Маркус Борг - Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох
В другой притче Иисус объясняет, почему он садится за трапезу с «плохими» людьми. Это были обычные трапезы, но на символическом языке они говорили о царстве Божьем, куда входят отверженные и самые несчастные. Лука 15:1-32 содержит притчи о потерянной овце, о потерянной драхме и о блудном сыне, и все они стоят в определенном контексте: Иисус отвечает на обвинение в том, что «принимает грешников и ест с ними».
Возможно, к этой же категории можно отнести и одну из самых загадочных притчей Иисуса, которую обычно называют притчей о талантах. Она приведена у Матфея (25:14–30) и Луки (19:11–27), и между двумя этими версиями есть отличия. Талант представлял собой очень крупную денежную единицу (само это слово ведет к неверному представлению о том, что тут говорится о наших «талантах»: об интеллекте, о способностях к музыке, к спорту или предпринимательству и т. д.). Тут говорится о богаче (Матфей) или о знатном человеке (Лука), который уезжает, поручив каждому из своих трех рабов присматривать за крупной суммой его денег. По возвращении он награждает двух своих рабов, которые приумножили богатство хозяина. Третий же раб просто сохранил то, что ему поручили, закопав деньги в землю. Господин произносит суровые слова осуждения: «Лукавый раб и ленивый, ты знал, что я жну, где не сеял, и собираю, где не рассыпал? Потому надлежало тебе дать деньги мои менялам, и придя, я получил бы свое с ростом» (Мф 25:26–27; Лк 19:22–23).
Далее звучит суровый приговор третьему рабу: «Возьмите же у него талант и дайте имеющему десять талантов; ибо каждому имеющему будет дано, и у него будет изобилие, а у неимеющего будет взято и то, что он имеет». И это еще не все, хозяин продолжает: «И негодного раба выбросьте во тьму внешнюю: там будет плач и скрежет зубов» (Мф 25:28–30; Лк 19:24–27).
Эта притча остается загадкой по той причине, что чаще всего в богаче или знатном человеке видели Бога. Так ли действует Бог? Награждает ли он тех, кто с помощью денег получает новые деньги в таком обществе, где жил Иисус? Когда хозяин бранит третьего раба за то, что тот не пустил деньги в оборот, — разве он не нарушает запрет Торы на ростовщичество? Он отнимает у того, у кого мало, все его малое имущество? Или же следует думать, что богатый хозяин в данной притче вовсе не представляет собой Бога? Может быть, это обвинение богатому? Возможно, эта притча говорила слушателям: вот как действует система господства — богатые обогащаются, а у неимущих отнимают те последние крохи, которыми они владели.[171]
Ненасильственное сопротивлениеМногое из того, что мы уже рассмотрели, можно назвать ненасильственным сопротивлением. Критика властей относится к этой категории (если, конечно, не содержит призыва к насилию). Антиимперский въезд в Иерусалим и обвинение Храма также можно назвать акциями ненасильственного сопротивления, которые подобны символическим действиям некоторых современников. Скажем, в борьбе за гражданские права в США использовались такие формы сопротивления, как сидячие демонстрации в закусочных, бесплатные автобусы без расовой сегрегации и марши протеста во многих городах. Или другой пример, когда во время войны во Вьетнаме протестующие обливали документы в военкоматах утиной кровью или, сравнительно недавно, поцарапали нос межконтинентальной ракеты. И поскольку иногда христиане ссылаются на пророческое действие Иисуса в Храме, чтобы оправдать насилие, важно подчеркнуть, что ничтожный ущерб имуществу радикальным образом отличается от насилия, направленного на людей, которое может повлечь смерть.
Кроме того, есть довольно большой отрывок в Нагорной проповеди (по большей части материал Q), в котором Иисус дает практические советы касательно ненасилия. Один из выдающихся исследователей Нового Завета, Уолтер Винк, указал многим другим на такое прочтение Мф 5:38–41, 43–45, так что тут я обязан именно ему.[172] Чтобы легче было их комментировать, я пронумеровал отдельные положения евангельского текста:
1. Вы слышали, что было сказано: «Око за око, и зуб за зуб». А Я говорю вам: не противься злому.
2. Но кто ударит тебя в правую щеку, обрати к нему и другую;
3. и желающему с тобою судиться и взять рубашку твою, оставь ему и верхнюю одежду.
4. И кто принудит тебя идти с ним тысячу шагов, иди с ним две.
5. Вы слышали, что было сказано: «Возлюби ближнего твоего и возненавидь врага твоего». А Я говорю вам: любите врагов ваших и молитесь за гонящих вас, чтобы стать вам сынами Отца вашего, Который на небесах, потому что солнце Свое Он возводит над злыми и добрыми и изливает дождь на праведных и неправедных.
Чаще всего эти слова понимают как призыв к пассивному принятию зла: не сопротивляйся, когда тебя бьют; пройди лишнее расстояние; не настаивай на своих правах. Короче говоря, стань тряпкой, пускай об тебя вытирают ноги. Кроме того, обычно эти слова относят к сфере личных взаимоотношений, но не к сфере политики. Большинство христиан не склонно думать, что этот текст запрещает участие в военных действиях или смертную казнь. Государственное насилие — это нечто иное. Тем не менее Винк убедительно показал, что это неверное понимание, которое позволяет «приручить» отрывок со взрывоопасным политическим смыслом. Власть имущие должны радоваться, когда люди в результате чтения евангелия становятся тряпками.
В первом положении Иисус напоминает о законе воздаяния: «Око за око, и зуб за зуб». Этот принцип трижды приводится в Ветхом Завете.[173] Он может показаться современному человеку варварством, но на самом деле он ограничивает возмездие: если человек лишил кого-то глаза или зуба, можно потребовать его глаз или зуб, но не более того. Этому Иисус противопоставляет иной принцип. Данные слова Иисуса часто переводят неправильно, как это делает NRSV: «А Я говорю вам: не противься злому». Однако греческий глагол, которые тут переведен как «противиться», чаще всего означает «сопротивляться с помощью насилия». Таким образом, этот текст не призывает отказаться от сопротивления злодею и сложить руки, взирая на зло. На самом деле, этот стих говорит: «Не противься злому с помощью насилия».[174] Как ясно показывают дальнейшие слова Иисуса, здесь подразумевается: сопротивление нужно, а насилие нет.
Три следующих пункта представляют собой конкретные примеры ненасильственного сопротивления. В пункте 2 говорится: «Но кто ударит тебя в правую щеку, обрати к нему и другую». Если мы обратим внимание на упоминание о правой щеке и вспомним, что в том мире люди обычно наносили удары правой рукой, это даст нам ключ к пониманию речения. Как может правша ударить другого человека по правой щеке? Только тыльной стороной ладони (попробуйте сделать соответствующее движение — и вы сами в этом убедитесь). В мире Иисуса пощечину тыльной стороной ладони мог дать только вышестоящий нижестоящему. Поэтому тут описывается ситуация господства: крестьянин получает пощечину от управляющего, узник — от тюремщика и так далее. Когда это происходит, подставь другую щеку. Что же тогда произойдет? Если вышестоящий захочет нанести новый удар, он уже должен использовать лицевую сторону ладони — так дерутся равные люди. Разумеется, он может именно так и сделать. Однако он почувствует замешательство, а нижестоящий продемонстрирует свое равенство, даже если пощечины продолжают на него сыпаться.
Третий пункт гласит: «Желающему с тобою судиться и взять рубашку твою, оставь ему и верхнюю одежду». Тут говорится о ситуации, в которой из-за неуплаты долга у крестьянина забирают рубашку (а только совершенно нищий человек может предоставить взамен долга одежду). В мире Иисуса крестьянин обычно носил только два вида одежды: длинную тунику и верхнюю одежду, которая могла служить также и его одеялом. И если он, отдав рубашку, снимает с себя также и верхнюю одежду, то остается голым. Это не только напугает кредитора, но и вызовет в нем стыд, поскольку нагота вызывала стыд у того, кто на нее смотрел. Более того, это символическое действие, которое говорит: посмотри, что делает с нами эта система — она раздевает нас догола.
Четвертый пункт, где говорится о «второй тысяче шагов», указывает на всем известную практику. Римский солдат имел право потребовать у крестьянина понести за ним его тяжелое снаряжение, но не более чем на расстояние в тысячу шагов. Это ограничение ввели, чтобы солдаты не злоупотребляли своим положением и не заставляли крестьян таскать их снаряжение весь день (если не дольше). Иначе это порождало возмущение, а иногда крестьянин, пропутешествовав целый день и больше, оказывался вдали от дома. И тогда было введено данное ограничение, причем за его нарушение римских солдат подвергали наказанию, порой достаточно серьезному. Что же Иисус предлагает делать в ситуации, когда римский солдат потребовал от тебя пронести снаряжение на расстояние в тысячу шагов? Согласиться — а затем продолжать нести тяжести дальше. Как говорит Винк, возникает просто комическая ситуация — представьте себе, как солдат старается отнять у крестьянина свои вещи, а тот отвечает: «Нет, пожалуйста, не надо. Позвольте мне понести их еще тысячу шагов».
