Павел Берснев - Лабиринты ума
Любые порождения омраченного ума (клиштамановиджняна, манас – санскр.) – в том числе всевозможные теории об основании нашего бытия, об Абсолюте – согласно буддийскому учению, лишь концепции эго (эго – психосоматическая личность, относительное «я», которое не существует на самом деле, но является как бы симптомом больного сознания). Рассуждения непробужденного ума о нашей изначальной природе, построенные на уровне посюстороннего опыта (т. е. не основанные на мистическом опыте), не могут быть истинными, так же как не могут существовать «сыновья бесплодной женщины», «рога зайца» и «шерсть черепахи». Умозаключения на уровне относительного, иллюзорного «я» – всего-навсего лишь продукт посюстороннего опыта и посюсторонней же логики. Рассудок хорош лишь для решения вопросов этого (эгоцентричного, больного) мира, мира, где точкой отсчета является обособленное эго. Экстраполяции же ментальных конструкций на «мир иной», т. е. распространение выводов, сделанных на основе «посюстороннего» опыта, на реальность, запредельную такому опыту, – всего лишь плод суетного рассудка. В этом мире мы являемся «умозаключенными», а эгоизм – наш главный тюремщик, подгоняющий нас плетьми страстей. Чтобы действительно постигать то, что выходит за границы чувственно– и умопостигаемого, нужны иные, нежели здешние «рассудительный» ум и «физическое» чувство, инструменты. Если сознание не выходит за рамки рассудочно-чувственного восприятия, то бессмысленно заниматься метафизическими построениями, поскольку таковые будут лишь домыслами и фантазиями. Поэтому в буддизме бесконечные абстракции суетного рассудка уступили место непосредственной практике трансформации, исцеления сознания. Нирвану[167] и качества Высшей Реальности сами по себе описать невозможно. Это просто бессмысленно. Это так же нелепо, как всю жизнь рассуждать о вкусе сахара, так ни разу его и не отведав (равно как неразумно будет со стороны того, кто знает вкус сахара, пытаться передать это ощущение «непосвященным» в словесных описаниях). Единственно, что имеет смысл, так это освобождение от невежества относительно изначальной природы живых существ, что позволит нам самим ощутить «Единый Вкус» Природы сознания-ума.
Невежество (заблуждение, неведение), на санскрите авидья, в буддизме – совсем не то же самое, что «ошибка рассудка», которую можно исправить, получив правильную информацию и надлежащее рациональное образование. Хотя по существу авидья – это ошибка ума, но это не интеллектуальная (или не только интеллектуальная) ошибка. Противоположность авидьи (неведения) – джняна (Ведение, Мудрость) – не есть некое отвлеченное представление, которое можно получить посредством слов.
Лишь разоблачая ложь-омрачения, которые и есть «родитель» нашей несчастной жизни (сансары[168]), сосредотачиваясь на символах трансцендентного (священного инобытия, превосходящего возможности чувственного и умозрительного постижения), мы пробуждаемся и приоткрываем завесу омрачений (аффективных состояний невежества, страсти, гнева, страха и т. д.).
Символ не есть само трансцендентное, а лишь «зримое» присутствие «в мире сем» незримого, лишь указатель к трансцендентному, направление к нему. Символ (в буддизме это может быть икона (танкха), священное изображение (мандала), священный звук (мантра), притча или метафора) указывает на опыт, лежащий за пределами слов и физических чувств, как перст, указывающий на луну. Если не знать этого, символы превращаются в идолов, которым суеверно поклоняются, не понимая их «представительской» функции. Непонимание символического значения религиозных явлений ведет к слепому поклонению авторитетам, к озлобленному законничеству и выхолощенному формализму, обрядоверию. Символы «представляют» в нашем измерении абсолютную реальность. Символы – это выражение абсолютной реальности в относительном, иллюзорном мире. Тайное учение буддизма, ваджраяна, иначе называют еще учением символизма. Благодаря практическому применению Учения Будды (практике Дхармы) мы возвращаемся к нашей истинной природе, которая находится за пределами всех понятий, за пределами четырех крайностей: есть, нет, и то и другое, и ни то и ни другое; это состояние полной ясности, осознанности, открытости и безграничности.
Осознанность – одно из ключевых понятий буддизма. Осознанность – это способность воспринимать, не впадая в омраченные состояния (клеши) привязанности-вожделения и неприязни-антипатии любой степени интенсивности. Эти, казалось бы, противоположные эмоции – желание присваивать и желание избегать – имеют много общего, поскольку в разных пропорциях присутствуют во всех омраченных чувствах. И все эти эмоции – проявления неосознанности. Желание присваивать, захватывать, удерживать – неосознанность. Страх – одновременно желание присваивать и желание избегать (форма неприязни к тому, что угрожает предмету вожделения, предмету желания) – это неосознанность. Гнев, ненависть как форма сильной неприязни, в которой все же таится желание обладать, – также неосознанность. Казалось бы, гнев и страх – эмоции противоположные. Однако на самом деле у них общий корень – неприязнь и привязанность. Различия относятся лишь к степени интенстивности, пропорциональному соотношению и формам проявления.
В состоянии осознанности естественно проявляется наша изначальная Природа, имеющая такие фундаментальные качества, как бодхичитта, проявляющая себя в относительной реальности как мудрость, а также какбезмерная любовь и сострадание ко всем живым существам. Осознанность (в относительной реальности) – способность наблюдать, не избегая и не привязываясь к воспринимаемым объектам, при этом проявляя качества изначальной Природы. Это способность проявлять ненапряженное, безмятежное терпение. «Терпение» – не синоним понятия «сдержанность», которая является формой неприязни, но в скрытой форме. Как правило, «сдержанность» приводит к неврозам и даже психозам, поскольку сдержанность – это удержание в себе неприязненных эмоций, которые не растворяются, а откладываются в подсознании. В любой удобный момент они готовы вырваться оттуда на поверхность. Терпение, напротив, чуждо неприязни, так как терпение – это аспект безмерной любви, мудрости и сострадания, то есть бодхичитты.
С точки зрения относительного мира, Абсолютная Природа – это Пустота (Шуньята). Все ведь познается в сравнении, но абсолютная реальность безотносительна, и поэтому она «пуста» от любого рода определений и рациональных обозначений. Когда мы постигаем эту природу, то обретаем пробуждение, просветление. Но пока мы не достигли просветления (пробуждения), наша настоящая природа скрыта от нас, и мы ведем себя подобно тем, кто имеет несметные сокровища, но при этом не осознает этого и считает себя нищим. Буддийская практика позволяет «вернуться» к нашей врожденной природе, воссоединиться с нашим нетленным богатством. В теории татхагатагарбхи[169], в ати-йоге (дзогчене)[170], а также в определенной степени в учении виджнянавады (йогачары)[171] и сатипаттхане (медитации осознанности) учения тхеравады практика – это самоосвобождение сознания из пут иллюзорного мира, подобного волшебству, сновидению, пузырю на воде, радуге, молнии, отражению луны или миражу. Все это традиционные метафоры искаженного восприятия действительности. Природа Будды едина для всех, и в этом контексте нет никаких различий между живыми существами.
Если не учитывать этого важного момента, то, например, с дуалистической точки зрения (представление о принципиальном различии природы Бога и сотворенных им живых существ) может показаться, что человек, практикующий «восточные» недуалистические учения, пытается собственными силами прийти к Богу. Дуалисты утверждают, что «немощный человеческий ум не способен постичь безграничную мудрость Божию», поскольку это тварный, производный ум. Человек способен лишь «довериться» творцу, который единственный знает, как спасти свое заблудшее творение.
Однако с точки зрения буддизма, можно сказать, что сама изначальная природа всех живых существо побуждает нас к освобождению от оков (выходу за границы) омраченной реальности. Инициатива пробуждения исходит от самой абсолютной реальности, от нашей изначальной Природы. Это вовсе не значит, что эго по собственному желанию выходит за границы самого себя (переставая быть человеком или иной формой омраченной жизни) и сливается с Абсолютом.
