Кирилл Александрийский - Толкование на Евангелие от Иоанна. Том II
Нарочно упоминает имена женщин Евангелист, показуя, что они были достославны, как богобоязненные, за что и любил их Господь. И хотя, как надо думать, много и другого было сделано Мариею для Господа, Евангелист упоминает именно о благовонной масти не случайно, но чтобы показать, что Мария имела такое влечение ко Христу, что вытерла ноги Его своими волосами, стремясь истиннее внедрить в себя духовное благословение от Святой Плоти, ибо часто является она внимающею Христу весьма пламенно и прилежно и тем приобретающею себе сродство с Ним.
Послаша убо сестры к Нему, глаголюще: Господи, се, егоже любиши, болит [62] (11, 3)
Женщины посылают к Господу, всегда желая иметь Его вблизи себя, а теперь имея для сего благовидный предлог в больном, ибо они думали, что, как только появится Христос, лежавший освободится от своей болезни. Напоминают и о любви, какую Он имел к больному, особенно этим привлекая Его к себе, ибо знали, что Он заботился об этом. И хотя Он, как Бог и Вседержитель, мог исцелить его и в свое отсутствие, однако ж думали, что Ему надобно бы было присутствовать, возложить руку и воздвигнуть (от болезни). Еще не совершенную имели они веру. Поэтому, как кажется, они и были недовольны, полагая, что совсем и не заболел бы Лазарь, если бы Христос не проявил к нему нерадения (Своим отсутствием). Так как пользующиеся любовью от Бога, говорят, обладают всеми благами, то по какой причине тот, кого любишь, болеет? Или, может быть, говорят вот что: велика дерзость болезни, что осмелилась напасть даже на тех, кого любит Бог. А может быть, думают выразить и такую мысль: так как Ты любишь и исцеляешь и врагов, то тем более Ты обязан показать это на любящих Тебя, ведь Ты можешь все совершить одним только желанием. Исполнена веры их речь и служит доказательством их близости ко Христу.
Слышав же Иисус рече: болезнь сия [63] несть к смерти, но о славе Божией, да прославится Сын Божий ради ея [64] (11, 4)
Говорит это Господь, конечно, не для того, чтобы люди пошли и сообщили сестрам Лазаря, но, как Бог, предрекая будущее, потому что окончание этого дела, как Он видел, будет к славе Божией, то есть отнюдь не потому случилась болезнь, чтобы прославился, — глупо утверждать это, но — как скоро она уже случилась, и Он взирал на чудесный ее конец. Себя называет Богом по природе, ибо случившееся послужило к Его славе: именно, сказав: из-за (для) славы Божией случилась болезнь, Он присоединил: да прославится Сын Божий ею, говоря о Себе самом.
Если же Он сказал, что болезнь Лазаря не к смерти, а между тем случилась смерть, то в этом ничего нет удивительного. Имея в виду конец дела, а именно что он спустя немного имел воскреснуть, мы не обращаем внимания на то, что случилось в промежуток, но именно на то, к какому концу оно пришло. Господь решил показать смерть немощною и случившееся явить во славу Божию, то есть Свою.
Любляше [65] же Иисус и прочее (11, 5)
Изложив добродетель женщин, Евангелист замечает, что справедливо они пользовались любовью у Спасителя. И ничего удивительного в этом нет, если болезнь и смерть случаются и с теми, кого любит Бог. Ведь это — общие страдания, бывающие вследствие природной немощи, хотя и сообщается некая особенная благодать любящим Бога без труда переносить скорби.
Егда же [66] услыша, яко болит, тогда пребысть на немже бе месте два дни (11, 6)
И отложил свое прибытие, чтобы не болящего его исцелить, но умершего воскресить, что свидетельствовало о большей силе, чтобы больше и прославиться.
Справедливо [67] можно Марию считать символом верующих от язычников, а Марфу — от обрезания, в воскресающем же из мертвых брате их можно видеть грешника, за какие-либо грехи нисшедшего в ад, согласно словам: «Да отступят грешники в ад» (Пс. 9, 18). И целесообразно поэтому, ради жизни по закону Моисееву, было сказано Марфе: «Марфа, Марфа, заботишься и суетишься о многом, а в одном — нужда» (Лк. 10, 41), то есть в немногом, ибо для спасения нужны не многие заповеди по постановлению (вариант: писанию) закона, но немногие, узаконенные о любви, на которых висят весь закон и пророки (Мф. 22, 40).
После же сего [68] глаголет [69] ученикам своим: [70] идем [71] во Иудею паки. [72] Глаголют[73] Ему ученики Его: [74] Учителю, [75] ныне искаху Тя [76] иудеи камением побити, [77] и [78] паки [79] идеши туда? [80] (11, 7–8)
Сказав: пойдем в Иудею опять, Господь, кажется, указывает на то, что хотя те и недостойны были благодеяния, но так как случай призывал к доставлению полезного им, то, говорит, отправимся к ним. А ученики по любви к Нему думают воспрепятствовать Ему, как люди полагая, что при встрече с иудеями Он подвергался невольно опасности. Поэтому и напоминают Ему о неистовстве иудеев против Него, говоря как бы так: зачем опять стараешься быть вместе с неверными и неблагодарными, которые не укрощаются ни делами, ни словами? Они еще пылают убийством и яростью против Тебя. Или это говорят, или же речь их указывает на то, что на явную опасность Он ведет их. Однако ж повинуются Учителю, как ведавшему наилучшее.
Отвеща Иисус: не два ли надесяте часа суть дне? Аще кто ходит во дни, не поткнется, яко свет мира сего видит. Аще же кто ходит в нощи, поткнется, яко света несть в нем [81] (11, 9–10)
С непрерывно текущим движением дня, вероятно, сравнивает легкоподвижный и любознательный ум человеческий, не останавливающийся ни на одном каком-либо мнении, но перелетающий от одной мысли к другой, как и день переходит от одного часа к другому. Но можешь изречение не двенадцать ли часов дня? — разуметь и так: день, говорит, это — Я, и свет. Как свет дня невозможно остановить прежде, чем он не дойдет до назначенного срока, так и никакие препятствия не могут отнять от иудеев Мое освещение, пока Мое человеколюбие не дойдет до надлежащей меры. Днем же называет время Cвоего пришествия, а ночью — время прежде него, как и в словах: Нам должно делать дела Пославшего нас, доколе день есть (9, 4). Таким образом, здесь Он указывает на то, что теперь не настало еще время отторгнуть Меня от иудеев, и хотя они нечестивы, но все надо делать для исцеления их. Не подобает подвергать их наказанию теперь, причем благодать Божия удалилась бы от них наподобие солнца. Но как свет дня не перестает, пока не исполнится двенадцатичасие, так и Мое освещение не прекращается прежде срока, но Я остаюсь с иудеями до распятия, посылая им, как свет, разумение Богопознания. Так как иудеи, говорит, находясь во тьме неверия, споткнулись на Меня, как на камень, то должно (теперь) отойти к ним и просветить их, чтобы прекратили свое богоборное неистовство.
Или (можно разуметь) так. [82] Так как ученики возбраняли Христу сходиться с иудеями не ради себя самих, но, без сомнения, из жалости к Нему, то Он ободряет их посредством притчи, что никогда не подвергнется ничему против воли. Если ходящий днем не спотыкается, то может ли всем Ниспосылающий свет подвергнуться какой-либо беде против воли? Или: Открывающий всем сокровенные глубины лукавых людей разве может Сам впасть в них, по неведению? Или не о Себе говорит это, но об учениках, что не подвергнутся никакой опасности, находясь с Тем, Кто все освещает и не только Сам знает, но и другим открывает сокровенные намерения злых. Поэтому наперед открывая им в некоторых намеках будущее и просвещая их, не дозволяет им впадать в соблазны во время будущих событий.
Сия рече, и по сем глаголет [83] им: Лазарь друг наш успе. Но иду, да возбужу его (11, 11)
Весьма важный предлог влечет Меня в Иерусалим. Такое значение имеет изречение: друг наш почил. И если мы не обратим внимания на это, нас могут счесть лишенными сострадательности. Поэтому нам должно стыдиться этого и спешить на спасение друга, пренебрегая кознями иудеев. Показуя Свою Божественную силу, называет сном исход человеческой души из тела, и вполне справедливо, ибо Создавший человека для бессмертия не удостоил назвать смерть, по написанному, и спасительными показав (для спасения назначил) бытия (твари) мира (Прем. 1, 14). Впрочем, истинно это слово, ибо временная смерть тела нашего действительно есть сон и не иное что пред Богом, упраздняемая простым и одним только мановением Того, Кто есть Жизнь по природе, то есть Христа. Заметь, что не сказал: «Лазарь умер, и иду воскресить его», но говорит: почил, для нашего научения и пользы избегая велеречия, ибо не сказал бы столь темного и прикровенного изречения, что и сами даже ученики не уразумели его. Поэтому не сказал: пойду оживить или воскресить его от мертвых, но: разбудить, чем упразднялось такое подозрение (в велеречии).
