Майкл Бейджент - Свитки Мертвого моря
Пока снимки, сделанные Коуплендом, изучались в Бейруте, митрополит Самуил не прекращал попыток установить возраст свитков, обладателем которых он стал. Один докторизраильтянин, посетивший его в монастыре, познакомил митрополита с учеными из Еврейского университета. Те, в свою очередь, познакомили владыку с профессором Елеазаром Сукеником, возглавлявшим отделение археологии Еврейского университета. И вот 24 ноября, накануне дня, когда Сукеник должен был ознакомиться со свитками из собрания митрополита, у него состоялась тайная встреча с неким армянским торговцем антиквариатом. Ни у того ни у другого не было времени на оформление пропусков, выписывавшихся военной комендатурой. Поэтому им пришлось встретиться на КПП, разделявшем еврейский и арабский секторы Иерусалима, и разговаривать через изгородь из колючей проволоки. Через эту изгородь армянин сумел показать Сукенику фрагмент какойто рукописи, на котором можно было разобрать еврейские буквы. При этом армянин пояснил, что буквально накануне к нему пришел некий араб-торговец антиквариатом из Вифлеема и принес этот и ряд других фрагментов свитков, которые, по его словам, он приобрел у бедуинов. Затем армянин спросил Сукеника, является ли этот фрагмент подлинным и готов ли Еврейский университет приобрести его и прочие обрывки свитков. Сукеник захотел проконсультироваться и предложил провести вторичную встречу, которая и состоялась тремя днями позже. На этот раз он обзавелся пропуском и смог рассмотреть вблизи целый ряд фрагментов свитков. Убедившись, что перед ним – подлинники, он решил отправиться в Вифлеем и познакомиться с другими реликвиями – предприятие по тому времени весьма и весьма рискованное.
И вот 29 ноября 1947 г. Сукеник незаметно покинул Иерусалим и тайно отправился в Вифлеем. Там он узнал немало подробностей относительно того, как были обнаружены свитки, и собственными глазами увидел два из них, которые предлагались на продажу (это были те самые свитки, которых недоставало в собрании митрополита), и два кувшина, в которых они хранились. Ему было позволено забрать свитки с собой на экспертизу, и он с нетерпением принялся изучать их. Но в полночь по радио было передано сообщение: большинство членов ООН проголосовали за создание государства Израиль. Тогда Сукеник решил сразу же приобрести свитки. Они показались ему своего рода талисманами-предвестниками, символическим подтверждением важности этого исторического события, которое только что произошло.
Это убеждение разделял и его сын, Йигаэль Йадин, бывший тогда одним из лидеров организации Хагана – полувоенной милиции, которая в 1948 г., во время войны за независимость, вошла в состав сил обороны Израиля. Для Йадина открытие свитков также имело почти мистическое значение:
«Я не могу избавиться от чувства, что в самом открытии этих свитков и акте их приобретения в момент создания государства Израиль было что-то символическое. Можно подумать, что рукописи в пещерах целых две тысячи лет, со времени утраты израильтянами независимости, ждали того момента, когда народ Израиля возвратится на свою родину и вновь обретет свободу».
Примерно в конце января 1948 г. Сукеник выразил желание осмотреть свитки, находившиеся во владении митрополита Самуила. Встреча эта тоже носила тайный характер. Она происходила в британском секторе Иерусалима, в представительстве ИМКА,[13] библиотекарь которого принадлежал к той же христианской конгрегации, что и митрополит. Меры безопасности были здесь особенно строгими, поскольку представительство ИМКА находилось прямо напротив отеля «Кинг Дэвид», подвергшегося в 1946 г. жестокой бомбардировке, повлекшей за собой многочисленные жертвы. Чтобы попасть в этот сектор, Сукенику пришлось получить пропуск за подписью директора Британского сектора, профессора Бирана.
Решив выдать себя за одного из преподавателей, Сукеник взял стопку библиотечных книг и направился в библиотеку ИМКА. Здесь, в потайной комнате, ему показали свитки из собрания митрополита и позволили взять их с собой для детального исследования.
6 февраля Сукеник возвратил их митрополиту, поскольку ему не удалось найти достаточно средств, чтобы приобрести их. К тому времени политическая и экономическая ситуация оказалась слишком напряженной, и никакой банк не мог позволить себе оказать спонсорскую поддержку в их покупке. Местные еврейские лидеры перед лицом надвигающейся войны не хотели тратить средства на подобные вещи. В приобретении свитков не был заинтересован никто…
Сукеник попытался добиться снижения цены, и сирийский агент, представлявший интересы митрополита, предложил устроить новую встречу, которая должна была состояться неделю спустя. К тому времени Сукеник, что называется, «созрел» и был готов заплатить требуемую сумму. Однако он так и не дождался приглашения ни от митрополита, ни от его агента; через несколько недель сириец прислал письмо с уведомлением, что митрополит решил вообще не продавать свитки. Сукеник так и не узнал, что в то время полным ходом шли переговоры с американскими учеными, которые успели сфотографировать свитки, оценили их по достоинству и утверждали, что в США их можно продать за гораздо более высокую цену. Нечего и говорить, что Сукеник был буквально убит упущенной возможностью.
В феврале митрополит установил контакт с базировавшимся в Иерусалиме институтом Олбрайта (Американская школа исследований в области ориенталистики), и полный комплект снимков был незамедлительно направлен в институт, чтобы с ними мог ознакомиться признанный специалист в этой области, профессор Уильям Ф. Олбрайт, сотрудник университета Джона Хопкинса. 15 марта профессор Олбрайт обратился к Сукенику за советом, чтобы узнать его мнение о важности открытия свитков и подлинности Кумранских текстов. Тем самым он невольно выступил в поддержку тех, кто высказывался в пользу возможно более ранней датировки свитков:
«Примите мои сердечные поздравления с величайшим открытием нашего времени, – открытием этих рукописей! На мой взгляд, нет никаких сомнений, что тип письма более древний, чем на папирусе Нэша… Я предпочел бы датировать его примерно 100 г. до н.э. Это поистине невероятная находка! И, к счастью, не может быть ни малейшего сомнения в подлинности этих манускриптов».
18 марта был издан соответствующий пресс-релиз. Тем временем свитки были переправлены в Бейрут и легли на полісу банковского сейфа. Позже в том же году митрополиту Самуилу пришлось забрать их оттуда, и в январе 1949 г. он увез их в Соединенные Штаты, где они и пролежали ближайшие несколько лет в подвале одного ньюйоркского банка.
14 апреля того же года появился выпущенный Йельским университетом пресс-релиз, в котором профессор Миллар Барроуз, занимавший пост директора института Олбрайта, был назван руководителем отделения ближневосточных языков. Пресс-релиз этот заслуживал доверия далеко не во всем. Никому не хотелось, чтобы в Кумран на поиски рукописей ринулись толпы дилетантов (или конкурентов), и поэтому было объявлено, что открытие свитков было сделано… в библиотеке монастыря митрополита Самуила. Тем не менее благодаря этому сообщению, появившемуся более года спустя после их открытия, широкая общественность узнала о существовании свитков Мертвого моря. В «The Times» от 12 апреля 1948 г. на с. 4 была опубликована следующая статья под заголовком «В Палестине найдены древние манускрипты».
«Нью-Йорк, 11 апреля. Вчера Йельский университет сообщил об открытии в Палестине наиболее ранней на сегодня рукописи книги пророка Исайи. Рукопись была найдена в сирийском монастыре Св. Марка в Иерусалиме, где она сохранилась в виде пергаментного свитка, датируемого примерно I в. до н.э. Совсем недавно она была идентифицирована учеными Американской школы исследований в области ориенталистики (институт Олбрайта. – Прим. перев.) в Иерусалиме.
В той же школе были иследованы три других древнееврейских свитка. Один из них представлял собой часть толкований на книгу пророка Аввакума, другой, по всей видимости, был сводом дисциплинарных правил некой сравнительно малоизвестной секты или монашеского ордена, возможно – ессеев. Содержание третьего свитка пока не установлено».
Никто не рассчитывал, что публикация этой заметки вызовет переполох в научном мире. Она не вызвала особого интереса у большинства читателей «Times», и ее вполне могли отодвинуть на второй план другие новости, опубликованные на той же странице. Так, например, сообщалось, что четырнадцать немецких офицеров СС, командовавших карательными отрядами на Восточном фронте, были приговорены к повешению. По словам главного обвинителя, этот приговор «явился важной вехой в кампании против расовой нетерпимости и ненависти». Здесь же сообщалось о кровавой резне, устроенной в прошлую пятницу на Святой земле. Две еврейских террористических организации – Иргун и Штерн Ганг («Звездный путь») – вырезали всех жителей арабской деревни Дейр-Ясин, насилуя девушек, убивая мужчин, женщин и детей. Даже еврейское агентство новостей, сообщая о случившемся, выразило «ужас и отвращение». В общем, судя по другим заметкам, помещенным на той же странице, в Иерусалиме шли бои. Артиллерия арабов обстреливала западный сектор города. Из Сирии поступали целые партии новейших полевых орудий, которые тотчас нацеливались на еврейские кварталы. Подача воды в город была нарушена, железнодорожное сообщениє прервано. Ожидалось возобновление боев на дороге Тель-Авив – Иерусалим. Там же, на Святой земле, арабские террористы убили двух британских солдат, а еврейские боевики – одного. (Сорок два года спустя, когда эти данные проверялись и копировались с микропленки в местной библиотеке, поступило сообщение, что в помещении заложена бомба, и посетителей пришлось спешно эвакуировать. Словом, здесь ничего не изменилось..?)
