Том Райт - Главная тайна Библии
Но прежде чем мы приступим к освещению этого вопроса, необходимо ответить на одно потенциальное возражение. Пока стоит нынешний мир, в нем всегда существует опасность идолопоклонства, поклонения твари вместо Творца. Поскольку пространство, время и вещество — сырой материал, из которого создавали идолов, некоторые благочестивые люди решили, что они должны отвергать собственно пространство, время и материю, так что начали подозрительно относиться к любому объекту поклонения — или ритуалу, «святому месту».
И действительно, идолопоклонство — вполне реальное явление, и нам надо держаться подальше от него и истреблять безо всякого сожаления. Но идолопоклонство — это всегда извращение чего–то хорошего. Например, жадность — поклонение аппетиту и насыщающим его предметам — есть извращение данного Богом инстинкта, который позволяет должным образом наслаждаться благим творением. Поэтому дуализм, отвержение пространства, времени и материи, как будто бы они — воплощенеи зла или опасны сами по себе, не является правильным ответом на идолопоклонство. Вместо этого нам нужно поклонение Богу Творцу, именно оно создает контекст для использования творения без соблазна сделать его предметом поклонения. Мы живем в мире пространства, времени и материи, радуясь ему, но нам нужно постоянно сопоставлять такую жизнь с историей Иисуса: надо помнить, что Он, воплощенный Сын, жил в мире пространства, времени и материи, а также о Его смерти, которая вынесла приговор идолопоклонству и греху, и его воскресении, когда в Его теле пространство, время и материя обновились, предвосхищая грядущее обновление всего. Вопрос идолопоклонства и должного противостояния ему отражен в заголовке следующего раздела, к которой мы сейчас перейдем. Если церковь призвана воплощать воскресение Иисуса и тем самым предвозвещать грядущее новое творение, то в чем это должно выражаться?
2. Справедливость
Первая важная категория, которую я хотел бы рассмотреть, — справедливость. Под этим словом я понимаю намерение Бога, отраженное во всей Библии: от Книги Бытия до Откровения — исправить мир. Этот замысел начал осуществляться в Иисусе Христе, особенно в его воскресении (вслед за победой над силами зла и смерти на кресте), и теперь должен реализовываться в мире. Мы тут не вправе отказаться от ответственности, как то пытаются сделать иные христиане, в частности фундаменталисты, заявив, что мир настолько погряз в хаосе, что мы не в силах ничего с ним поделать до возвращения Господа. Это классический пример дуализма. Многие с энтузиазмом принимают такой подход. Это значит, что церкви сегодня нечем заняться, разве что усердно заботиться о раненных несправедливостью в ожидании совершенно иного спасения.
Задачи церкви гораздо шире, но это не означает, что нам надо вернуться к «социальному Евангелию» прошлого. Скорее, нам надо осознать, что мы живем в период между воскресением Иисуса и созданием будущего нового мира. Вот почему богословие либерального модернизма в его лучших вариантах одной рукой борется за свои социальные программы, тогда как его другая рука привязана к спине. Конечно, иные христиане используют слова о воскресении, чтобы оправдать дуализм, который позволяет им махнуть рукой на общество. Но это всегда было огромной ошибкой. Именно благодаря тому что Иисус Христос был воздвигнут из мертвых, новый мир уже проник в мир нынешний, что и определяет борьбу христиан за справедливость сегодня, скажем, в виде продолжающихся кампаний за прощение долгов и чистоту окружающей среды. Если тело Иисуса осталось в могиле и подобное произойдет с нами, как думали многие богословы последнего поколения, тогда у нас действительно нет ни почвы, ни сил для работы, которая дает нынешнему миру реальные, осязаемые, конкретные знаки надежды.
Вспомним о саддукеях. Во времена Иисуса они были элитой, обладавшей властью. Они сохраняли свой статус благодаря Риму и наслаждались богатством, почетом и привилегиями в иудейском обществе. Похоже, что они отказались от веры в воскресение на том основании, что это было нововведение, придуманное поздними пророками, такими как Даниил: вы не найдете воскресения, заявляли они, в Пятикнижии Моисея. С этим спорили и фарисеи, и сам Иисус, который тут ссылался на стих из Исхода, где Бог называет себя Богом Авраама, Исаака и Иакова. И для Иисуса это не было просто экзегетическим трюком, Он не просто нашел отрывок в Книгах Моисея, где говорится о патриархах как о живых людях, чтобы сказать: следовательно, они все еще ожидают воскресения. Бог, говоря с Моисеем, называет себя Богом Авраама, Исаака и Иакова, чтобы подчеркнуть то, что намерен сказать в следующих далее стихах: что Он услышал вопль Своего народа в рабстве и намерен освободить его и ввести в Землю обетованную.[222]
В I веке, когда жили Иисус, фарисеи и саддукеи, воскресение было революционной доктриной. Оно означало, что Бог замыслил новый Исход, подлинное возвращение из плена, великое освобождение от угнетения и рабства. Весь Израиль жаждал этого освобождения, но саддукеи отказывались в него верить. И подлинная причина их неверия — если развеять дымовую завесу богословских аргументов и отбросить размышления о нелепой истории о женщине, имевшей семь мужей, — заключалась в следующем: они понимали, что вера в воскресение несет угрозу их благополучию. Они осознали его значение: Бог совершит в мире полный переворот. А когда люди верят, что Бог все перевернет — как Мария в своем гимне говорит о том, что Он низвергнет сильных с их престолов и вознесет смиренных, — решительнее меняют мир в настоящем. Это не значит, что они, подобно нынешним террористам–смертникам, спокойнее относятся к смерти, которую приняли ради своего дела, потому что счастливы оставить этот мир и перенестись в славное будущее. Скорее, дело в том, что вера в воскресение, вера в то, что Бог намерен создать новый мир, где наконец все будет поставлено на свои места, постоянно побуждает людей работать для этого нового мира в настоящем.
Если это касается даже фарисеев, которые не знали о том, кто действительно уже воскрес, то тем более справедливо для нас, ибо мы торжественно провозглашаем, что Иисус не только восстал из мертвых, но и был поставлен Господом всего мира. Мир уже перевернулся; именно таково значение Пасхи. Это не призыв терпеливо ждать конца мира, когда Бог, наконец, совершит нечто неслыханное. Бог внес Свое будущее, то самое будущее, в котором Он намерен навести порядок, в настоящее через Иисуса из Назарета, и Он хочет, чтобы это будущее все сильнее и сильнее пронизывало настоящее. Именно об этом мы просим всякий раз в молитве Отче наш: «Да придет Царство Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на небесах». И именно потому дальше мы молимся о хлебе и прощении, именно эти слова больше всего касаются вопроса справедливости в нашей глобальной деревне сегодня.
И снова можно выделить две крайности, к которым склоняются христиане. Одни заявляют, что Иисус был настоящим революционером, а потому главная задача христиан — строить царство Божье на земле посредством революционных преобразований общества, политики и культуры. Увы, такое «социальное Евангелие» (как его называли) за век своего существования, после того как оно родилось в его современной форме, радикально не изменило мир. Разумеется, произошло много хорошего: социальные условия стали намного лучше, хотя трудно определить, в какой мере это плоды именно христианской работы. Тем не менее мы продолжаем жить в раздробленном, запуганном и измученном мире. Даже в богатых странах Запада много мест, где люди живут как герои романов Диккенса, если не хуже, и это особенно ужасно потому, что модные СМИ оставляют подобные обстоятельства без внимания.
И есть противоположная крайность: когда христиане заявляют, что ничего не изменишь, так что остается ждать возвращения Господа, который все исправит в мире. Силы зла слишком глубоко укоренились в мире, и только великое апокалиптическое вмешательство Бога может справиться с ними или изменить существующее положение вещей. Дуализм подобного рода процветает там, где несправедливость очевидна и о ней можно говорить открыто, но в то же время с ней практически невозможно бороться. Это означает, говорят сторонники такой позиции, что мы можем непосредственно заниматься только евангельским поручением: спасать души для будущего мира. Мы также можем делать косметическую уборку и перевязывать раны, заботясь о людях, которые оказались на дне. Но мы не будем трогать структуры, которые породили этих несчастных и удерживают их в таком положении. При подобном дуализме христианин отказывается от непрерывно совершающейся работы исцеления — от работы Отца в созданном Им мире, Сына, уже ставшего Господом мира, и Духа, Который (или тут лучше сказать «которая»?) внутри этого мира стонет вместе с ним в родовых муках.
