Алексей Чертков - Очерки современной бурсы
— Плохо уже то, что религия вынуждает лгать!
— Простите, Мария Ивановна, она этому не учит. Напротив, она осуждает всякую ложь, неправду!
— Вы дарвинизм изучали?
— Да. В прошлом году.
— А какая у тебя отметка по этому предмету?
— Пятерка.
— Прекрасно. Значит, дарвинизм ты знаешь хорошо. Скажи мне, пожалуйста, от кого произошел человек?
— Дарвин пишет, что человек произошел из животного мира путем эволюции.
— Так. А сразу ли появились на свет все животные, сотни тысяч видов живых существ, или постепенно?
— Наука утверждает, что сразу произойти все роды и виды живых существ не могли. Они развивались постепенно.
— И по сей день развиваются?
— Наука говорит, что да.
— Ты все время отвечаешь: «Дарвин… дарвинизм… наука… говорят». Разве существуют другие мнения?
— В библии сказано иначе.
— Как?
— Священное писание говорит, что бог создал всех животных. И все растения создал бог, а человека сотворил по своему образу и подобию.
— Сразу?
— Да.
— А человека как он создал?
— Взял глину, вылепил фигуру человека, вдунул в него душу, и человек ожил.
— Теперь скажи мне, только по совести, Андрюша, неужели ты веришь во всю эту чепуху?
Ему показалось очень обидным, что учительница назвала чепухой то, что было для него свято, и он воскликнул:
— Да, верю! Верил, верю и буду верить до конца жизни!
— Ну что же. Ты почти взрослый человек. Насильно заставить тебя не верить я не могу. Да и не собираюсь. Рано или поздно ты сам поймешь, что религия обманывает людей, как это уже поняли миллионы. А разговор этот я вела вот к чему. Религия приучила тебя лгать, лицемерить, говорить не то, что думаешь. Началось это с малого: на уроке ты отвечал одно, а думал другое. Кончиться же это может тем, что вся твоя жизнь будет двоедушной. А я бы не хотела, чтобы ты, мой ученик, хороший, умный парень, был мертвецом среди живых!
ССОРА
После этого разговора прошло несколько недель. Позади остались экзамены и выпускной вечер. Оба иподьякона получили аттестаты зрелости.
Последние недели пребывания в школе Андрей ничем не подчеркивал свою религиозность, и от него как-то отступились: то ли учителям в страдную пору экзаменов было не до него, то ли они не приняли всерьез его слов о намерении поступить в семинарию, то ли вообще махнули на него рукой.
Однажды вечером Андрей прогуливался с Лидой по парку.
— Знаешь, Андрюша, на днях заходил ко мне Коля и рассказывал, что он подает документы на физико-математический факультет, — сказала Лида.
— Его дело, — холодно произнес Андрей. — Ему нравится математика. Я же терпеть ее не могу.
— А что тебе нравится?
— Я люблю историю и литературу.
— У нас с тобой одинаковые вкусы. Как ты думаешь, куда мне идти учиться после школы?
— Иди в литературный институт. Будешь писательницей или литературным критиком.
— Понимаешь, боюсь. Я не написала еще ни строчки. Кроме школьных сочинений, конечно, — рассмеялась Лида.
— А ты попробуй!
— Пробовала — не выходит. Пойду, наверно, в педагогический институт. Как ты на это смотришь?
— Я считаю, что писать интереснее.
— Только ничего из этого не получится. Да и мама мне советует в педагогический.
— Я не против — иди!
— Со мной решено, — улыбнулась Лида. — Ну, а ты, свет Андрюшенька, что думаешь?
— Я уже говорил Вере Николаевне и тебе, что поступаю в духовную семинарию. На днях посылаю туда документы. Осталось взять только рекомендацию от владыки.
Лида помрачнела и слегка отстранилась от Андрея. Воцарилось молчание.
— Что с тобой, Лида? Почему ты молчишь?
— Так просто.
Лида резко повернулась к Андрею.
— Не хочу, чтобы ты был священником. Понимаешь?
— Почему же? Что в этом дурного? Я решил стать священником не вчера. Это моя давнишняя мечта.
— Зачем тебе быть попом? Разве мало интересных специальностей на белом свете? Будь кем угодно, только не попом!
— А почему?
— Посмотри, кто из наших знакомых ребят собирается стать священником? Никто! А ты?
— Почему я должен быть таким, как все?
— А почему нужно быть чудаком, на которого пальцем показывали бы, как на других священников, когда они идут по улице? Я не хочу, Андрей, чтобы над тобой смеялись. Я думала, ты действительно человеком будешь, пройдет это у тебя. А ты… — взволнованно говорила Лида.
— Пусть… пусть глупые люди смеются над нами. Над великими людьми тоже подчас смеялись.
— Ты не великий человек!
— Я и не причисляю себя к великим, а просто привожу в пример их, чтобы ты поняла, что вовсе не обязательно ориентироваться на мнение толпы. Я считаю, что на земле нет выше служения, чем служение богу. Где бы и кем бы ни работал человек, он трудится на благо людей, а священник служит и богу и людям. Если уж говорить о пользе деятельности священника, скажи, разве не прекрасно помогать людям в их скорбях, невзгодах, страданиях, утешать их? Каким просветленным выходит из церкви мой дедушка, когда ему удается утешить, подбодрить человека, близкого к отчаянию! А возьми само служение богу. Бог сотворил мир, создал человека, все дал для нашего счастья. Даже дружба наша с тобой, и она от бога. Как не благодарить его за это? Славословить бога — долг каждого из нас. А священник славословит бога от имени многих людей. Разве это не прекрасно? Разве не интересно изучать богословские науки? Возьми ту же литературу, которая нам обоим так нравится. О чем говорится в книгах, даже самых лучших, интересных, гениально написанных? О человеке… А богословие дает нам познание величайшей истины — бога. Нет, Лида, что бы ты мне ни говорила, я твердо решил стать священником. И никакая сила не заставит меня свернуть с избранного пути!
— Твое дело, — грустно сказала Лида. — Только посмотришь, пройдет время, и ты вспомнишь меня, раскаешься в своем выборе. Религия не даст тебе счастья, я в этом уверена. Да поздно будет, время уже не воротишь. И меня потеряешь…
— Почему потеряю?
— Сам подумай, что же, мне попадьей стать прикажешь? Выбирай: или я, или семинария.
Андрей задумался. Лида неожиданно и быстро пошла прочь.
— Постой! Куда ты? — крикнул Андрей.
— Я не намерена ждать, пока вы соизволите предпочесть мне церковь. Я не дура. Я все поняла.
— Что ты поняла? — спросил Андрей, едва нагнав девушку.
— То, что вы не любите меня и никогда не любили.
— Я люблю…
— Молчите! Так не любят! Нужны вы мне, попик…
Лида скрылась в темноте парка.
«Ну и пусть! Что бог ни делает, все к лучшему!» — подумал Андрей. Но он тяжело переживал ссору с девушкой.
НАПУТСТВИЕ
Кончалось лето. Андрей давно послал документы в духовную семинарию. По совету архиепископа он подал прошение о том, чтобы его приняли фазу в третий класс.
И он засел за книги. Церковнославянский язык он знал хорошо. Надо было только «подзубрить» довольно трудную грамматику. Затем он выучил наизусть — этого требует семинарская программа — всю книжку катехизиса, добыл учебник древнегреческого языка и основательно проштудировал его. Церковный устав, науку о том, как совершать богослужения, Андрей знал: недаром с детских лет прислуживал в церкви.
Хуже было с церковным пением. Он совсем не знал нот, а в первых двух классах семинарии изучали не только само пение, но и сольфеджио. У дедушки Андрея был старинный приятель — регент церковного хора Иван Нестерович. Дедушка попросил его заняться с внуком нотной грамотой, поставить голос, выработать слух и научить петь. Андрей каждое утро отправлялся на квартиру Ивана Нестеровича. Регент играл на скрипке, а юноша выводил ноты. Через несколько недель он мог уже не только петь знакомые песнопения, но и немного разбираться в нотах.
С подготовкой к экзаменам было покончено. Теперь он с нетерпением ждал ответа из семинарии.
В конце августа пришло долгожданное письмо из Загорска. Вскрыв трепетной рукой конверт, Андрей узнал, что он ученым советом духовной семинарии допущен к приемным испытаниям для поступления в третий класс семинарии и что ему надлежит прибыть в Загорск, в Троице-Сергиевскую лавру, в последних числах августа.
Оставалось совсем мало времени до отъезда. Юноша решил поехать в летнюю резиденцию архиепископа, чтобы еще раз поблагодарить его за рекомендацию, которую он дал ему в семинарию, и получить благословение на дорогу.
Архиепископ радушно принял иподьякона на веранде дачи, в которой жил летом. Владыка восседал в кресле-качалке, медленно покачиваясь взад и вперед. На нем был надет летний белый подрясник с бархатным поясом, вышитым бисером.
— А, Андрюша, пожаловал, — медленно процедил архиепископ старческим голосом. — Заходи. Садись. Гостем будешь.
