Г. Беневич - Мать Мария (1891-1945). Духовная биография и творчество
Впрочем, в разделе"Вестники"перекидывается мостик и к"вестничеству"в прежнем смысле этого слова, вестничеству о гибели старого мира. Прежние вестники, среди которых был А. Блок, возвещали"гибель мира и горенье", сейчас они возвещают то же самое. Конечно, по слову Апостола Иоанна Богослова,"мир проходит и похоть его"(1 Ин. 2, 17), и ощущение бренности, временности мира – важный момент христианского мироощущения. Тем не менее, когда под"проходящим", сгорающим миром понимается какой‑то конкретный социально–политический уклад (скажем,"буржуазный", как у А. Блока), на смену которого должен прийти другой, лучший и справедливейший,"благовестие"об этом превращается в идеологию. В стихах Е. Скобцовой нет речи о борьбе с капитализмом, но далеко не всегда ясно, о каком вестничестве у нее идет речь, например, в таких стихах:"И слышу я за смыслом слов, / В какой‑то недоступной глуби – / Начало ангел вновь вострубит / Священнопламенных костров"(163). Слишком памятен"пожар"мировой революции Блока. Понятно, что речь у Е. Скобцовой идет не о революции, но, все же определенная двусмысленность в некоторых стихах этого раздела остается.
Прояснение происходит по мере того, как стихи приобретают конкретно–личностный характер, когда весть о необходимости совершить"исход"из мира, переплетается с темой"огненного покаяния", к которому призывает человека ангел:
И стонет земля в покаянии, стонет,
И сохнет от стона и стебель и камень.
И все, что перстами взывающий тронет, –
То – п л а м е н ь. (164)
Земля, о покаянии которой свидетельствует Е. Скобцова, – это русская земля (образы стонущей земли встречались в ее повести"Равнина русская"). Но покаяние этой земли совершается прямо в поэте, это ее покаяние, ведь Е. Скобцова отождествила себя с землею, к которой прикасается ангел ("взывающий"), и земля становится огненной. Вместе с ней"огненной"становится и речь поэта.
В предисловии к сборнику стихов матери Марии 1949 г. поэт Георгий Раевский писал:"Искренностью (в первичном, огненном значении слова) отмечено все, что написано матерью Марией. Стихи ее (как и все ее деяния)"вулканического происхождения". Эта слишком общая характеристика вряд ли применима ко всем стихам матери Марии, но справедлива для раздела"Вестники".
Именно в этом разделе мы находим стихи, где, характеризуя свое состояние, Е. Скобцова использует образы подземных, вулканических процессов, что позволяет ей сказать об одном из самых страшных и таинственных аспектов духовной жизни – горении в"неугасающем огне":
Подземный гул все слышен мне:
Там темные клокочут силы,
Пылают там земные жилы
В неугасающем огне.
И в небе зарево стоит,
И облаком окутан кратер…
Вы слышите, друзья и братья,
Моя душа, моя сгорит. (164)
Об ощущении горения в адском пламени, которое сопровождает вступающих на монашеское поприще, свидетельствует не одна Е. Скобцова. Рассказ о таком"горении"есть, например, в житии преп. Силуана Афонского. Бывает так, что прежде чем человек вступает на поприще подвига и любви, он как будто сходит во ад, попаляющий страсти его души, доходит до отчаяния богооставленности и уже из него выводится Христом к новой жизни. Стихотворение, первые строфы которого приведены выше, кончается обращением ко Христу после спасения из адского огня:
Здесь, на путях моей земли,
Зеленой и родной планеты,
Прими теперь мои обеты
И голод духа утоли. (164)
Речь, несомненно, об обетах монашеских.
Самое замечательное, на наш взгляд, стихотворение раздела"Вестники" – то, в котором как бы суммируется весь духовный путь Е. Скобцовой. Чтобы понять его смысл, необходимо вспомнить библейское"милости хочу, а не жертвы"(Ос. 6, 6). Ветхозаветная жертва сгорает в огне, такой жертве, приносимой Богу, чтобы Его умилостивить, противопоставляется в Библии – милость (милосердие, любовь) в отношении к ближним. Это утверждение можно распространить на любую жертву, даже на жертву отречения от мира, с которой начинается вступление на монашеское (и вообще подлинное христианское) поприще, жертву, в которой попаляются страсти привязанности к миру. Причем, что очень важно, вытеснение"милостью""жертвы"не уменьшает, по свидетельству Е. Скобцовой, духовного горения. Но это горение возникает теперь не при сжиганиии страстей или в пожаре мятежного бунта против мира, но от Божественной любви, уязвляющей сердце человека:
Мне казалось – не тихость,
А звенящие латы,
А взметенные вихри,
Огневая крылатость.
А потом согласилась,
Что нездешнею песней
Возвещает нам милость
Друг небесный и вестник.
Отчего же пронзенный
Дух не знает покою?
— Он пронзен оперенной,
Огневою стрелою… (164–165)
Иоанн Креститель, крестивший людей водным крещением покаяния, говорил, что Христос будет крестить по–другому – "Святым Духом и огнем"(Мф. 3, 11). Образ огня, пламени часто встречается в творчестве матери Марии и соответствует (особенно в поздних стихах) крещению"Духом и огнем", которое со времен древней Церкви соотносят с христианским мученичеством.
Следующий раздел"Тетради"называется "Мать". Стихи из него посвящены в первую очередь Божией Матери, а также тому подражанию Богородице, которое именовалось матерью Марией"всеобъемлющим материнством". Следует отметить, что"материнская"тема, как наиболее явная у Е. Скобцовой, заслонила у большинства исследователей все остальные темы ее творчества. Б. Плюханов, характеризуя поэзию матери Марии, например, пишет:"Можно сжать в одно слово и им выразить все, что было своеобразного и неожиданного в этих стихах, написанных монахиней… Это слово – Мать. Любовь, жалость, сострадание к людям, забота о них, забота о всем живущем, даже о траве, о камне, о всей природе, о всем мире у нее – материнская забота. Сущность материнства глубока. В нем забота и охрана жизни от грозящих ей опасностей, от беспомощности, мрака, греха, выращивание жизни. Чувством материнства она связана со всем живущим, и все живущее связано для нее в единый неразрывный узел"[470]. В определенном смысле это так, и тем не менее, как сообщил сам же Б. Плюханов, для самой Е. Скобцовой раздел"Мать", – лишь один из двенадцати в ее"Тетради", а значит, было бы большим упрощением понимать ее духовную жизнь исключительно в контексте этой темы. В противном случае, само"материнство"Е. Скобцовой будет выглядеть каким‑то сентиментальным и"слишком человеческим".
Вместе с тем, говоря о духовной биографии Е. Скобцовой, нельзя не упомянуть эпизода, о котором повествует Т. Манухина и, с ее слов, о. Сергий Гаккель. Как рассказала Т. Манухина, через несколько лет после смерти Насти ее тело было захоронено на другом участке кладбища. По французским законам при этом обязательно присутствие родственников, которые переживают как бы"второе погребение", не менее мучительное, чем первое."Гроб извлекают и вскрывают, останки перекладывают в новый гроб. Так вновь увидала я, – рассказывала мать Мария, – мою девочку… Тело подняли, переложили, вновь запечатали и понесли. И вот, когда я шла за гробом по кладбищу, в эти минуты со мной это и произошло – мне открылось другое, какое‑то особое, широкое–широкое, всеобъемлющее материнство… Я вернулась с кладбища другим человеком… Я увидала перед собою новую дорогу и новый смысл жизни: быть матерью всех, всех, кто нуждается в материнской помощи, охране, защите. Я говорила с моим духовником (с о. Сергием Булгаковым – Г. Б.), семьей, потом поехала к митрополиту…"[471].
Это принципиально важное событие в духовной биографии Е. Скобцовой, произошло незадолго до принятия ею монашества. По устному сообщению А. Н. Шустова, имеющего сведения от о. Бориса Старка, служившего панихиду на могиле Насти, перезахоронение было произведено через пять лет после ее смерти (когда кончилось право на бесплатное захоронение на прежнем участке кладбища, дававшееся бедным на пять лет). Следовательно, оно произошло в начале 1931 г., когда Е. Скобцова уже была разъездным секретарем РСХД и с 1930 г. выполняла свою миссию в отношении русских эмигрантов. После описанного эпизода она лишь нашла тот образ или форму, в рамках которой ею было понято ее служение, т. е. монашество. К тому же само понимание"материнства"претерпело у Е. Скобцовой очень важную эволюцию. Вспомним стихи, написанные после смерти Насти и вошедшие в раздел"Покаяние":
Все еще думала я, что богата,
Думала я, что живому я мать.
Господи, Господи, близится плата,
И до конца надо мне обнищать.
……………………………………
Мысли мои так ничтожно–убоги,
Чувства греховны, и воля – слаба.
И средь земной многотрудной дороги
Я неключимая, Боже, раба. (167)
Таким образом, прежде чем прийти к"всеобъемлющему материнству", Е. Скобцова пережила совершенное"обнищание"как мать, ибо смерть дочери явила ей, что жизнь ее детей зависит, в конечном счете, не от нее, а раз так, то матерью (способной не только родить, но поддерживать жизнь своих детей, хранить их от смерти) она не является. Это и было ее"обнищанием", реально пережитым ею собственным"ничтожеством".
