Святитель Илия (Минятий) - Слова в Великий пост
Вот какова страсть завистника, страсть, которая из всех прочих грехов наиболее печальна и безотрадна, потому что она одновременно и вина, и наказание для того, кто ее имеет. Поэтому справедливо говорит богослов: «зависть из всех страстей наиболее несправедлива и вместе справедлива. Несправедлива потому, что преследует всех хороших, и справедлива потому, что распаляет имеющих ее. Не так сильно ржа точит железо, на котором она находится, ехидна, когда рождается, так сильно не терзает когтями чрева матери, как сердце завистливого поедается завистью, как мучится и терзается его душа в этой жизни и в будущей». поэтому я утверждаю, что не нужно желать для завистника ни исправления в сей жизни, ни кары в будущей. Сама зависть для него является достаточным наказанием: здесь он мучится, видя достоинство и счастье ближнего; там он страдает, взирая на блаженство праведных, как богач на славу Лазаря в лоне Авраамовом. Доселе эта страсть справедлива, ибо мучит тех, кем обладает. Но когда зависть начинает вредить ближнему, она причиняет людям великие бедствия. Примеров этому много. Остановлю ваше внимание, слушатели, на одном. В славном городе Афинах жил некий философ по имени Леонтий; рода он был знатного, веры языческой, наукой занимался астрологической и жизни был честнейшей. При своей смерти он все свое имение отказал сыну, а имевшуюся у него дочь оставил без всего. И когда его спросили, почему он так, как бы презрительно, отнесся к слабому существу и не оставил ей ничего в приданое, Леонтий на это ответил: «Довольно будет для нее своего счастья». Быть может, он так ответил, основываясь, как язычник и астролог, на странных современных ему воззрениях на звезду, под которой родилась его дочь. Но ее будущее счастье, как увидите, было следствием ее тщательного воспитания, добродетелей, выдающихся дарований — она действительно достигла блестящего положения, когда тому представились удобные обстоятельства. Но однако же Афинаида, так называлась дочь философа, не удовольствовалась завещанием отца и после его смерти начала судиться с братом, желая лишить завещание силы и взять себе надлежащую часть родительского имения. Выехав из Афин, она отправилась в Константинополь, чтобы там искать правосудия у царя. Царем был тогда Феодосий Младший. Когда Афинаида представлялась царю, ее увидала сестра царская, славная Пульхерия; она заметила ее прекрасное лицо, чудесный взгляд, разумность в речах; во всем чувствовалось, что это была дочь философа и притом сама философ. Пульхерия ее возлюбила, милостиво приняла и обратила ее в христианство, дав ей вместо языческого имени Афинаида христианское имя Евдокия. Обратив Евдокию в христианство, она выдала ее замуж за своего брата царя Феодосия Младшего. Так исполнились внешне неосновательные слова ее отца: «довольно будет для нее своего счастья». Из простой афинской язычницы она стала христианкой и царицей Константинополя. Она лишилась родительского наследства, а Бог ей дал скипетр и корону.
Не трепещет ли сердце ваше, братья, слыша о таком счастье этой девицы? Но приготовьтесь к слезам, чтобы оплакивать ее великое несчастье. О зависть, зависть, как ты горька и как много несчастий ты приносишь людям!
Позавидовали Евдокии, оклеветали ее неправедно перед царем и ее мужем, будто она имеет к нему малую верность и почтение и испытывает тайную любовь к Павлиниану, который был очень ученый и чудесный человек и с которым она действительно часто беседовала, любя сама науки. Хотя царь этому и не поверил, но возымел сомнение и, ничего не горя Евдокии, искал случая удостовериться. Но послушайте, какая произошла случайность, и случайность печальная. Однажды принесли царю яблоко, которое было необычайной величины; царь отослал его Евдокии. А она, не подозревая против себя никаких клевет, послала это яблоко Павлиниану, который был в то время болен. Царь, придя навестить больного Павлиниана, увидел у него свое яблоко, изменился в лице, возмутился сердцем и вышел от него печален и гневен, а когда пришел к царице, прежде всего спросил, где то яблоко, которое он ей прислал. Она, по действу дьявола, радующегося о зле, или по попущению Божию, не объявила ему истину, а сказала, что она то яблоко съела и утвердила свое слово, поклявшись даже царским здоровьем. Этого было достаточно; царь поверил клятве и тотчас велел отсечь голову лежащему в постели Павлиниану, который не только был совсем не повинен, но даже ничего и не подозревал. С Евдокией царь развелся и отправил ее в ссылку в Иерусалим. И вот дворец, где раньше царили радость и мир, был возмущен печалью и тревогой. Из этого примера вы видите, сколько зла могла наделать зависть, смешанная с клеветой. Из зависти был убит неповинный Павлиниан, разлучена царица с мужем; поругана добродетель верной жены, нарушена радость многих. и никто от этого не получил никакого для себя удовольствия. Может ли после этого завистливый, доставляющий только злобную радость бесам, может ли и имеет ли право называться христианином?
2
Однажды спросили некоего мудреца, какие глаза видят лучше: черные или серые, мужские или женские, человеческие или скотские? И он ответствовал: лучше всего видят глаза завистливых людей. Они видят все: и вблизи самое малое, и то, что находится вдалеке; одного только не видят — доброго, а если и видят, наполняются слезами и стараются не видеть, как бы сами невольно закрываясь. Прячься сколько хочешь, запирайся, удаляйся, безмолвствуй в своем жилище, убегай в уединение, в пустыню — глаза завистливого достигнут тебя и там и увидят, что ты делаешь. Завистливый имеет как бы некие зрительные трубки, через которые он видит очень далеко. Где можно найти такого человека, даже самого добродетельного и святого, который не имел бы какого–нибудь порока? Один только Бог без греха и чист от скверны. «Порицатель касается не только многих, но и лучших, ибо только один Бог совершенно невинен и недоступен страстям», говорит богослов. Но глаза завистливого видят в людях малейшие пороки, даже такие, которых в них никогда и не было.
В заключение вспомним поучение апостола Павла: «не бываим тщеславни, друг друга раздражающе, друг другу завидяще» (Гал. 5:27). Не будем тщеславны; будем знать каждый только свое; не будем осуждать один другого, не будем ревновать один другого. Если вы поедаете один другого, то берегитесь, как бы вам всем не погибнуть, — «аще же друг друга угрызаете и снедаете, блюдитеся, да не друг от друга истреблени будете» (Гал. 5:15). Это пророчество, исполнившееся на нас (Проповедник говорит о своем отечестве — Греции). Вы знаете, как погибло величие нашего народа и слава царства, обратитесь к его истории. Ни силы персов, ни меч агарянский не могли бы нанести зла этому царству, если бы не было взаимной зависти у граждан. Когда в семье, в обществе, в городе или в государстве внедряется зависть и люди друг другу начинают злобно досаждать, тогда не нужно никаких внешних врагов для нанесения поражения. «Когда мы начинаем завиствовать и вооружаться друг против друга, тогда не нужно, — говорит Златоуст, — и диавола для нашей погибели».
Ради Бога, в Которого мы веруем и Который есть Бог мира и Отец щедроты, ради Евангелия, которое есть завет любви, ради Церкви, которая должна быть местом согласия и единения, мы не должны допускать в себе ни малейшего проявления зависти! Не дадим повода радоваться врагам. Филистимляне победили израильтян, в тот же день умер и Саул с детьми. Израильтяне не терпели никогда большего урона. Услышал об этом несчастии своего народа Давид и, обратившись к своей свите, сказал: «не возвещайте в Гефе, ниже поведайте на исходищих Аскалоних» (2 Цар.1:20), чтобы враги не услыхали о нашем бедствии и не возрадовались. Да не возвеселятся дщери иноплеменничи (Там же). Братья и собратья христиане! Несчастья, страдания, вины и грехи других не будем обнаруживать для осуждения, друг друга раздражающе, друг другу завидяще, дабы не радовались иноплеменники, наши видимые и невидимые враги. Молчание, сострадание, дружелюбное чувство! Но зависть порицающая, зависть раздражающая, зависть, ближнего осуждающая, — она должна быть изгнана из среды христиан! Кто имеет такую страсть, тот недостоин даже именоваться человеком, а уж тем более не может называться христианином.
Слово в третью неделю поста. О будущем Суде
«Иже бо аще постыдытся Мене и Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со ангелы святыми» (Мк.8:38).
Род этого обманчивого и преходящего века есть род прелюбодейный, а дела его — темны и незаконны! Род грешный, отец грешных сынов и, как древле сказал пророк: «Род строптив и преогорчеваяй, род иже не исправи сердца своего и не увери с Богом духа своего» (Пс.77:8).
О времена, о нравы! Ложь заслоняет истину, обида берет верх над справедливостью, порок попирает добродетель, закон потворствует страсти, Евангелие порабощено миром, люди не боятся Бога, христиане стыдятся Христа, грех царствует, вера умерла, все развращено! «Вси уклонишася, вкупе неключыми быша» (Пс.13:3). Но почему же люди века сего живут в таком бесстрашии и погибели? Как? Разве на небе не единый всевидящий и праведный Бог, Который теперь видит все подробно и когда–нибудь в точности рассудит? Да, братия слушатели, есть Бог Судия, есть будущий суд; настанет время, когда этот прелюбодейный и грешный род будет судим и получит воздаяние по делам своим. Об этом со страшной выразительностью говорит в нынешнем Евангелии Сын Божий: «Иже бо аще постыдится… Моих словес в роде сем прелюбодейнем и грешнем, и Сын Человеческий постыдится его, егда приидет во славе Отца Своего со ангелы святыми» (Мк.8:38). Говорит Он и посылает меня более подробно изъяснить вам это в сегодняшней проповеди. Но какое же действие на ваше сердце произведет мое поучение? Мне кажется, что когда в первый раз люди увидели молнию и услышали гром небесный, они так были потрясены, что едва не умерли от страха. Они, думаю, убегали, чтобы скрыться в самых темных и глубоких местах, лишь бы не видеть и не слышать таких страшных вещей. А теперь они их и видят, и слышат, но либо вовсе не боятся, либо боятся очень мало, ибо их зрение и слух к такому привыкли. Многие совершенно бесстрашно спят самым глубоким сном даже тогда, когда молнии блистают и небо гремит так сильно, что от частых молний как будто загорается воздух, а от страшных громов потрясаются и горы, как будто небо враждует с землей. Вот так же, думается мне, первое слово о грядущем суде люди выслушали с великим трепетом, а теперь часто привыкли слышать об этом без страха. Вот явный признак этого: слыша, что будет грядущий суд, они спят беззаботно, погрузившись в глубокую бесчувственность своих грехов, и не просыпаются, не раскаиваются. Чего же я жду, выходя с проповедью о будущем суде? Ведь вы привыкли слышать о нем и не боитесь. Однако я буду беседовать, чтобы в час суда иметь право сказать, что я говорил вам о нем.
