Преподобный Феодор Студит - Творения. Том 3: Письма. Творения гимнографические. Эпиграммы. Слова
Один истинный монастырь.
Радуйтесь, братья, радуйтесь, ибо и Христос радуется гонениям нашим за Него, Ангелы торжествуют, святые благословляют, демоны с иконоборцами, беснуясь, падают. Пока вы остаетесь на прежних местах, сообщите нам [об этом], а также и о том, каково состояние заключенных; а когда проникнут еретики и вы переселитесь, то, если найдешь возможным, чадо, сообщи, где тебе дал Господь приклонить главу (Мф. 8:20); но и в противном случае я знаю, где ты, – во Христе и со Христом. О, если бы и ты тоже знал о нас! Не останавливайся нигде без предосторожности, чтобы <p. 52> преждевременно не подвергнуться задержанию или гонению.
(251) Приветствуй всех моих братьев, особенно Петра, Тифоия, Игнатия, Тимофея и прочих. Христос со духом твоим по молитве отца моего. Себе я не жду перемещения, разве только для бичевания или ссылки в другое место. Молитесь о моем смирении, чтобы Христос туне стал силою для меня, поистине изверга[657]. Братья искренно приветствуют.
134. К нему же <63>[658]
Как слух о твоей болезни опечалил нас, так, чадо возлюбленное, обрадовало нас известие о твоем выздоровлении; а если болезнь останется у тебя, то все же не в прежней форме, так как братия тебя уже не отягощают. От этого, я думаю, ты и заболел, а также из-за употребления воды в большом количестве и перемене места. Хорошо, что у тебя вышла кровь (αφαίμαξας). От болезни внутренностей ты иначе не мог вылечиться, как кровопусканием (αφαίρεσιν) и постоянным употреблением мази, хотя долгое время ты будешь чувствовать слабость. Поэтому будь всегда осторожен, чтобы работать Богу и служить мне, грешнику.
А я [чувствую] все большее и большее облегчение от болезни [телесной]. О, если бы – и от душевной! Ведь об этой должен всецело заботиться каждый, так как тело есть ничто, по слову Господа (Ин. 6:63). χ[659] снабди и отошли по делам в столицу, внушив ему мудро и разумно исполнить поручение. Несчастный, я нахожусь между двух страстей, как меж двух враждебных сил, как [об этом] часто тебе пишу, – естественного страха и заповеданного бесстрашия (Мф. 10:28). Мне нечего оправдываться заключением, так как я могу говорить. Ведь если враги Господни, опираясь на помощь кесаря, дерзки в своем нечестии, увлекая народ Божий, и распространили пламя по всей Церкви, то что же (252) угрожает нам, имеющим на своей стороне Царя всех? А мы даже и тайно не беседуем со своими единомышленниками. <p. 53> По этому поводу богослов в смысле сильной укоризны говорит: «Молчат уста благочестивых»[660]. С другой стороны, мы получили заповедь избегать искушений. Как уже сказано, нужно идти средним путем[661], и, если [несмотря на это] придется подвергнуться гонению, тогда это блаженное [дело].
Кому я пишу, пусть никто не знает, даже архиепископ[662], а там – как Господь даст. Хотя α и β избегают митрополита[663], но ты, чадо, осторожно примири их с ним, сообщив и о моем к нему расположении, ибо сравнительно с [другими] епископами он сильно подвизался за Бога.
У нас есть почти всё необходимое; не тревожься. Бог да спасет тебя. Братья крепко тебя целуют, [целуй] от нас Каллиста.
135. К нему же <64>[664]
Я услышал о происшедшем и удивился не столько отступнику Нектарию, сколько нечестивому эконому, которого Господь соделал предметом удивления, если только справедлив этот слух в нынешние лукавые дни[665]. У меня возникло внутреннее опасение за семерых, когда я размышляю, что будет с ними: ведь разделение – дело искушения. Да даст им Господь силы стойко выдержать встречаемые напасти, и не только им, но и всем возлюбившим Его явление (επιφάνειαν), которое отчетливо видимо и поклоняемо в человекообразной Его иконе.
Ты хорошо сделал, что сообщил нам о том слухе. Ведь она нам мать духовная, хотя и каждый, подвергающийся тем же страданиям, есть [для нас] отец, и мать, и брат. Теперь мы заботимся о χ, чтобы Господь сохранил его (253) здравым и благодушным. Мы получили твои посылки. Вспомнившей о нас дай в качестве благословения корзинку (μαλάκιον), а содержимое оставь себе. У нас только это и было под руками. Находящиеся здесь приветствуют тебя. Приветствуй от нас твоих.
136. К нему же <65>[666]
Как много может случиться в одно мгновение – схвачен Евпрепиан, о чем я очень жалею, имея в виду последствия; еще раньше схвачен епископ Милетский[667], и о нем я забочусь; <p. 54> очень угнетает меня [мысль], где и как пребывали и пребывают семеро. Но милостив Бог затруднения обратить в удобство! Затем я стенаю и об агринитах[668]: что сделал с ними лукавый?! Но Господь обыкновенно и причины зла обращает в благодетельные силы. Жаль их, но нужно радоваться за исповедников, если [таковы] те, о которых ты сообщил. Господь да поможет им совершить путь. Благо и Мидикийскому [игумену][669], хорошо отвечавшему [на допросе], которого целуй от меня. Ты писал о совете. Много советов может дать ближний, однако для каждого не может быть ничего лучше его собственного мнения. Этого мы и будем держаться, ничего не принимая от давших расписку[670], если даже они что-нибудь и пришлют. Мы только недавно узнали, что они дали расписки. Изгони, чадо, всякие страхи и стремись только к богоугодному, ибо кто этого не ищет, тот не будет иметь даже и [земного] благополучия.
Целуй братьев. Наши приветствуют тебя.
137. К нему же <66>[671]
(254) Первую часть твоего письма, чадо, я прочел с улыбкой, а перейдя к дальнейшему, смутился, увидев размеры бедствия. Но благословен Бог, всё промышляющий во благо. Приготовимся, как Христовы воины, хотя и грешные. Приятны язвы Владыки, хотя и очень болезненны. Ведь нам во всяком случае придется умереть общей смертью; так умрем добровольной смертью за Христа, чтобы, избегая временных человеческих страданий, нам не подвергнуться вечному наказанию за гробом. Заметь, заведующий странноприимным домом (ξενοδόχος) в Лупадии[672] уже давно предсказал это, как я устно и сообщил тебе. Итак, слышанное тобою справедливо.
Постарайся, чадо мое, утвердить себя и братьев. Господь да сохранит тебя. Молись обо мне, немощном.
138. К Иоанну, монаху из Анатоликона <67>[673]
<P. 55> Так как ты опять обратился ко мне с письмом, любезнейший сын и брат, то и я также пишу тебе для увещания, а вместе и на себя поминания, что всегда хорошо и богоугодно по каждому поводу винить себя, а не ближнего. При этом условии происшедшее обыкновенно представляется в меньших размерах, а еще не происшедшее и не возникает. Но достаточно об этом, ибо [говорит Писание]: даждь премудрому вину, и премудрейший будет (Притч. 9:9), а разумный и с немногих семян соберет большой урожай духовного хлеба.
Винить себя, а не ближнего
Что же дальше? Я, грешник, должен принеси благодарение и хвалу за (255) воссоединение моего любезного чада Мелетия[674]. Ведь [есть] я не только внимаю твоей просьбе, но и приношу тебе, желанный, величайшую благодарность за участие в деле, которое твоим внимательным и честным отношением было спасено от неразумной ревности и приведено в пристань благочестия и истины. О, Промышление, не попускающее совершенно заблудиться тем, кто во смирении ищет своего спасения! По твоему слову я принял его и причислил к собственным членам и радуюсь о нем более, чем о тех, с кем был давно связан. И если он мне будет писать, что и должно быть, то, конечно, получит ответ[675]. Передай, прошу тебя, приветствие ему с просьбой неопустительно молиться о моем спасении.
139. К мандатору Никите <68>[676]
Узнав, что возлюбленный мой господин с братьями[677] благополучно добрался до Византия, что он представился царю и увидел его и что всё по милости Божией совершилось без опасности, я прославил моего Бога, соблюдшего тебя от козней и искушений Каиафовых благодаря посредничеству доброго человека, начальника дрома[678] (δρομαρχοΰντος). Знай, господин, что ты заложил в нашу смиренную душу сильное чувство любви. Со многими царскими вельможами я встречался по различным поводам, но ни к кому так не привязался и никого не полюбил, как тебя, вследствие рассудительности, <p. 56> обдуманности и мягкости, прямолинейности и разумности (περιδεξιότητα) и вообще ввиду других твоих способностей, ведущих к добродетели. А на какую высоту мне поставить твое благочестие, любовь к рассуждениям и наукам, твою внимательность и благосклонность? Куда отнести твое божественное смирение и снисходительность? Наше слово бессильно, да и письмо не вместило бы, если бы мы стали перечислять присущие тебе благородные свойства и добродетели. А со своей стороны я мог бы сказать, что истина пострадает, если ты не получишь первого места в сенате или, по крайней мере, второй степени. Впрочем, (256) добродетель, если и не возвышается [извне] кем-либо, по природе и сама по себе имеет царское достоинство и высшее свойство.
