Николай Кавасила - Сочинения
XIV. Как очертание тени, будучи образом изображаемых тел, чисто запечатлевает и сами тела, таким же образом отделенность Девы от всего человеческого, Ее возвышение над земным, а равно и то, что от земли Она ничего не взяла, но имела ум, неприступный всякой скверне, — все это как в некоем неясном и смутном символе изображалось тем, что было во Святом Святых. Это вполне соответствует и сообразуется с правдоподобным рассуждением и порядком вещей. Ведь кроме того, что Матери Безгрешного следовало и Самой стать в этом Ему подобной, также было необходимо, чтобы человек сам по себе усердием ума и крепостью стал выше всякого греха, и это ради многих причин. Во–первых, подобало, чтобы человеческая природа явилась тем, чем она была, дабы принести Создателю подобающую честь и славу; ведь ни а первом [представителе] человеческого рода, ни в тех, которые от Него произошли, как в поврежденных грехом, нельзя было обрести [неврежденного] человека, так что Второму Адаму, в Своем божественном естестве пребывающему, совершенно не представлялось возможным явить иную природу, то есть нашу. Ведь Сам Он был не в том отношении ко греху, какое должен был иметь человек в этой жизни. Он вовсе был неприступен греху, а не то, что, имея возможность двоякого выбора, предпочел добро злу и устремился к добру, хотя мог стать и злым. Отсюда надлежало, чтобы открылся тот, кто, имея возможность согрешить, ни в чем не согрешил и был таким, каким Бог возжелал в этой жизни быть человеку. А иначе Создатель напрасно бы употреблял Свое искусство и это в прекраснейшем из [Своих] деяний, когда бы естество не предоставило ни в одном человеке тот образ, получить который от естества было целью Создателя. Затем, согласно ли с требованиями разума, чтобы закон Божий не был никем в полноте сохраняем, и получалось так, будто Премудрый необдуманно его установил, когда затем не нашлось никого, кто бы соблюдал все законы, будто предписал то, чему никто не мог следовать, будто Он говорил, не найдя никого, кто бы захотел слушать, будто Преуспевший во всем в этом отношении потерпел неудачу?
XV. Итак, когда со всех точек зрения с необходимостью требовалось, чтобы явился человек — во всем тщательный делатель божественных заповедей, чистый от всякой скверны, то кто из прочих мог им стать, если не лучший из всех? Таким человеком была, по Божественному постановлению, Блаженная Дева, Которую Он Сам избрал для Себя как некий священный удел, отобрав его из всей Вселенной. Вообще же, поскольку было необходимо, чтобы один какой–то человек ясно явил человеческую природу, чем она собственно является, все же прочие люди не смогли подъять этой ноши, то сей жребий достался Пренепорочной. Бог вложил в нас силу через трезвение и усердие, о чем было сказано выше, брать верх над грехом, и вознамерился украсить победивших непадательным пребыванием в добре. И то, и другое было доставлено человеческому естеству Одной лишь Девой: одно, посредством того, что Она Сама по Себе успешно совершила, другое, через Того, Кому стала Матерью.
Ведь в Ней человек со многим преизбытком явил на деле способность бороться со грехом. Блаженная Дева воздержанием ума, прямотой воли и величием души от начала до конца изгнала всякую скверну. Затем в неизреченно Рожденном от Нее получил человек награду. Христос был непогрешим не как победивший усердием, но как увенчанный от начала, являясь врагам подобно герою со всеми его трофеями. И не то, чтобы Он имел волю, способную противиться злу, и сохранил ее бдением бесстрастной, но и имел ее неприступной, невосприимчивой ко всякому злу, также как позднее и тело [неприступное] тлению Он восхитил от гроба. Положению же человеческого рода соответствовала и возможность благодеяний ему. И именно Она породила [соделала так], чтобы после усердных трудов можно было стать безгрешными и совершенно непадательно пребывать в добре.
XVI. Итак первую, по ходу времени, чистоту человеческому роду представила Мать; Сын же вторую и прекраснейшую. И, конечно, приличествовало, чтобы это досталось прежде всего Блаженной Матери, то есть, чтобы то, что относится к Сыну, по Его же молитве, стало бы и принадлежащим Ей, чтобы Она уступила добродетели Сына и еще больше смогла через Него и прибавила Себе благодаря полученному от Него еще более прекрасную, чем прежде, славу. И как в этом мире, так и в раю, Она явила чистого и совершенного человека, каким в начале он был создан и каким должен был пребывать, и каким мог бы стать позднее, сразившись за Свое благородство. Поскольку надлежало человеческой природе встретиться с Божественной и так крепко соединиться, чтобы в двух природах стала Одна Ипостась, то следовало прежде каждой природе показать себя в незамутненной чистоте. И Бог явил Себя насколько только возможно было Ему явиться. Дева же Одна показала человека; и сим образом, будучи Богом и став человеком, показался Иисус, не прежде чем были отдельно явлены оба [естества], из которых Он. И как Бог, прежде положив в основание разум, а затем создав чувственное начало, в–третьих, творит из обоих соединение, то есть человека, так и, будучи Богом от начала, и явившись человеком едва ли к концу веков, Он стал Богочеловеком в последние сии дни. Поэтому, как я думаю, не в начале, но спустя много веков Бог приобщился человеческой природе в рассуждении того, что тогда она еще истинно не явилась, а теперь впервые открылась.
XVII. Итак, Пренепорочная не сотворила человека, но обрела погибшего; не дала нам природу, но сохранила, не создала, но содействовала воссозданию, стала помощницей Создателю и соработницей Художнику. Она дала [человеку] то, чем он был прежде. Бог добавил то, чем он не был. Но Он не добавил бы второе, если бы не обрел первое. У того, кому–это второе следовало добавить, то есть у Адама, единственной помощницей из всех живых существ была Ева; Богу же, в том чтобы явлено было изобилие благодати, одна из всех сущих, помогала Дева. Ведь никто из остальных не приобщился естеству Бога, а потому и не имел ничего общего для Его деяний. И Никто из сущих не оказался, таким образом, причастен благости Божией, чтобы смочь стать помощником. Лучший из художников делает свое дело и показывает себя лучшим, после того, как достанет инструмент, пригодный для всякого художества. Бог же проявил Себя после того, как Он нашел не просто орудие, во всем Ему подходящее, но сообразнейшую соработницу, Блаженную Деву. Все остальное время, можно так сказать, Он по большей части был сокрыт, ибо не было никого, кто бы Его явил. Когда же пришла в бытие Дева, тогда Он стал повсюду виден подобно тому, как из всех тел только через воздух мы ясно видим солнце, — ибо воздух не имеет ничего такого чтобы составило препятствие глазам для восприятия света. Таким же образом Она не имела ничего кроме чистоты и это было то, что исключительно сродно Первому Свету.
XVIII. Поэтому, празднуя со всякой радостью, светлые светло мы достигаем сего дня, в который все это восприяло свое начало, дня рождества не более Девы, чем всей Вселенной, дня, который первый и единственный узрел истинного человека, через которого всем стало доступно подлинное человечество.
Ныне поистине земля дала плод свой (Пс.66:7), земля, которая все прочее время с терниями и колючками приносила тление греха. Ныне небо познало, что не напрасно оно было воздвигнуто, когда открылось то, ради чего оно было образовано; солнце увидело то, ради чего оно восприняло видимый свет. Ныне вся тварь ощутила себя исполненной большей красотой и светом, когда воссияла общая красота. Ныне все Ангелы Божии прославили и воспели Владыку громким гласом, настолько сильнее, чем когда Он украсил небо хороводом звезд, насколько ныне восходящая выше и сиятельнее всякой звезды, и полезнее для всего мира. Ныне человеческая природа получила деятельное око, слепотствуя до самого этого дня. Ведь как позднее над слепорожденным, случайно с ним встретившись, сжалился Бог, так Он сжалился и над блуждающей и претыкающейся природой, и вложил в нее это дивное око. И человек узрел то, что на протяжении времени хотел видеть во многих пророках и царях, и не мог. Ведь подобно тому, как в одном теле много частей и много членов, но ни один из них, кроме глаза, не приспособлен обращаться к солнцу, так и из всех бывших от века одной Деве был доверен истинный свет, и через Нее — всем.
Отсюда от всякой твари Ей воздается беспрестанное славословие, и всякий язык воспевает Ей хвалы единогласно; неумолкающие гимны Матери Божией исходят от всех людей и ангельских хоров. К этому общему приношению присоединяется и наш гимн, пусть и меньший, чем мы были должны и чем приличествовал ревнующим; ведь мы смогли высказать меньше, чем подсказывало усердие. Очень многого не хватает из того, что мы еще должны [бы высказать]. Но пусть будет делом твоего, о Воспетая, человеколюбия отмерить благодеяние не нашей мерой, но Твоим великодушием. И как Ты Сама, будучи избрана от общего [нашего] рода в дар Богу, украсила остальную часть человечества, так и нам за то, что мы посвящаем Тебе эти слова, освяти сокровищницу слов и яви землю нашей души, бесплодной для всякой скверны, благодатию и человеколюбием Единородного Твоего Сына, Господа и Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, Которому подобает всякая слава, честь и поклонение со Безначальным Его Отцом и Пресвятым, и Благим, и Животворящим Духом ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
