Тихон (Агриков) - У Троицы окрыленные
Помню как сейчас: Илья Петрович, как мы его звали вначале, в нашем библиотечном корпусе терпеливо, с особой прилежностью ремонтировал никуда не годное допотопное пианино. Это был инструмент старинного изготовления и стоял в нашем корпусе только потому, что никому абсолютно не мешал, занимая самый дальний темный угол, куда никто из монахов никогда не заглядывал. Илья Петрович из каких-то соображений решил во что бы то ни стало привести в возможно приличное состояние этот полуразвалившийся инструмент. Он был совсем не нужен ни ему, ни тем более монахам, но вот захотелось же Илье Петровичу с ним повозиться. Помню, как он с утра до вечера и с вечера до утра, весь в пыли и грязи, «приводил в сознание», то есть в рабочее или близкое к нему состояние, это пианино. Лепил, клеил, сколачивал, разламывал, вновь собирал, вновь ломал. И все это дело совершал молча, без единого стона и раздражения. Так продолжалось несколько суток, а может, и с месяц. Монахи, проходя мимо Ильи Петровича, тихонько ухмылялись, а в душе своей молились, чтобы Господь помог ему справиться с этим серьезным делом.
И вот после долгих дневных и ночных трудов Ильи Петровича пианино наконец заиграло. Надо было видеть ту неописуемую победную радость, которая отражалась на измученном лице «специалиста». Но искреннее счастье Ильи Петровича было непрочно, как и всякое человеческое счастье. «Воскресшее» пианино как-то разом все расклеилось, запыхтело на причудливые голоса и замолкло навсегда. Разочарованному Илье Петровичу посоветовали больше не приближаться к развалившемуся инструменту. Ему сказали поучительно: «Раз не хочет играть — не надо, как стоял, так и пусть стоит до Второго пришествия». Илья Петрович тогда смирился и послушал доброго совета.
Это было как бы первым крещением в его монастырской деятельности. Потом Илья Петрович стал не по дням, а по часам расти, обновляться. Его облекли как примерного труженика в послушнический подрясник, на голову надели скуфеечку, на ноги сапоги, и стал он выглядеть совершенно по-иному. В таком приличном виде он стал посещать клирос, где громогласно пел басом. Но надо сказать, что вначале он пел больше без тона, чем в тон. Он как-то не мог сдержать силы своего голоса, который, как горный поток, то срывался сверху вниз, то перескакивал через огромный камень, то тихо и спокойно гудел в своих берегах.
Позже Илья Петрович то ли за неимением регента, то ли по какому-то счастливому случаю даже стал управлять хором. Регент он был деловой, дотошный. Голос его звучал по-особенному. Он часто тянул куда-то в сторону, и притом таким сильным непутевым басом, что всех сбивал. Хор распадался, все пели врозь. Молодые монахи переглядывались, пряча улыбку, а старцы немного нервничали, раздражались, так как хорошее пение случалось редко. Но какая была смиренная душа! Сколько было братолюбия и братской доброты! Была и большая молитвенность. Особенно когда Илья Петрович был в хорошем настроении, в добром расположении духа и вообще серьезен.
Года через два-три начальство монастыря нашло нужным, даже необходимым, походатайствовать перед Святейшим Патриархом об Илье Петровиче о восстановлении его в прежнем диаконском достоинстве. Илья Петрович безмерно был рад и взялся собирать документы о прежнем своем служении, разослав запросы по разным местам. Через два месяца он был диаконом. Монашество принимать не спешил, да и так его Господь вел по праведному духовному пути.
* * *Ведь бывают же такие совпадения, и как только их понять? Случайны ли они или промыслительны? Когда я пишу эти строки об отце Илии, то невольно и с трепетом вспоминаю его светлого ангела — славного пророка Божия Илию, память которого совершается именно в этот день.
Грозный пророк Божий Илия, ревнитель о правде Божией, пламенный защитник вдов и сирот, сегодня прославляется Церковью. И как трепетно страшится душа, призывая это святое имя! Совесть невольно заставляет нас возносить Великому пророку пламенную молитву об исправлении нашей нерадивой жизни. Сколько примеров грозного наказания и кары, совершенных пророком Божиим Илией над нерадивыми грешными людьми, знает история! До этого дня бушевала стихия: то дождь, то буря, то гроза. А вот сегодня, в день его памяти, тихо, небо чистое, голубое, ясное, и светлое солнце ласкает лучами землю. Что за тайна, непостижимая нашим умом, совершается в судьбах Божиих? День памяти грозного пророка, когда за грехи наши вся природа должна бы, кажется, бунтовать и гневаться, — тихий, ясный. Может быть, справедливый гнев Великого пророка уступил чьему-то милосердию?
* * *В студеную зимнюю ночь по заснеженной дороге шла под видом странницы Матерь Божия. Трещал мороз, бушевал ветер, и ледяные его порывы обжигали лицо. Придя в деревушку, Она попросилась обогреться и переночевать. Ей грубо отказали. Она пошла к другой хате. Здесь не только отказали, но и оскорбили. Пошла к третьей — там не только оскорбили, но и прогнали. И так по всей деревне. Богородица изнемогла от стужи, обессилела от дальнего пути. Она идет по распутиям мира спасать грешников, а Ее — Матерь Божию! — никто не пускает и не хочет признавать. Она пошла на задний двор одной из хат, спряталась от бури за стог сена и… заплакала.
В это время над деревней нависла черная туча. Раздался страшной силы гром (в зимнюю пору!), засияла молния, и гнев ревностного пророка Божия Илии, защитника обиженных, обрушился на жестоких жителей. Деревня разом запылала и вся оказалась в огне. Послышались крики и вопли, проклятия и мольбы о помощи…
Богородица, увидев справедливую кару, обрушенную Великим пророком на людей за Ее оскорбление, как Мать пожалела и все им простила. В знак Своей милости Она сняла с главы покрывало и высоко подняла его на руках… Грозный пророк увидел спасительный омофор Владычицы, покрывающий несчастных жителей, и уступил. Гнев возмездия и заслуженное наказание, посланное пророком Божиим, покрылись всепрощающим милосердием Царицы Небесной, и грозная кара разом затихла.
Гнев Великого пророка Божия Илии также смягчается на милость и там, где есть покаяние.
* * *Посмотри, мой дорогой и милый друг, на свою земную жизнь и подумай, насколько она заслуживает милосердия от Бога или суровой кары от пророка Божия Илии?
Есть люди, которые, опасаясь гнева Великого пророка, в день его памяти хранят праздничный покой и отказываются что-либо сделать ради ближнего, подобно тем евангельским фарисеям, которые боялись нарушить субботу, а «поедали домы вдов» и сирот (см. Мф. 23, 14). Надо почитать день памяти Великого пророка не только из-за страха наказания, но по сердечной к нему любви как к ревнителю правды Божией и пламенному молитвеннику за нас, грешных.
На огненной колеснице воспарил он к престолу Божию. Клубящееся пламя и огненный вихрь были его спутниками — это проявление ревности духа Великого пророка о правде Божией.
Когда ты, мой любезный друг, увидишь, как поносится и оскорбляется Бог, как осмеиваются Его святая Правда и Любовь, вспомни о пророке Божием Илии. «Ревнуя возревновах о Боге моем», — возопил он в дни нечестия Ахава, царя Израильского. А что ты говоришь и думаешь, когда видишь подобное? А может быть, тебя совсем не трогает никакой грех? Может быть, тебе безразлично, когда оскорбляется Любовь Божия и унижается и осмеивается святыня? Может быть, ты совсем и не ревнуешь о Боге своем?..
Прошу тебя и очень прошу, ради Бога, помни об уроке, который дает нам пророк Божий Илия!
* * *Отец Илия, наш дорогой труженик в Лавре Преподобного Сергия, горячо чтил память своего ангела — пророка Божия Илии. В его праздник он был особенно сосредоточен, молитвенен, углублен и, как правило, обязательно причащался Святых Христовых Тайн. Он знал, что милость Великого пророка бывает к людям, которые исправляют свою жизнь, которые искореняют из своего сердца разные нечестия, грехи и пороки. Поэтому отец Илия всеми силами стремился к очищению души своей и к окрылению ее благодатью Божией. Он понимал и чувствовал, что сродство с духом Великого пророка может он иметь только тогда, когда похоронит в своей душе все прежние свои привычки и страсти. А лучше сказать, не похоронит, но выбросит, вычистит со дна своей души все гнилое и смердящее, что мешает ему духовно расти и стремиться к Богу.
* * *Среди океана стоял красивый остров. Это был райский уголок: и воздух, и растения, и живоносные источники, и тихая прохлада полей — все светилось радостью. И на этом дивном острове на живописных отвесных скалах был расположен чудный замок. В нем было все благоустроено и улажено, все сияло чистотой и красотой, удобством и бесподобной роскошью.
В этот замок-дворец каждое лето приезжал отдыхать с семьей один видный сенатор. И, казалось бы, он должен здесь веселиться, наслаждаться и поправлять свое здоровье. Но было совсем наоборот. Сенатор начинал тосковать, Унывать, хиреть и терял последние силы. Все недоумевали: в чем тайна? И вот однажды два человека спустились в подземелье дивного замка и обнаружили там гнилые кости мертвецов. Тайна была открыта! Кости собрали и захоронили, подземелье вычистили, и в замке стало весело, спокойно и радостно.
