Александр Мень - Читая апокалипсис (Беседы об Откровении святого Иоанна Богослова)
9 Вот, Я сделаю, что из сатанинского сборища, из тех, которые говорят о себе, что они Иудеи, но не суть таковы, а лгут, - вот, Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя.
3, 7-9. Речь идет о письме ангелу церкви города Филадельфии (это слово переводится как "братолюбие"). Он был построен эллинистическими монархами-брать-ями в знак взаимной преданности и любви и был назван "братолюбивым городом" - Филадельфией.
Прежде чем обратиться к Филадельфийской церкви, Христос дает Себе еще одно наименование - "Святый Истинный, имеющий ключ Давидов". О ключе Давидовом говорится неоднократно в пророчестве Исайи. Ключ Давидов - это ключ в Царство Божье, таинственный ключ, "который отворяет - и никто не затворит, затворяет - и никто не отворит". Вот, например, одно из таких мест: пророк обращается к одному из благочестивых наместников города - "и будет он отцом для жителей Иерусалима и для Дома Иудина, и ключ дома Давидова возложу на рамена его - отворит он, и никто не запрет, запрет он, и никто не отворит" (Ис 22,22). То есть никто не может противиться его действиям, свершениям: если он отпер, значит так и будет.
Еще раз подчеркнем, что если бы вы читали параллельные места из Ветхого Завета, то увидели бы, что евангелист все время говорит словами Священного Писания.
Далее дается трогательная характеристика Филадельфийской церкви - "Ты не много имеешь силы". Очевидно, это была маленькая церковь, но она сохранила слово Божье и не отреклась. Эти слова имеют отношение и ко всем нам: мы малое стадо, но если мы будем стоять твердо, то даже внутренние распри нас не поколеблют. Иоанн говорит о "сборище сатанинском", о людях, которые утверждают, что они иудеи, но они не таковы, то есть они лжеучители, раскольники, еретики. И перед их лицом малая община сумела сохранить твердость (см. коммент. Откр 2,8-9).
10 И как ты сохранил слово терпения Моего, то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле.
11 Се, гряду скоро; держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего.
12 Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя Бога Моего и имя града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего, и имя Мое новое.
13 Имеющий ухо да слышит, что Дух говорит церквам.
3, 10-12a. "Я сохраню тебя от годины искушения... Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон..." Это значит, что человек (или в данном случае церковь) будет в Царстве Божьем такой же необходимой частью, как колонна, поддерживающая здание: ее нельзя вынуть, иначе здание обрушится.
3, 12b. "...Напишу на нем имя Бога Моего" - в иерусалимском Храме на двух медных колоннах, стоящих перед входом, были начертаны священные имена (3 Цар 7,21). И вот, на верных людях и церквах будет написано имя Божье, то есть они станут священными, как часть Храма Царства Божьего, Нового Иерусалима, нисходящего с неба. Иоанн говорит о Новом Иерусалиме, о котором пророчествовали пророки. Пророк Исайя Второй, называемый Второисайей, тексты которого начинаются с 40-й главы книги Исайи, говорит о Новом Иерусалиме, необычайном, отличном от древнего (Ис 62,2). Заключительные главы Апокалипсиса и посвящены этому Иерусалиму, который есть символ грядущего мира, Царства Божьего. Он утверждается на земле, но одновременно нисходит с неба от Бога. Здесь Христос говорит о Себе как о Человеке - "от Бога Моего". Часто в антирелигиозной литературе говорят, что в Апокалипсисе Христос вовсе не человек, но чисто божественное существо. Но божественное существо не может сказать: "от Бога Моего, и имя Мое новое". Значит, Христос здесь явно выступает в человеческом облике.
3, 13. См. коммент. к Откр 2, 7.
14 И Ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия:
15 знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если бы ты был холоден, или горяч!
16 Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих.
17 Ибо ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг.
3, 14. Лаодикия находилась в нескольких десятках километров от Филадельфии.
Заключительное обращение к Лаодикийской церкви - самое величественное. Здесь Христос прямо называет Себя Божественной Премудростью, или Логосом. "Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания Божия..." Слово "аминь" происходит от еврейского слова "эмуна" - вера, верность, твердость. В Книге Бытия сказано: "В начале сотворил Бог небо и землю", а в Книге Притчей говорится: "Господь Премудростью основал землю" (Притч 3,19), то есть Премудрость и есть Логос, Слово Божье, творческий лик Бога. Здесь Христос выступает уже как Логос.
3, 15-17. Здесь Он обличает Лаодикийскую церковь, которая решила, что у нее все благополучно. Очевидно, в Лаодикии не было ни гонений, ни особых притеснений, не было ни расколов, ни лжеучителей - все у них было благополучно. Но, почувствовав благополучие, церковь начала деградировать. Ни с кем не воюя, ни от кого не обороняясь, она стала впадать в самодовольство, которое Господь обличает самыми суровыми словами: "Ты... не горяч и не холоден... извергну тебя из уст Моих". Эти и последующие суровые слова обращены не только к церквам, но и к отдельным людям. "Ты говоришь, "я богат... и ни в чем не имею нужды"...", а на самом деле так говорящий "жалок и нищ". Редко в пророческой книге найдутся слова, которые могли бы быть обращением лично к нам, которые всем нам надо читать постоянно.
Что значит "не горяч и не холоден"? Речь идет о двух полюсах в человеке. Один полюс - с Богом, другой - против Бога. Если человек с Богом, значит, он стоит на пути к благословению. Если человек горяч, против Бога, он может, как Савл, обратиться, значит, его душа кипит... Самое страшное это полное равнодушие, о котором в народе говорят: "Ни Богу свечкаNo" Равнодушие, индифферентность - это болото, в котором погрязает душа. Это смерть души. Я знал многих людей, которые стали истинными христианами, хотя прежде христианство лишь отталкивало их. А те, которые в общем благожелательно относились к вере, так за всю жизнь и не обратились. Примеров таких "гуманных" людей было много. Для них все это было "заодно"; как сказал один из них: "Я езжу повсюду - ну, посмотреть что-нибудь интересненькое..." Он не против Бога, но не больше того: он и от Бога не отпал, и к Богу не пришел, и неизвестно, что он такое.
В Дантовском "Аду" есть место, где находятся души подобного рода: за Лимбом, перед рекой, через которую Харон переправляет души, носится толпа жалких существ, которых и ад не принимает, и небо не берет; они никому не нужны - они находятся в некотором междуцарствии, а во главе их - какой-то "великий", совершивший отречение. Мнения толкователей разделяются: одни считают, что это отрекшийся папа Целестин (хотя многие предполагают, что он был святым), другие утверждают, что это богатый юноша, который упоминается в Евангелии. И всем нам, даже после обращения, всегда может угрожать такая опасность. Процесса непрерывного возрастания нет, не может быть - нам этого не дано. Мы можем лишь постоянно возвращаться к юности, к первой любви, к состоянию непрерывного обновления. Такова история всей Церкви - это всегда возврат к Евангелию, возврат к истокам; иногда христиане круто разделываются с тем, что они накопили, и снова возвращаются - вглубь. Даже тяжелый кризис церковного человека хотя и опасен, но не так, как состояние прелести, когда человек живет, не понимая, что он гибнет, а воображает, что с ним все в порядке. Идут годы, месяцы, а потом - "со святыми упокой", и все оказалось впустую.
Когда спрашивают, можно ли получить спасение вне церкви, не учитывают сам смысл понятия "спасение". Говоря о спасении как о приобщении человека к божественной жизни, мы всегда должны осознавать, что это приобщение однородным быть не может. Каждый человек приобщается к Богу в меру своих возможностей, как и каждый народ и каждая цивилизация имеет свою меру приобщения к Богу.
Подлинное и полное приобщение к Богу может быть только через Его непосредственное явление. Конечно, древние мистики и пророки, суфии, дервиши, индийские брахманы - все они через свой мистический опыт в какой-то мере приближаются к Богу. Но это совершается благодаря их человеческим усилиям, через человеческую устремленность вверх. И только в одном случае, в случае Христа, Бог является непосредственно. Это единственное и самое прямое откровение, поэтому спасение во Христе есть уникальное и самое глубочайшее приближение к Богу, а все остальное - где-то рядом, может быть, и очень близко. Когда мусульманин совершает свой намаз, обращаясь в сторону Мекки, то, конечно, он взывает к тому же Богу, что и мы. Этот Бог отвечает ему и среди полуденного зноя пустыни, и в тишине ночи. Но никакая пустыня, никакое солнце, никакое мистическое переживание человека не может быть сравнимо с тем, что было открыто Самим Богом через воплотившегося Христа. Именно в этом смысле мы говорим, что вне Христа нет того спасения, что во Христе. Какая-то мера приобщенности к Божественной благодати может быть даже у атеиста, человека, мысль которого повернута в ложную сторону, но сердце его все-таки получает какую-то крупицу благодати. А в отношении того, что будет дальше, можно сказать, что дальнейший путь души есть продолжение того, что началось уже здесь, по эту сторону жизни. Спасение начинается здесь, в этой жизни, а там оно будет развиваться далее. Познают ли Христа те, кто при жизни не верил? Это тайна, которую знает лишь Господь Бог.
