняты Православием. Сюда относится прежде всего прибавка к Символу веры, принятому на 1-ом и 2-ом Вселенских соборах — эта прибавка касается учения о Св. Духе. В Символе веры, который мы храним без изменения, сказано, что мы исповедуем веру в Духа Святого, от Отца исходящего, согласно словам самого Господа Иисуса Христа (Иоанн 15:26). В католической же церкви рано (с VII в.), прибавили слова «и от Сына» (filioque), т. е. что Св. Дух «исходит от Отца и от Сына». Сначала римские папы твердо исповедали, вместе со всей вселенской церковью, что Св. Дух исходит только от Отца и запрещали слово «filioque», но через некоторое время эта прибавка закрепилась в католичестве. Грех католической церкви заключается в том, что она односторонне, не обсудив вопроса на Вселенском Соборе, внесла эту прибавку к Символу веры. Второй догмат, тоже рано возникший в западной церкви, касается учения о римском папе, как «главе» всей Церкви и даже «заместителе Христа» (vicarius Christi). Это учение, отвечающее, быть может, складу западных умов, склонных к юридизму и в жизни и в мысли, никак не может быть принято Православием, которое признает главою Церкви только Христа и никакого «заместителя» Христа не может признать. Христова Церковь не нуждается в централизации главенства в Церкви — она хранит свое единство не на основе административного ее единения, а на основе единства в вере, в таинствах. Поэтому с самого начала Церковь Христова знала «автокефальные», т. е. самостоятельные отдельные церкви, единение между которыми не нуждалось во внешнем объединяющем возглавителе. Третий догмат, дополняющий доктрину папизма, есть догмат о «непогрешимости» папы, когда он провозглашает догматические учения «с кафедры» (ex cathedra). Православная же церковь знает лишь непогрешимость самой Церкви, в которой действует Св. Дух; перенос идеи непогрешимости на отдельное лицо противоестественно. Последний догмат, который отделяет нас от католиков и который мы принять не можем, есть догмат о «непорочном зачатии» Девы Марии от Ее родителей Иоакима и Анны. Этот догмат в недавнее время завершился учением о Божией Матери, отрицающем Ее «успение». Что касается учения о «непорочном зачатии» Девы Марии, то при принятии католического учения выходит, что Господь Иисус Христос, родившийся от Девы Марии, совершенно изъемлется из человечества, как родившийся от Девы Марии, не знавшей первородного греха и потому не «единосущной» человечеству. Между тем усвоение людьми искупительного подвига (распятия) Господа возможно лишь при признании, что по плоти Господь Иисус Христос был «истинный человек» — во всем, кроме первородного греха (ибо Он родился от «безмужней» Девы Марии, сама же Дева Мария родилась от Иоакима и Анны, как рождаются все люди). Таковы главные причины невозможности для православных иметь с католиками церковное общение.
