Юлия Вознесенская - Нечаянная радость (сборник)
– Шансон? – удивился иеромонах. – У тебя что, французский репертуар?
– Почему французский? – в свою очередь удивился Владлен. – Нормальный репертуар, тюремный.
И он запел высоким чистым голосом, хотя и с пронзительными блатными подвываниями, но очень задушевно:
Это было весною, зеленеющим маем,
когда тундра проснулась, развернулась ковром,
мы бежали с тобою, замочив вертухая,
мы бежали из зоны – покати нас шаром!
По тундре, по широкой дороге,
где мчится поезд Воркута – Ленинград!
Лебединые стаи нам навстречу летели,
нам на юг, им на север – каждый хочет в свой дом.
Эта тундра без края, эти редкие ели,
этот день бесконечный – ног не чуя, бредем.
По тундре, по широкой дороге,
где мчится поезд Воркута – Ленинград!
Владлен пел, а отец Агапит внимательно слушал и поморщился только в конце, при словах:
Предо мною икона и запретная зона,
а на вышке маячит распроклятый чекист!
– Хорошо поешь, – похвалил он Владлена, – и слух у тебя есть, и голос хороший.
– Еще спеть? Я много шансонов знаю!
– Нет уж, из блатного репертуара, пожалуйста, больше не надо! – сказал отец Агапит.
– Не надо, так не надо, – покладисто согласился Владлен.
– А хочешь я тебе настоящую французскую песню спою?
– Валяй, отец Агапит!
И отец Агапит запел:
Во Францию два гренадера
Из русского плена брели,
И оба душой приуныли,
Дойдя до немецкой земли…
Придется им, слышат, увидеть
В позоре родную страну…
И храброе войско разбито
И сам император в плену!
– Ух ты, а классные какие слова! – восхитился Владлен. – Пой дальше, батя!
Отец Агапит допел балладу до конца, и Владлен сказал:
– Хорошая песня, жизненная – очень к нашему положению подходит. Ты, отец Агапит, если мы живые доберемся до места, спиши мне слова, ладно?
– Спишу, Владик. Но мы с тобой обязательно дойдем, Господь нам поможет!
– Ой, вот только не надо мне сейчас про твоего Господа трындеть!
– Это почему? С чего это ты на Бога обиделся, Владик?
– А чего ж Он мне сегодня не помог, если такой заботливый?
– Да как же ты можешь такое говорить? Как это Бог тебе не помог? Он-то помог, а вот ты сам от помощи Божьей отказался, дурачок!
– Это как понимать? – Владлен так удивился, что и на «дурачка» не обиделся.
Оба остановились.
– Ну, давай попробуем разобраться, Владик, – спокойным учительским тоном начал отец Агапит. – Твой нищенский бизнес по вагонам кончился тем, что тебя чуть не забили насмерть. Тебя надо было выручать – и Бог послал меня. Я для этого, между прочим, на свою электричку опоздал. Я тебя с собой позвал – ты поехал в монастырь, на тихое мирное жительство. Так Господь замечательно управил твои, казалось бы, безнадежные дела. Так ведь ты все по-своему переуправил! Бес тебя попутал, и ты отправился по вагонам искать приключений.
– На свою задницу, – криво ухмыльнувшись замерзшими губами, добавил Владлен.
– Вот именно. И нашел, конечно. Так почему Бог у тебя виноватым оказался? Или ты думаешь, можно свою жизнь без конца уродовать, а потом бессовестно обвинять Бога во всех своих несчастьях?
– Да ладно, батя… Понял я.
– Нет уж, давай и с Богом по совести разбираться, Владлен! Помог Он тебе сегодня?
– Ну, коли уж Своего иеромонаха на помощь прислал, то, выходит, помог…
– А ты сам все испортил?
– Ну, сам, ясен пень, чего уж… А только вот почему твой Бог теперь больше нам не помогает? – тут же начал изворачиваться Владлен. – Ведь ты вместе со мной замерзаешь незнамо за что, а?
– Поможет! Я ему всю дорогу молюсь. Даже когда с тобой разговариваю или песни пою – все равно молюсь в сердце: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, грешных!»
– А чего Он тебя от растяжения не уберег?
– Значит, так надо было, чтоб я ногу растянул.
– А это-то Богу зачем – монаха калечить? – не сдавался Владлен.
– Зачем-нибудь да надо… Поживем – узнаем.
– Если дойдем.
– Обязательно дойдем!
И они снова пошли вперед, и отец Агапит снова запел, только на этот раз совсем другую песню, уже и Владлену знакомую:
Здесь птицы не поют,
деревья не растут,
и только мы за рядом ряд
врастаем в землю тут…
И Владлен подхватил припев:
Нас ждет огонь смертельный,
и все ж бессилен он.
Сомненья прочь, уходит в ночь отдельный
десятый наш десантный батальон,
десятый наш десантный батальон.
Но все хорошее кончается – кончилась и эта песня.
– Идем, поём уж сколько времени, а что-то ни одна машина нас не догнала, ни одной попутки, все только встречные, и то редко, – ворчал Владлен. – Забыл, что ли, про нас твой Бог, отец Агапит?
– Господь никого из Своих детей никогда не забывает, запомни это, Владик!
– Ага, счас… Чего ж Он попутку-то нам не шлет? Вот и еще одна встречка…
Они остановились, чтобы водитель встречной машины издали их заметил и успел объехать. Но водитель их объезжать не стал, а наоборот – затормозил и остановился. Из машины выскочил мужчина, искавший их на платформе в Красногорске.
– Отец Агапит! Батюшка! Почему костыли, что случилось?
– Ничего страшного, Виктор, ногу я подвернул.
– Давайте скорей в машину!
Виктор повлек отца Агапита к машине и принялся усаживать на пассажирское сиденье спереди. Владлен шел позади, остановился у машины – смотрел, ждал.
– Осторожней, осторожней ногу ставьте… Вот так, батюшка! Сейчас я вас горячим чаем напою, у меня термос с собой!
– Ты с попутчиком моим сначала познакомься, Витя, – перебил его отец Агапит, – это Владлен!
– Виктор! – представился мужчина. – Давай, снимай рюкзак, Владлен, и залезай на заднее сиденье. – Он поставил сумку с книгами и рюкзак на сиденье рядом с Владленом.
Уселись.
– Ты там что-то про чай говорил? – напомнил отец Агапит.
– Да-да! Сейчас!
Виктор извлек из-под сиденья термос, из бардачка достал кружку, налил в нее чай и протянул отцу Агапиту. Тот кружку взял, но протянул ее назад – Владлену.
– Пей первый, Владик! Совсем ты посинел, бедняга.
Владлен без всякого стеснения ухватил кружку двумя руками и захлюпал.
– Я вам в крышку от термоса налью, отец Агапит, ничего?
– Да хоть в ложку, только поскорей – внутри все смерзлось!
– Так вы что, батюшка, от самого разъезда так и шагали, никто не подвез? – спросил Виктор.
– Так и шагали – с Богом да с песнями.
– Попутных машин не было или никто не брал?
– Машины попутные были, да вдвоем нас брать не хотели, а мы не пожелали разделяться.
– Понятно.
Владлен кончил пить чай и размотал наконец шарф отца Агапита, открыл лицо. Виктор лицо это, отразившееся в зеркальце заднего обзора, с интересом обозрел и отвел глаза.
– Ну что, отогрелись слегка, – спросил он, – можем ехать?
– Поехали!
Внедорожник развернулся и исчез в метели.
Монастырь
Владлену снился сон, точнее сказать, и не сон, а самый настоящий кошмар. Снилось ему, что он опять на зоне, лежит на нижней шконке – маленькая, но привилегия! – и курит в кулак самую забористую, утреннюю закрутку махры.
– Подъем! – кричит входящий в барак вертухай, то есть надзиратель. – Всем на зарядку, а Рыбкин с вещами на выход!
– А как же завтрак, гражданин начальник? – резонно спрашивает Владлен.
– Завтрак – завтра! В больничке! – отвечает вертухай и кривит рот в гадкой кривой усмешке.
Владлен выходит из барака и видит непонятную, но до озноба пугающую картину. В проходе между бараками стоит огромная циркулярная пила, а к ней сбоку пристроен конвейер. Перед конвейером несколько заключенных с перекошенными от страха лицами, руки их скованы за спиной наручниками. Остальные стоят пока строем на плацу. Вертухай подталкивает Владлена в спину, и тот послушно строится.
– Это что ж такое будет? Дрова пилить заставят, что ли? – озабоченно спрашивает он соседа.
– Дрова… Ноги нам будут отпиливать!
– Ка-ак?!
– А вот так – по самое выше некуда! – и он наотмашь показывает рукой это самое «выше некуда».
– Это зачем же это людям здоровые ноги пилить? – бледнея, спрашивает Владлен.
– А затем, что безногим больше подают! – хмуро разъясняет сосед.
Охранники хватают одного из заключенных, укладывают вперед ногами на конвейер и прихватывают за колени широкими лентами к полотну. С диким визгом включается пила. В ужасе воет почти в унисон с нею движущийся вместе с полотном заключенный. Владлен, улучив момент, когда приведший его вертухай отвернулся, согнувшись, рысью бежит обратно в барак.
