Виктор Кротов - Человек среди религий
Философия ориентирования способна помочь человеку быть в церкви, не утрачивая себя, не обряжаясь в стандартную униформу благочестия, не впадая в ханжество и не подстраиваясь под властные требования церковных чиновников. Она может найти необходимый баланс чувства веры с другими чувствами, населяющими душу, и содействовать развитию (в том числе религиозному) каждого из них. Да и самому чувству веры философия поможет найти дополнительные точки опоры там, где ему не хватает мистической озарённости или духовной проницательности.
И вместе с тем именно философия ориентирования позволит человеку, не жертвуя своими духовными находками, своей принадлежностью к церкви (или своей автономией), установить глубинный контакт с человеком любого мировоззрения, любого вероисповедания, если у того есть расположенность к такому контакту. Она будет способствовать необходимому диалогу разноверующих, диалогу верующих с неверующими. Диалогу, построенному на уважении друг к другу и к стараниям каждого из нас ориентироваться по собственному разумению.
Ждать или требовать от религиозного учения или от церкви полноценной расположенности к такому диалогу – наивно. Прозелитизм – неминуемое, естественное свойство всякой религии. Поэтому целью межрелигиозного диалога всегда будет отстаивание своих высших ориентиров.
Наверное, и этих оснований хватит, чтобы считать философию полезной для верующего человека. Но к ним многое ещё можно добавить.
Язык ориентирования
Философию ориентирования нельзя считать наукой (как и любую другую философию, откровенно говоря). Но это вовсе не означает, что она должна вступать с наукой в противоречие. У них просто разные сферы интересов. Науку интересует повторяемость, воспроизводимость, выстраивание в закономерность. Философия ориентирования посвящена неповторимости, уникальному своеобразию каждого внутреннего мира и его особым задачам во внешнем мире.
Что не мешает науке обобщать эти неповторимости и делать свои выводы – не столь жизненно важные для личности, но зато более универсальные.
Точно так же язык философии ориентирования – это не язык логики, но язык, не чуждый ей. Когда чувство логики справляется с тем материалом, с которым имеет дело наше сознание, честь ему и хвала. Но для полноценного ориентирования философия должна побуждать нас быть внимательными к голосу каждого чувства. Даже если этот голос звучит в диапазоне, слабо воспринимаемом логикой или не воспринимаемом ею вовсе. Парадоксы необходимы нам не меньше, чем логически строгие умозаключения, – тем более что и самая стройная логика нередко приводит нас к парадоксу (и это иногда лучшее, к чему она может привести).
Язык ориентирования должен усваивать всё, о чём свидетельствуют чувства, не пренебрегая ни одним из них – в том числе и чувством логики. Ему необходимо уметь оперировать всей доступной информацией об окружающем мире. В том числе и теми знаниями, которые даёт нам наука.
Это язык индивидуального смысла среди смысла всеобщего. Язык личности по отношению ко всему, что ей известно и неизвестно.
Это язык для решения главных проблем личности. Вместе с тем на языке религиозного ориентирования каждый может говорить с каждым. Верующий в одно – с верующим в другое. Верующий – с неверующим. Даже разные системы координат не препятствуют понимать другого в его стремлении ориентироваться по-своему, которое всегда полностью равноправно с нашим стремлением ориентироваться по-нашему.
А как же быть с нежеланием ориентироваться? Это ведь тоже разновидность выбора, распространённая куда шире, чем хотелось бы. Помочь преодолению этого нежелания? Или привлечь на помощь ориентатора? Или хотя бы посочувствовать?
Философия религиозного ориентирования позволяет человеку выбирать свой религиозный путь внимательно и постепенно. Она остерегает от того, чтобы попасть бессознательно в полную зависимость от внушаемых истин раньше, чем произошёл этот свободный внутренний выбор.
Другое дело – хотим ли мы сами этой свободы выбора. Другое дело – захочет ли поддерживать разговор на этом языке то или иное вероучение. Здесь мы касаемся уже проблем не религиозной философии, а религиозной психологии и религиозной идеологии.
Сказка о Райской птице
Даже те, кто не уверен, что существует Райский сад, всё же соглашаются, что хотя бы райские птицы определённо существуют. Так что в этом ещё ничего сказочного нет. Сказка, как говорится, впереди.
Кстати, Райская птица, с которой приключилась эта история, жила именно в Райском саду. Не в том, конечно, о котором спорят, существовал ли он когда-нибудь и существует ли сейчас, а просто в чудесном тёплом месте, которое все его обитатели называли Райским садом. Погода здесь почти не портилась, ягоды и фрукты падали прямо в клюв, в пасть или в рот (если его разинуть в нужном месте), а живые существа не имели никакой склонности питаться друг другом. Впрочем, Райская птица и её подруги твёрдо знали, что после смерти они перелетят в другой Райский сад, где погода уже совсем не будет портиться и где они будут жить всегда.
Но и это ещё присказка.
Всё началось с того, что в Райский сад забрёл путешественник.
Путешественник был высокий, весёлый, бородатый, с огромным рюкзаком, к которому была привешена клетка с попугаем. Большая блестящая клетка с большим попугаем, переливающимся всеми цветами радуги. Райская птица незаметно сопровождала их, разглядывая гостей зорким хозяйским глазом.
Путешественник остановился на ночлег, и рано утром, когда он ещё не проснулся, Райская птица подлетела к клетке, чтобы познакомиться с попугаем. И первая же его фраза, после того как они представились друг другу, удивила её чрезвычайно.
– Не будете ли вы столь любезны, – учтиво сказал попугай, – помочь мне закрыть снаружи дверцу клетки. Задвижка открылась, а изнутри её не закроешь.
– Разумеется, мне не составит труда оказать вам эту пустяковую услугу, – не менее учтиво ответила Райская птица. – Но разве вы не хотели бы выбраться наружу и полетать в нашем Райском саду?
– Нет, нет, что вы! – замотал головой попугай. – Поглядите, какая у меня замечательная клетка. Только тот, у кого нет своей надёжной клетки, может увлекаться скитаниями. Если уж и путешествовать, то исключительно в собственной клетке. Если жить на месте – тем более.
В то утро Райская птица долго ещё общалась с попугаем, впитывая его мудрость. И когда путешественник проснулся, собрался и вскоре покинул – вместе с попугаем – пределы Райского сада, она твёрдо решила, что ей делать…
Несмотря на почти райскую жизнь, Птица была очень трудолюбива. И её трудолюбие полностью ей пригодилось. Ведь надо было заготовить множество одинаковых прутьев, твёрдых снизу и гибких сверху, очистить их от коры и накрепко вкопать по кругу в землю. Да ещё сплести их сверху в прочный свод. Да ещё сделать дверцу с задвижкой – такой, чтобы открывалась и закрывалась только снаружи. Со всем этим Райская птица справилась.
Потом она собрала подруг, рассказала им про то, что услышала от попугая, и про решение, которое приняла. Она впорхнула в свою клетку (все признали, что конструкция превосходная) и попросила запереть её. И осталась там жить. Навсегда.
Еды ей хватало. Она построила клетку под деревом, с которого ягоды сыпались круглый год. Подруги её тоже не забывали. Прилетая в гости, они всегда приносили что-нибудь вкусненькое. Во-первых, всё-таки подруги. Во-вторых, они просто восхищались своей особенной Райской птицей. Ведь как они её ни уговаривали, она так и жила в своей клетке, не вылетая наружу. И была счастлива.
Подруги показывали своим детям, если те из-за чего-нибудь расстраивались, на клетку Райской птицы и говорили:
– Вот видите, можно жить в клетке и быть счастливым. А мы ещё и летать можем, куда хотим. Нам грех жаловаться.
Райская птица и вправду была почти счастлива. Только по ночам ей часто снилось, как приходит высокий путешественник и берёт клетку с ней в своё далёкое путешествие. Во сне она забывала, что клетка вкопана в землю. Или ей казалось, что с этим затруднением путешественник вполне справится…
Шли годы. К поседевшей Райской птице прилетало всё меньше подруг: ведь многие из них уже переселились в другой Райский сад. И наконец настал день, когда прилетать стало некому.
В этот день подул очень сильный ветер (ведь изредка и здесь портилась погода). Ветер был таким сильным, что клетка Райской птицы не выдержала напора и развалилась.
– Вот я и свободна, – сказала сама себе Райская птица.
Она взмахнула крыльями, но взлететь уже не смогла. Может быть, разучилась. Может быть, состарилась. Тогда она закрыла глаза, и ей снова приснился высокий путешественник.
