Борис Гладков - Толкование Евангелия
Птоломей, один из учеников Валентина, написал послание к «Флоре», вполне сохраненное Епифанием; в нем, вместе с некоторыми цитатами из Евангелия Матфея, имеется одна и из Евангелия Иоанна (Тишендорф).
Гераклион, современник Валентина, написал целый комментарий на Евангелие Иоанна; Ориген сохранил этот комментарий во многих отрывках, из которых видно, как Гераклион пытался подкрепить свое учение Евангелием Иоанна (Тишендорф).
Маркион родился в начале второго столетия в Синопе, где отец его был епископом; был пресвитером Синопской Церкви и за ересь отлучен своим же отцом. По свидетельству святого Иринея, он искажал Евангелие Луки, устраняя из него все, что относится к рождению Иисуса Христа (Ириней. Кн. 1. Гл. 27, 2). А Тертуллиан приводит следующий отрывок из письма Маркиона, доказывающий, что он хорошо был знаком с Евангелиями Матфея и Луки: «Удалите от глаз моих, говорит он, это строгое повеление Кесаря (Лк. 2, 1) эту жалкую гостиницу, эти пелены, эти беспокойные ясли (Лк. 2, 7); это множество Ангелов да воздает честь Господу своему и да не увлекается ночными призраками (Лк. 2, 13–14). Оставьте пастухов лучше при их стадах (Лк. 2, 8 и 15–17). Пусть маги не трудятся предпринимать столь дальнего пути; богатство их пусть останется при них (Мф. 2, 1 и 11). Да будет Ирод человеколюбивее, чтоб Иеремия не хвалился своим пророчеством (Мф. 2, 16–18). Не должно обрезывать младенца, чтоб он не плакал (Лк. 2, 21). Не должно представлять его в храм, чтобы издержками на жертвоприношение не отяготить родителей. Не передавайте его в руки Симеона, чтобы дряхлый старик не уронил его. Заставьте молчать эту престарелую пророчицу, чтоб она не заколдовала младенца» (Лк. 2, 22–38). Приводя этот отрывок письма, Тертуллиан восклицает: «Вот какими умствованиями дерзнул ты, Маркион, устранить достоверные доказательства о человечестве Христовом!» (см. Творения Тертуллиана. Пер. Карнеева. Ч. 3. Ст. 2–3). Ввиду этого надо признать, что Маркион знал Евангелия Матфея и Луки.
Цельс — языческий философ времен Антонина и Марка Аврелия, написавший в середине второго века замечательное по ненависти ко Христу сочинение «Истинное слово».
Несмотря на страшные гонения, число христиан все более и более возрастало: ни костры, на которых массами сжигали их, ни дикие звери, пожиравшие их в цирках, не остановили стремление ко Христу. Этот необъяснимый для гордых римлян успех Евангельской проповеди заставлял их призадуматься над дальнейшей судьбой могущественного Рима. Императору Марку Аврелию внушали, что христиане отказываются помогать ему в защите от врагов, что если так будет продолжаться, то скоро он останется один и государство сделается добычей варваров, и что для восстановления римской доблести и могущества Римской империи остается одно только средство — истребить всех христиан. Под влиянием таких наветов Марк Аврелий издал жестокий приказ, предписывавший разыскивать христиан и казнить их, а имущество их отдавать доносителям и сыщикам. Последствия этого зверского приказа были ужасны. Но философ Цельс злорадствовал, говоря: «Демон христиан изгоняется из каждой страны, и посвященные ему скованными уводятся и привязываются к столбу, и демон этот или, как ты говоришь, Сын Божий не отмщает за себя».
Тот же Цельс, предчувствуя, однако, что казни и на этот раз не достигнут цели, счел нужным выступить против христиан с иным оружием, со своим сочинением «Истинное слово». Сочинение это не дошло до нас в полном своем составе, но известно по множеству дословных выписок из него в сохранившемся сочинении Оригена «Восемь книг против Цельса».
В своих нападках на христиан Цельс пользовался еврейской ненавистью к ним и всякой ложью, которую евреи распространяли про Иисуса Христа, но материал для нападений заимствовал из наших Евангелий.
«Несомненно, что он знал:
1) Евангелие от Матфея, потому что говорит о всех происшествиях, описанных в первых двух главах этого Евангелия и обойденных молчанием прочими Евангелистами, как-то: о звезде, указывавшей путь волхвам, о путешествии их в Вифлеем, о дарах, принесенных ими новорожденному Мессии, о гонении Ирода, явлении Ангела Иосифу, пребывании Иисуса в Египте; он приводит многие места из Нагорной проповеди, рассказывает о призвании Апостолов и выписывает самые слова Спасителя: когда же будут гнать вас в одном городе, бегите в другой (Мф. 10, 23); упоминает о предательстве Иуды, отречениях Петра, молитве Иисуса Христа в Гефсиманском саду — Отче мой! если возможно, да минует Меня чаша сия (Мф. 26, 39), о чаше с уксусом и желчью, поднесенной Спасителю во время Его страданий, о мраке и землетрясении во время Его смерти, и о многих происшествиях, как они описаны у Евангелиста Матфея;
2) Евангелие от Марка, потому что передает частный случай, основание которому мог позаимствовать только из этого Евангелия: он утверждал, будто воскресшего Спасителя видела лишь одна женщина и, притом, «испуганная и исступленная»; такое возражение он мог основывать разве только на одном месте Евангелия Марка: их объял трепет и ужас (Мк. 16, 8);
3) Евангелие от Луки, потому что жалуется в одном месте на гордость генеологистов, которые возводят родословную Иисуса даже до Адама, — частность, принадлежащая исключительно одному Евангелисту Луке (3, 23–38), и
4) Евангелие от Иоанна, так как указывает на учение о Слове, которое есть Сын Божий, на то, что из пронзенного ребра распятого Спасителя истекла кровь и вода, называет Его светом и жизнью, — опять частности, которые находятся только у одного Евангелиста Иоанна» (из Сб. Барсова. 1, 51).
Сам Цельс признавал, что пользовался нашими Евангелиями; Ориген приводит его слова: «И это все мы заимствовали из ваших собственных писаний; мы не употребляем других свидетельств, потому что вы падаете на свой собственный меч». Но вместе с тем Ориген указывает, что Цельс приводит в своем сочинении много и такого, чего нет в Евангелиях; и это касается его богохульных свидетельств против Девы Марии, его истории детства Иисуса и пр.; на источник этих выдумок указывает сам Цельс, говоря: «Я мог бы представить многое, что написано об Иисусе сообразно с истиной, но иначе, чем в писаниях учеников Иисуса»… (Тишендорф).
Можно было бы привести сочинения и других писателей, но мы считаем достаточным свидетельства писателей первых двух веков.
Итак, в подлинности наших Евангелий убеждают нас свидетели глубокой древности: непосредственные ученики Апостолов, языческие философы, обратившиеся ко Христу, и заклятые враги Его.
Свидетели эти не знали, о чем их будут спрашивать через 17–18 веков, и потому-то оставленные ими письменные показания (сочинения) особенно ценны для нас.
Если бы Цельс, Маркион, Валентин, Василид и другие враги Христа сомневались в подлинности Евангелий, то, конечно, попытались бы доказывать основательность своих сомнений. Но так как в их произведениях нет даже и намеков на подобные попытки, то следует заключить, что они вынуждены были отвергнуть всякие сомнения и признать подлинность Евангелий, и вынуждены были поступить так, конечно, не по легкомыслию своему, а по всестороннему исследованию. А если бы они могли догадаться, что через много веков найдутся такие люди, которые станут отвергать подлинность наших Евангелий, то едва ли стали бы в своих сочинениях ссылаться на Евангелия, как на несомненные писания учеников Иисуса Христа, едва ли бы стали делать из них дословные заимствования, едва ли оставили бы такое оружие против неверующих!
А языческие ученые, сделавшиеся христианами, — философы Иустин, Тациан, Климент, Афинагор, Феофил, — неужели могли, в поисках истины, принять такие книги, в подлинности которых не удостоверились после тщательного исследования?
А непосредственные ученики Апостолов, видевшие своими глазами составителей наших Евангелий, знавшие их лично, из их уст слышавшие то, что изложено в Евангелиях, и, быть может, списывавшие для себя Евангелия с рукописей самих Евангелистов, — неужели они могли приводить в своих посланиях дословные выписки не из тех Евангелий, которые, так сказать, при них написаны, а из каких-то других?
В правдивости показаний всех этих свидетелей, по отношению к рассматриваемому нами вопросу, сомнений быть не может. А если все они свидетельствуют, что признавали наши Евангелия подлинными, и признавали их таковыми не по вере только, но и по убеждению, и имели притом все способы к составлению такого убеждения, то мы не имеем никакого основания отвергать их свидетельства.
Признав, таким образом, подлинность наших канонических Евангелий, мы должны теперь точнее исследовать вопрос о времени написания их.
Если Цельс в своем сочинении, написанном в середине второго века, повторяя сказанное в наших Евангелиях, говорит, что все это заимствовал из писаний учеников Иисуса; если Иустин Философ в своей 1-й Апологии, написанной около 150 года, приводя тексты Евангелий, поясняет, что такпередали Апостолы в написанных ими сказаниях, которые называются Евангелиями; если Игнатий Богоносец, в посланиях своих 107 года, приводя множество дословных заимствований из всех четырех Евангелий, говорит, что Евангелие содержит пришествие Господа нашего Иисуса Христа, Его страдание и Воскресение... то, основываясь на таких свидетельствах, мы должны признать, что все четыре Евангелия написаны в первом столетии.
