Юлия Мизун - Тайны богов и религий
Далее события развивались следующим образом. Бог Энлиль созвал на совет Ануннаков, которые притесняли и эксплуатировали Игигов. Состоялись переговоры со взбунтовавшимися Игигами. Выход из трудного положения подсказал бог Эа. Он предложил создать людей и на них возложить «бремя богов». Так и сделали. Смешав глину с кровью одного из Игигов, бог Эа и «повитуха богов, мудрейшая Мами» создали первого человека. С тех пор носить корзины были обязаны люди, а не боги.
Обращаем внимание на то, что первый человек был слеплен из глины, которая была замешана на крови одного из богов, хоть и не самого главного. Все Игиги посоветовались и решили пожертвовать одним из своих ради такого важного дела. Было решено:
Один из богов будет повергнут…
Из плоти его, на его крови
Да намешает Нинту глины!
Воистину божье и человечье соединятся,
Смешавшись в глине!
Чтоб вечно мы слышали стуки сердца.
Да живет разум во плоти бога,
Да знает живущий знак своей жизни.
Не забывает, что имеет разум.
Последний призыв к человеку звучит актуально и спустя тысячи лет, в наши дни.
На протяжении всей истории человечества то разгоралась, то затухала «личная религия». В Месопотамии «личная религия» испытала подъем во II тысячелетии до н. э. Главным действующим лицом стал «личный» бог (илу). Он непосредственно занялся личностью человека, его творческими удачами. Но этот «личный» бог не являлся особым богом. Особым был один из богов, который занимался всеми без исключения проблемами данного человека, личности. При этом человек не был рабом своего личного бога, он был его сыном. Считалось, что человек является сыном своего бога в прямом, физиологическом смысле слова. Данный личный бог и богиня были родителями не только одного сына, но всей династии, всей семьи. Личные боги были одни и те же у сына, отца, деда и т. д. Но современники понимали это очень материально, физиологично. Они считали, что личный бог находится в прямом смысле в теле человека. Полагали, что бог присутствовал в момент зачатия потомства и передавался из тела отца в тело сына.
Отсюда следуют далеко идущие выводы. Раз сын получил личного бога через тело отца, в котором находится его личный бог, то он обязан относиться к отцу так, как он относится к своему личному богу. Это означало, что сын должен безусловно подчиняться отцу. При этом сын мог рассчитывать на любовь, внимание и снисходительность своего отца, отца, в котором даже в физиологическом смысле находился его личный бог. Получается, что сын находился в родственных (через своего отца) отношениях со своим личным богом. Поэтому заступничество личного бога было естественным. Он выступал как посредник при обращении к более высоким, более великим богам. Приведем отрывок из сохранившегося письма, которое бедствующий человек написал своему личному богу (илу).
«Богу, отцу моему, скажи! Так говорит Апиль — Адад, твой раб: что же ты мною пренебрегаешь? Кто тебе даст другого такого, как я? Напиши богу Мардуку, любящему тебя, прегрешения мои пусть он отпустит. Да увижу я твой лик, стоны твои да облобызаю. И на семью мою, на больших и малых, взгляни. Ради них пожалей меня. Помощь твоя пусть меня достигнет». Первая фраза письма не должна удивлять. Такова была традиция, так начинались все вавилонские и ассирийские письма.
Богом города Вавилона был бог Мардук. Во II тысячелетии до н. э. этот довольно рядовой бог выдвинулся на первый план в шумеро-вавилонском сонме богов. Чем сильнее и влиятельнее становился Вавилон, тем большую силу набирал бог Мардук. Он постепенно оказался впереди таких почитаемых и авторитетных богов, как Ану, Энлиль и Эа. Почти повсеместно его стали почитать как царя богов. Как же другие очень авторитетные боги могли допустить такое? Как могли поступиться своей безграничной властью, любовью народа и авторитетом? Оказывается, они согласились на первенство Мардука в иерархии богов потому, что он избавил всех их от страшного чудовища — богини Тиамат. Никто из богов, кроме Мардука, не отваживался вступить с нею в схватку. Мардук не только не побоялся сделать это, но и победил ненавистную всем богиню-чудовище. Поэтому, естественно, он и возглавил коллектив богов Месопотамии, стал их вождем, а, точнее, царем. Об этом повествуется в культовом эпосе «Когда вверху», который был специально создан в Вавилоне, в родном городе бога Мардука, в XIII–XII веках до н. э. Поэтому в эпосе и дано исчерпывающее обоснование верховной власти бога Мардука, царя всех Месопотамских богов. Но судьба бывает переменчивой. Когда Вавилон пал, то Мардуку пришлось потесниться. На первое место стал претендовать бог завоевателей Вавилона — бог древней ассирийской столицы (города Ашшура) Ашшур. В специальный культовый эпос «Когда вверху» были незамедлительно внесены соответствующие исправления: бог Мардук везде был заменен богом Ашшур.
Религия определяет собой мораль. Народ без религии — народ без морали. В Месопотамии религия предписывала не богохульствовать, не высказывать неуважение и небрежность по отношению к богам, не лжесвидетельствовать и вообще не врать, не красть и не обманывать, не убивать (не проливать кровь), не прелюбодействовать, почитать родителей и старших, не притеснять слабых и бедных, вдов и сирот, оказывать помощь соплеменникам, не быть равнодушным к жизни своего поселения, не злословить, не разлучать близких и не сеять раздоры между ними. Ко всему этому добавить нечего. Это ведь все десять заповедей, по которым должен жить (но не живет) весь христианский мир. И даже больше. Не надо думать, что все жители Месопотамии выполняли эти предписания морали. Люди ошибались, грешили, каялись, молились и снова грешили. Люди всегда и везде люди. Они очищались в молитвах, покаяниях, заклинаниях. Ученые пишут о том, что месопотамские молитвы поражают необычайной глубиной религиозного чувства. Одна из них:
Боже не знал — крепка твоя кара.
Клятвой великой легко поклялся.
Закон твой презрел, зашел далеко,
Дело твое в беде нарушил…
Грехи мои многи — как сделал — не знаю.
Боже, уйми, отпусти, успокой зло в сердце…
Человек осознавал, что грешит он на этой земле напрасно, поскольку то, чего он добивается своими действиями, не вечно. Не случайно в эпосе о Гильгамеше есть слова, которые сродни философии Соломона:
Только боги с Солнцем пребудут вечно,
А человек — сочтены его годы,
Что бы он ни делал — все ветер.
Каждый человек в этом мире должен представлять себе, откуда он взялся, как должен жить и куда уйдет после смерти. Мы рассмотрели представление граждан Месопотамии о том, как были сотворены люди и как им предписано было жить. Рассмотрим кратко, куда и как люди уходят после смерти.
От представления о смерти зависит вся жизнь любого человека. Если человеку рисуются печальные горизонты после ухода в мир иной, то это отравляет всю его жизнь, окрашивает ее в траурные тона. Пример тому — индуизм с его кастами. Человек живет всю жизнь как в цепях. И он знает, что смерть не избавит его от этих цепей. Наоборот, в новой жизни эти цепи могут стать еще более тяжелыми. Поэтому вечный страдалец мечтает только об одном — как прервать раз и навсегда эту цепь страданий. Страданий неоправданных, необоснованных, незаслуженных. Может ли человек с такими взглядами, при такой морали и религии быть счастливым, радостным, жизнелюбивым? Религия загоняет его в угол, откуда у него нет шансов освободиться ни в этой, ни в десятой, ни в тысячной жизни. Ему остается только мечтать о нирване, о небытии. Совсем иное отношение к жизни было у египтян, которые смогли сказать: «Смерть для меня теперь как запах благовоний». Они жили с радостью, полноценно и полнокровно и ждали не меньше радостей от пребывания после смерти в мире ином.
К сожалению, жители Месопотамии считали, что загробный мир является весьма унылым местом. Эта «страна без возврата» так описана в эпосе о Гильгамеше (II–I тысячелетие до н. э.):
Умершего человека уводят
В дом мрака, в жилище Иркаллы, —
В дом, откуда вошедший никогда не выходит,
В путь, по которому не выйти обратно,
В дом, где живущие лишаются света,
Где их пища — прах и еда их глина,
А одеты, как птицы, — одеждою крыльев.
И света не видят, но во тьме обитают,
А засовы и двери покрыты пылью!
В поэме «Сошествие Иштар в преисподнюю» говорится, что в «страну без возврата» попадали, пройдя через семь врат. «Перед вратами разлилось запустение». Более ранние источники свидетельствуют, что в подземное царство ведет река. По этой реке лодочник увозит умершего на своем суденышке. Такой образ есть у многих народов. Об этом сказано так:
