Адин Штайнзальц - Библейские образы
Эта трансформация, это возрождение имеют символический смысл, касающийся всей истории патриархов. Духовная связь, которая существовала между Авраамом и Сарой, приобрела новые параметры, обогатилась и усилилась биологической связью: должен был родиться сын, которому предначертано было обеспечить передачу их идеала потомкам. Таким образом, Авраам и Сара стали не только духовными прародителями еврейского народа. Между ними возникла кровная связь, обеспечившая генетическую преемственность, и в этом — значение выражения «сыны Израиля».
Ицхак появился на свет, чтобы положить начало роду, возникшему от союза Авраама и Сары, — роду, из которого возникнет народ Израиля. Те, кого Авраам и Сара обратили в иудаизм, исчезли с исторической арены, но остался продукт духовной и кровной связи прародителей наших — еврейский народ.
4
Ицхак
Брейшит 22:1–19, 24:63–67, 25:19–28:9
ВТОРОЕ ПОКОЛЕНИЕ
Ицхак — одна из наиболее загадочных фигур Танаха. Во всем, что касается его образа, много недосказанного. Ицхак все время как бы в тени, его образ нечеток, словно недорисован, и это вызывает желание выяснить, что же представлял собой этот человек, попытаться вскрыть то, что не говорится о нем прямо.
Библейский рассказ об Ицхаке довольно краток; он представляет собой несколько скупо изложенных фрагментов, из которых перед нами предстает странная и незадачливая личность. Нельзя сказать, что Ицхак все время делал что-то не так. Наоборот, вызывает недоумение его пассивность, как бы сознательное стремление уклониться от каких-либо решений и действий.
Библейское повествование об этом втором из патриархов включает в себя шесть эпизодов: рождение Ицхака; несостоявшееся принесение его в жертву; женитьба; рытье колодцев; Ицхак и царь Грара; и, наконец, благословение сыновей — Яакова и Эйсава. Почти во всех этих эпизодах Ицхак выступает лишь как пассивный участник действий, предпринимаемых другими, и почти не проявляет собственной инициативы. Его поступки неясны: это какая-то неопределенная реакция на то, что делают другие. Мы знаем об Ицхаке главным образом то, что он сын Авраама и отец Яакова и Эйсава, но что такое он сам, остается непонятным.
Рассказ об Ицхаке начинается скупой констатацией факта: «А это родословие Ицхака, сына Авраама: Авраам родил Ицхака» (Брейшит 25:19). А затем сообщается, что, когда Ицхаку исполнилось шестьдесят лет, у него родились два сына-близнеца, Яаков и Эйсав. Создается впечатление, что роль этого человека сводится к тому, что он породил Яакова, который стал отцом двенадцати колен Израилевых, а личность самого Ицхака кажется не имеющей значения. И все-таки он приковывает к себе внимание, все-таки не воспринимается как безликая тень.
Как ни мало говорится об Ицхаке и его делах, он занимает определенное место в ряду библейских патриархов и пророков — великих основателей веры, причем не просто как звено в генеалогическом ряду, но как фигура, обладающая особым значением сама по себе. Кто же, в конце концов, был Ицхак?
Попытаемся понять его как личность, как определенную индивидуальность. Если бы Ицхак стремился занять свое собственное место в истории, ему было бы трудно позавидовать: за ним стоит мощная фигура его отца, и, стремясь к самовыражению, Ицхак оказался бы под гнетом гигантского духовного наследия, возложенного на его плечи. Для этого, действительно, он должен был бы стать необычной личностью. Но, как правило, сыновья великих людей, даже чрезвычайно талантливые и значительные сами по себе, всегда оказываются в тени отцовской славы и рано начинают ощущать то, что мы назвали бы сегодня комплексом неполноценности.
В этом, как представляется, и состояла сущность проблемы Ицхака. Он должен был найти свое место в мире, в котором господствовал гений его отца, и Ицхак скромно делал то, что ему оставалось делать: продолжал путь Авраама. А задача последователя выдающейся личности всегда была неблагодарной. Она требует способности упорно продолжать начатое, которая не менее важна, чем гений и сила зачинателей. Всегда тем, кто были первыми в истории, приходилось нелегко, но окончательный приговор, окончательную оценку произведенного ими переворота история выносит в зависимости от успеха их последователей, представителей поколений, которым выпало на долю закрепить и стабилизировать достигнутое основоположниками. И если даже эти последние не всегда были великими личностями, сам факт новаторства наделяет их образы выдающимися достоинствами. Но последующим поколениям приходится выполнять тяжелую задачу утверждения нового, принимать на себя неизбежную реакцию вытесняемого старого, вести изнурительную борьбу, но уже без рвения и энтузиазма первооткрывателей. Поэтому второму поколению не приписывают захватывающих воображение качеств. Задача сыновей — удержать взятый курс, а не искать новых путей, или, как говорится в Танахе, они должны раскапывать колодцы, вырытые ранее их отцами. Отец роет колодец, создавая нечто новое, но время, враги и повседневная обыденность засоряют и засыпают его. Задача сына — снова раскопать колодец и дать его воду людям.
Поэтому задача, стоявшая перед Ицхаком, была крайне важна и значительна, хотя и не представляется величественной: ей недостает ореола легендарности. Констатация: «А это родословие Ицхака… Авраам родил Ицхака» имеет глубокий смысл. Дистанция между Авраамом и Ицхаком огромна, но они выполняли одну задачу. Ицхак не только продолжал начатое, но и утверждал его навечно. Таким образом, достижения Ицхака означают нечто большее, чем просто продолжение дела отца. Благодаря Ицхаку Авраам стал для потомков тем, кто он есть.
В рукописных источниках, в легендах, в воображении многих поколений Ицхак — это олицетворение второго поколения, поколения последователей. И, чтобы успешно выполнить эту роль, Ицхак должен был подавлять порывы самоутверждения, даже если они у него были. Но Ицхаку не дано было преодолевать преграды и творить новое. Он призван был сохранять и поддерживать порядок вещей, не пытаясь экспериментировать, и постоянно хранить в себе состояние благоговения перед Б-гом, — что позднее, в Кабале, было охарактеризовано как страх Ицхака. «Страх Ицхака», его пассивность, начало которой восходит к тому моменту, когда отец связал его, готовясь принести в жертву, были общим фоном его жизни. Вся его жизнь прошла под этим знаком. Небогатая событиями, она была испытанием духа: он жил так, как будто всегда был связан и лежал на жертвеннике. И именно Ицхак фактически стал субстратом будущего народа, основой новой реальности.
Пассивность Ицхака проявлялась во всем: он всегда жил в одном и том же шатре; он женился на девушке, которую ему выбрали по велению отца; он не вел войн; не спорил с противниками, а предпочитал отступать и ждать, когда они придут к нему с миром; не вмешивался в воспитание сыновей и другие дела семьи, предоставив заботу о них жене. И именно решение жены добиться, чтобы Ицхак благословил младшего сына Яакова вместо старшего Эйсава определило будущее. В повествовании о благословении мы находим намеки на то, что из двух сыновей Ицхак в глубине души предпочитал Эйсава, который явно был его противоположностью. Эйсав олицетворял собой напористость, решительность (а иногда и опрометчивость) в действиях; он был охотником, а не спокойным обитателем шатров. Может быть, любовь к старшему сыну была выражением внутреннего конфликта Ицхака? Может быть, Ицхак видит в Эйсаве того, кем он сам хотел бы быть, но в муках выполнения своей особой задачи не мог себе этого позволить? Однако благословение получил не Эйсав, а Яаков, ибо такова была воля Всевышнего. И в сложившихся обстоятельствах Ицхак оказывается лишь пассивным исполнителем Высшей воли, угаданной Ривкой. Сам Ицхак хотел бы, чтобы было иначе; он хотел, чтобы его наследник был сильной личностью, умеющей добиваться побед, как его отец Авраам. Ицхак не видел таких задатков у Яакова. Младший сын казался ему таким же, каким был он сам, — обитателем шатров, неспособным на инициативу. И, полагая, что Яаков будет лишь хранителем установившегося порядка вещей, Ицхак имел основание тревожиться: он знал или интуитивно чувствовал, что так не должно продолжаться, потому что это опасно для будущего. У каждого поколения — своя задача, и новое поколение должно быть готово к дальнейшим завоеваниям, следующим за периодом закрепления достигнутого. Ицхак считал, что именно такой человек, как Эйсав, должен прокладывать новые пути и вести за собой людей.
Мы знаем, что Ицхак оказался неправ. Он не видел того, что лежало за пределами сложившейся на тот момент ситуации. Инициатива, проявленная Яаковом в его стремлении получить благословение, доказывает, что он вовсе не был во всем подобен отцу. И в этом — ключ к пониманию сущности Яакова: он оказался человеком, способным, невзирая ни на что, бороться за достижение целей, которые считал важными.
