Михаил Белов - Иисус Христос или путешествие одного сознания (главы 1 и 2)
Долгое время я не мог понять, на что мне реагировать в людях. Я ехал в автобусе. Напротив стоял мужчина с колючими глазами. Когда он впился в меня взглядом, у меня начал зарождаться протест, так как я чувствовал, что не заслуживаю такого взгляда. Но я терпел и чего-то ждал. Но вот он хлопнул глазами. Идущая с его затылка, меня обдала теплая волна белого света, напомнившая мне о молитве, в которой упоминается белый свет Иисуса и разом успокоив меня. Я не думаю, что тот мужчина был верующим, скорее наоборот. Но сейчас я понял, что мысли человека формируются на затылке, а колючий взгляд - лишь орудие для проникания в твою сущность. И следует потерпеть, пока тебя первично не познали.
Однажды я шел по территории областной больницы. Навстречу шли прогуливающиеся больные - двое мужчин, флиртующих с двумя женщинами. Один из мужчин, вдруг задержав на несколько мгнове ний на мне взгляд, вдруг утопил его в себе, значительно об легчив мое биополе. Я и так был не в полной форме. И немного перепугался, что сразу вызвало "выкарабкивание" из ситуации. Тут же я вспомнил закон постоянства энергии Эйнштейна. "Ведь куда-то же моя энергия должна была деться? Ведь, обдумав меня, он должен был мне отдать сколько-то и какой-то своей. Может быть, я просто ее не чувствую?" Я прислушался к себе, переместив свое сознание за правое полушарие, и обнаружил за ним ту энергию. Она и в самом деле была другой по качеству. Но вполне приемлемой. Просто как и всегда произошла перекачка энергии во всем организме из-за резкой смены обстановки в одном эгрегоре.
Сразу вспомнил я "Философский камень" Михаила Перепели цина: "Чтобы взять энергию из минерала нужно, расфокусировав взгляд, представить или увидеть его энергетическую структуру и втянуть увиденное в себя". Взгляд того мужчины был точно таким и чувствовался каменным.
Матушка собралась ехать на Сахалин. Я, все лето готовив шийся ее сопровождать (книгу можно было писать и в дороге) в последний момент отказался. Во-первых, когда сказал ей о своем решении, она это восприняла как-то высокомерно, как будто делала одолжение, что я воспринял как ее снисхождение моему эгоизму: поездка на Сахалин для моей души была лафой. Едва я словами выразил ей согласие в поездке, как мне стало становиться плохо: на мой стерильный внутренний мир как будто обрушились потоки каких то серых эманаций, от чего стало трудно дышать. Восприняв это, как знак Бога, я отказался от поездки.
Ложась в медитацию, я стал обнаруживать, что моя психика состоит из двух частей - двух окон. Я лежал, обдумывая, ехать мне на Сахалин или не ехать, как вдруг перед глазами прошла вертикальная полоса, словно окно экрана, и теперь я чувствовал другое окно, ставшее перед моим взором. Здесь были другие чувства, мысли и желания. Создавалось ощущение, будто я, обдумав содержимое одной полости своего сознания, перешел во вторую для этих же целей. Что вместе составляло всю мою психику, так как по мере продолжения думать третье окно на глаза никогда не надвигалось. Понять, что это за полости, я смог спустя год.
Время отъезда матушки откладывалось. И, практически в последний момент, когда у нее нашлась попутчица, у меня, постоянно думающего о смерти, вдруг возникло чувство, что это, возможно, мой последний шанс съездить на Сахалин, повидать сестру, Борю и Катю с Кирой и отдохнуть душой, после чего я уйду в дело и в освобождение. После чего буду готов на все.
Провожать нас с матушкой пришло много ее знакомых. У нас было много вещей, и женщины помогали их упаковывать. Я выполнял роль мужчины и имел полный голос при общих обсуждениях. Ехать и нести вещи в конечном счете предстояло мне.
-Миша, штаны взял? - со смехом воскликнула одна из наиболее близких матушкиных знакомых, видевшая меня и неделю спустя после больницы.
-А вы больше ничего не хотели спросить?
Она знала, что у меня есть и характер, и моя резкость заставила ее переменить свой тон.
-Я просто так сказала. Ты прости, если я тебя задела.
-Хорошо, прощу. Последний раз, - сказал я сквозь зубы.
Простить ее за это и еще один случай ее выражения я не мог несколько лет. Хотя относился к ней спокойно. Я не знал больше, что от нее можно еще ожидать, хотя эта женщина делала добра нам, как никто другой.
В поезде я познакомился с двумя девушками. Одна из них стала со мной флиртовать. Когда она узнала мое имя, то сказала, что у нее есть знакомый Миша. Я не выдержал ноту разговора и ее флирт с разочарованием оборвался. Я же почувствовал, что у меня оборвано все духовное тело. Я опять чувствовал его из обрывков. Мне подумалось, что чтобы выдержать ноту ее флирта и одновременно закрыть перед ней свою душу, мне нужно было сказать, что у меня есть знакомая девушка Инна, так как эту мою собеседницу звали Инной. После ночи мук я решил сделать это завтра утром.
Утром я подсел к ним в купе и за картами к слову сказал, что у меня тоже есть знакомая Инна. Девушки заинтересовались, но определив, что ее не знают, потеряли к ней свой интерес. Я же был удивлен, так как она и не пыталась брать разговор в свои руки, чтобы вытягивать из меня душу дальше. Этот случай был один из многих, показавший мне, что я, если не совершенно, то существенно не понимаю людей.
Был, правда, еще один момент, на который я обратил внимание. Всю ночь, часов до четырех утра, пока я не мог заснуть от боли, я проклинал Инну на чем свет стоит. Утром она была бледна и говорила, что у нее больна печень хронически. Я же был уверен, что это результат моего бодрствования. Тем более, что их купе находилось рядом с нашим, и я слал проклятия в стенку вагона. Но этого, понятно, ей не сказал.
Комары закусывали. Но спать хотелось еще больше, чем защищаться от них. Я пытался расслабиться как-нибудь так, чтобы отключить чувство боли от комариных укусов. Не получалось. Поэтому я пытался вжаться в себя, чтобы забыться в дреме.
Но тут, вжавшись в себя, я почувствовал себя под кожей руки, на которой сидел комар. Он сидел прямо надо мной. Я чувствовал все его переступления лапками по моей коже и, до тонкости, все ощущения того, как он начал вводить свой хоботок в одну из моих пор на коже.
Такое целостное и детальное ощущение как поверхности своей кожи, так и деятельности комара боль от его манипуляций, тоже становилась объектом исследования. Но скоро мне все это надоело и я его согнал. Это было на морском вокзале в Холмске, во время ожидания утра.
Мне на глаза попалась газета, в которой было объявление об открытии в Южно-Сахалинске курсов медитации под названием: "Мир в тебе". В этом было что-то знакомое.
На Сахалине с сестрой перед отъездом произошла ссора. Уезжали мы паромом через Татарский пролив.
Машина выехала со двора и направилась в сторону Южного. Я сидел на заднем сиденье и колыхался в такт покачиваниям машины на ухабах. Можно было бы сказать, покачивался, и частично так оно и было. Мое тело наполняла до краев какая-то прозрачная жидкость, от воды отличавшаяся только своей некоторой тягучестью. Самое близкое сравнение с ней - цитоплазма растительной клетки. Эта жидкость была теплой или создавала тепло, и, в общем, мне было хорошо, за исключением некоторого неудобного чувства на душе и того, что эта жидкость создавала некоторое ощущение потливости. Было ли так на самом деле, я не знаю. Себя не ощупывал.
В Южном я вел себя, как обычно - обошел все возможные близлежащие торговые точки в поисках развлечений.
Когда мы в автобусе подъезжали к Холмску, я почувствовал то, что я воспринял расплатой за сестру. Точнее это было началом того. Нечто, спускаясь от коры больших полушарий в голову вниз и на время перекрыв мне мой взгляд, пронзило меня болью и вызвало угрызения моей совести. Однако я не чувствовал себя виноватым и стал этому чувству сопротивляться.
На паром сели без задержки, и после отплытия начало происходить нечто невероятное, что я воспринимал прямо так, как видел.
Спустя год я бы сказал, что происходила перестройка моих духовных тел. Стоя вечером на палубе, я увидел, как нечто в виде полубюста снимается с моего тела, вызывая у меня самое сердечное раскаяние за то, что я Татьяне сделал. Оно было тем более раскаянием, что я увидел ее открытость на себе. Фрагмент ее духовного тела от головы до груди сорвался с этой же части моего тела с куском энергии, вызывая у меня прилив жалости к ней за то, что она раскрыта сердцем, а я бил ей в самую душу. Но такое раскаяние было у меня один лишь раз, и, как я понимаю, было вызвано у меня лишь тем, что я задним числом увидел, что применил против своей сестры те эзотерические знания, ставшие моим существом, которые я в мыслях не думал применять против лю дей. Что такое эзотерические знания - это ваши эмоции. В момент ссоры я просто забыл о них, защищаясь.
Мы были уже в нескольких километрах от берега, когда я, неся 2 бутерброда, ожидающей меня матушке, вдруг выронил один. Правая рука как-то вдруг неестественно дрогнула, а попытки удержать бутерброд остались неудачными. Странность происшедшего заставила меня вспомнить, как это началось. И мне удалось отдифференцировать от себя довольно внушительный шарообразный ком энергии, размером с мое полушарие, вошедший в мое левое полушарие в филиал сестры. Без сомнения, он был ее посланием - ответом на мой, спровоцированный ей же самой, поступок. "Сотни километров, и так молниеносно и бесшумно", - подумал я.
