С Лозинский - История папства
Новые идеи, связанные с ростом в Италии буржуазных отношений в эпоху Возрождения, доходили до Германии. Но здесь не было почвы для "снисходительного" отношения к папству, которое выкачивало огромные суммы денег из Германии. В империи даже самый "возрожденческий папа" не мог снискать симпатий бюргерства. Подражание "высоко цивилизованной" Италии, с которой Германия находилась в тесных торговых, политических и церковных связях, и желание приблизиться к манящей атмосфере "Возрождения" получили здесь свое выражение в стремлении к изучению первоисточников Ветхого и Нового заветов с неясно осознанной целью сличить "подлинное" вероучение с тем его вариантом, который проповедовался Римом и всей церковной иерархией. Появились Рейхлин и Эразм, два великих знатока Библии и евангелия, вслед за которыми за изучение еврейского и греческого языков взялась в Германии многочисленная монашеская братия. В тесных кельях германских монастырей шли жаркие споры о соответствии между книжной истиной и действительностью. В глазах папы Льва Х эти споры были "монашеской склокой", принявшей "по непонятным причинам" широкие размеры, и легкомысленный представитель дома Медичи на папском престоле, любивший говорить о "прибыльности сказки о Христе", видел в усиленных занятиях Германии "чистой теологией" лишь удобный повод для нового использования этой пресловутой сказки и требовал от "германской нации" огромных жертв для строившегося в Риме собора св. Петра этого, по идее папства, грандиозного символа величия и единства христианства.
Были пущены в продажу в несметном количестве индульгенции, раскупавшиеся теми, кто жаждал освободиться от небесных и земных наказаний за свои грехи и преступления. Майнцскому архиепископу Альбрехту Бранденбургскому (из дома Гогенцоллернов), не успевшему еще расплатиться с банкирским домом Фуггеров, давшим ему возможность купить в Риме за 24 тыс. дукатов богатейшие майнцское и магдебургское архиепископства, было, по милости папы Льва X, поручено стать распорядителем по снабжению Северной Германии индульгенциями. За это он должен был получить половину суммы, которая будет выручена за освобождение несчастной страны от ее многочисленных грехов. Для бранденбуржца, боявшегося в случае неуплаты долга Фуггерам потерять свое архиепископство, предложение папы было тем заманчивее, что совместительство новых функций с архиепископским званием напрашивалось как бы само собой. Главным оператором и агентом по продаже папских индульгенций он назначил энергичного и красноречивого доминиканского монаха Иоганна Тецеля.
Медленно, на осле, как подобает истинному; христианскому проповеднику, продвигался Тецель в сопровождении агента банкирского дома Фуггеров по бесчисленным городам и весям обширной Германии, передавая ключ от шкатулки, где хранились деньги от проданных индульгенций, фуггеровскому агенту для отправки их в погашение долга архиепископа Альбрехта. Если бы Тецель путешествовал со своей денежной шкатулкой и индульгенционным коробом по Италии, он собрал бы мало денег, но много метких слов и эпиграмм. В Германии же им было собрано много денег, хотя здесь он вызвал немало злобы и возмущения. Из лона ордена августинских монахов, занимавшихся усиленно теологией и изучением греческого и еврейского языков, раздался голос, в котором было больше наивного вопрошения, чем гневного негодования: "Почему папа, который несомненно богаче Креза, строит церковь св. Петра не на свои деньги, а на деньги нищих и бедных христиан Германии?" Тецель усмотрел в этом вопросе обычную "схоластическую диалектику" и собирался дать "надлежащее" разъяснение. Но эхо наивного вопроса, дошедшее до самых глубин народных масс, было настолько велико, что заглушило всякий ответ. Мало кому известный до того августинский монах Мартин Лютер, проводивший бессонные ночи в борьбе против "дьявольской плоти" и предложивший этот наивный вопрос, стал сразу выразителем настроений широких масс немецкого народа. В один момент Лютер превратился в любимейшего героя Германии: почти все население империи эксплуатировалось Римом; поэтому в течение короткого отрезка времени все стали с надеждой и упованием смотреть на того, кто осмелился поднять свой голос и выдвинул 31 октября 1517 г. против торговли индульгенциями и вообще против порядков папской церкви 95 тезисов.
Волна энтузиазма, поднявшаяся в ответ на выступление Лютера, была тем сильнее и тем естественнее, чем грубее проявляла себя папская курия в деле эксплуатации немецкого народа и чем меньше, вследствие политической раздробленности Германии, была возможна всеобщая его борьба против папы. Германия несла на себе такие тяготы, от которых давно уже были свободны и Франция, и Англия, и Испания. В этих государствах значительная часть доходов от эксплуатации церковью народных масс оставалась в пределах страны, попадала в руки господствующего класса, в Германии же, по верному замечанию Ульриха фон Гуттена, нелегко было добиться хлебного прихода, если не послужишь ради него несколько лет в Риме или не отправишь туда крупной суммы денег для подкупа, или, наконец, если не купишь его прямо через Фуггеров, этих агентов-банкиров папской курии. Ульрих фон Гуттен (1488-1523) немецкий писатель-гуманист, один из авторов знаменитого памфлета "Письма темных людей", разоблачавшего невежество и нравственное разложение духовенства, бесплодность схоластики. Неудивительно поэтому, что даже эксплуататоры народа были в значительной части настроены против "папы-пиявки" и с упоением прислушивались к нападкам Лютера на "червя, сосущего кровь и мозг немецкого народа". Но и разорившееся мелкое, так называемое имперское рыцарство также приветствовало агитацию Лютера. Рыцарство это, в связи с развитием военной техники и распространением военного наемничества, теряло свое значение как феодальное ополчение и очутилось в тяжелом положении. Жившие ранее главным образом войной, рыцари остались при своих небольших земельных участках, неспособных их прокормить, и представляли собой своеобразный деклассированный и паразитический слой, брезгавший трудом и не располагавший средствами. Не будучи полезны более на поле брани, рыцари проявляли свою воинственность в грабежах и насилиях и были истинным несчастьем для мирного населения. Против этих "беспокойных" элементов выступало, с одной стороны, бюргерство, а с другой - князья. Вместе с тем и те и другие ненавидели богатое духовенство, которое увеличивало свои земельные владения, не страдая, вследствие целибата, от дробления их, подобно светским феодалам. Они уже давно зарились на церковную землю. Неудивительно, что среди них появились "вольнодумцы", все чаще слышались меткие ядовитые словечки по адресу клира и его главы, а проповеди Лютера, бичевавшие жадность и корыстолюбие церкви, понимались рыцарством прежде всего как призыв к тому, чтобы лишить ее богатства и передать его в распоряжение нации, которую они отождествляли с собой. Так рыцари попали в приверженцы Лютера и подняли в 1522 г. восстание, которое в случае успеха, с одной стороны, ударило бы по духовенству, а с другой - по князьям и отчасти по бюргерству, не говоря уже о том, что победа рыцарства тяжело отразилась бы на дальнейшей судьбе крестьянства. Именно поэтому это восстание осталось лишь отдельной вспышкой, никем не было поддержано и окончилось поражением.
Для немецких крестьян XVI век был веком несчастий. Покинувшие военную службу средние и часть мелких рыцарей нередко превращались в сельских хозяев и тем сильнее заботились об увеличении своих доходов, чем дороже становилась жизнь (вследствие притока драгоценных металлов из Америки), чем больше росли потребности и чем шире развивалась торговля. Дворянству идти в ногу с новым, XVI в. можно было либо путем захвата крестьянской и общинной земли, либо путем усиленной эксплуатации собственных земель с помощью крестьян. Это вело к постепенному усилению феодальной зависимости крестьян. Даже крупные землевладельцы, благодаря развитию товарного хозяйства, низводили чиншевого крестьянина в крепостного, предъявляя ему все новые требования. Чинш - в феодальной Европе регулярный фиксированный оброк продуктами или деньгами, который крестьяне платили сеньору. Предпринимательская лихорадка, характерная для начала XVI в., высасывала из крестьянина все живые соки. Неудивительно, что крестьянин встретил "новые времена" растущим недовольством, в котором по-прежнему слышалось прежде всего старое требование: "бить попов". Бить попов за то, что церковная десятина страшно давит на крестьян; бить за то, что на огромных церковных землях из крестьянина выжимают последние соки, бить за то, что духовенство благословляет всякое кровавое подавление крестьянского недовольства и всегда и всюду заодно с господами выступает против бедняков; бить за то, что монастыри лишают крестьянина-кустаря возможности сбывать изделия его рук; бить за то, что духовенство ведет паразитическую жизнь, а прелаты издеваются над "евангельским учением о святости нищеты и целомудрия"; бить за то, что церковники жгут на кострах борцов за дело народа и под разными "святыми" предлогами выхватывают лучших людей из крестьянской среды.
