Михаил Белов - Иисус Христос или путешествие одного сознания (Часть 2)
27.1
Проснувшись на рассвете, наткнулся первым делом на мысль, -воспоминание о первом своем полном проявлении себя после стресса как человека иначе -нестандартно. Это был 1988 год. Мы возвращались с зимней полевой практики с группой и в автобус зашел мужчина, у которого была одна рука. Все места были заняты, и мы с ним были на равном положении, но я увидел, что ему тяжело стоять и вспомнил отца, который при больном сердце в общественном транспорте не решался попросить для себя места, несмотря на нужду. Я встал и предложил ему сесть. Он сел с благодарностью, а я, наверное, первый раз почувствовал, что я не совсем дурак -так как поступил правильно, что моя помощь была к месту. Эта кратковременная духовная поддержка для меня была существенной.
28.1
Внезапно на затылок пришло горячее пятно энергии, а за ними слова -"ты пошли ему свою энергию туда".Оля Павитрина заставляла Вадима извиняться передо мной на расстоянии за отца.
Я вспомнил одного парня, с которым лежал в больнице, а после работал. У него диагноз был -суицидальная шизофрения. Когда я глядел на него, на его затылке видел огромное пятно красноватого цвета, которое едва скрывали нормальные цвета ауры и выражение лица этого парня. Последнее он, как и я, постоянно пытался делать нормальным, чтобы никто не заподозрил, что он психически болен. Внешне он был спокоен, но внутреннее напряжение проглядывалось и без особой опытности взгляда. Вечером вышел в комнату, когда у матушки вдруг разболелась голова. Я ее успокоил. На голову словно что-то давило. Следуя этой силе матушка сжималась еще сильнее в себя, делая этим ошибку, так как нужно было расслабляться.
29.1
Перед засыпанием увидел как мне в рот засовывается соленый огурец и чуть не подпрыгнул от такого непосредственного чувства. Тут же понял, что мне внушается есть соленого, чтобы я больше пил и следовательно у меня начался обмен веществ, а я перешел на питание продуктами - я пытался перейти на энергетическое питание, как и Павитрин, который жил или пытался жить за мой счет.
Утро началось от одного слова, ударившего мне в правый висок.От удара я и подскочил, так как это была та самая необходимая мне энергия для моего просыпания. Я сел в медитацию и в скором времени почувствовал себя хорошо, как никогда. Но вначале было тоскливо.
Впервые я почувствовал опору под собой. Я сидел на твердой поверхности, и мое тело было материальным. Правда оно было не очень массивным по сравнению с вихрями энергии над ним кружащими. Но иногда я отрывался от них и чувствовал себя нормально сидящим на постели человеком. Но на очень непродолжительное время. Тело мое оставалось разомкнутым не только в поле. Я пошел на кухню и пока готовил себе на стол, вдруг, заглянув в естественный холодильник под нашим подоконником увидел там банку соленых помидоров. Я схватил ее и тут же опрокинул ее себе в горло. И только когда отнимал ее от губ вспомнил вчерашнее видение и понял что это мое действие - результат вчерашнего внушения. Поел немного и пошел печатать.
После печатания я почувствовал, что из меня опять тянет. Я снова сел в медитацию. Разборки начались не на жизнь, а на смерть. Обстановка опять была новой, и я не успевал ее контролировать заранее, только задним числом следя за нарастающими голосами или утихающими голосами и наливающей меня энергией. Когда, благодаря ей, тело становилось тяжелей, я успокаивался и расслаблялся еще сильней.
Разборки закончились тем, что я попал в филиал Оли Павитриной. Ее отношение ко мне оставалось по прежнему вызывающим во мне ответные чувства, в то время как со стороны Павитрина шло давление. Он не считался и с ней. Задним числом я понял, что попал в другой временной отрезок -день вчерашних наших разборок, когда Оля была целиком за меня и против своего напарника.
В медитации просидел до 5 часов вечера. Встал, потянулся, -за затылком точкой над макушкой прошли слова -"ты глупо поступил". Я подумал:"В чем глупо?" Сидеть больше не было просто сил.
10.2
Утром я стал собираться идти в институт. Таня перебирала корюшку и навагу для продажи. Я взял у нее несколько рыбешек угостить Олю. Думал зайти к Павитриным и узнать как я проявляюсь в Оле, чтобы не переживать о ней. В поле появилась зачетка, я стал ее искать, вытащил пакет с документами, но там ее не было. Я оставил пакет на столе. Меня потянуло в прихожую, и я принял это как знак того, чтобы идти без нее. (Владимир Ильич сказал, чтобы я пришел завтра утром, так как сейчас он загружен работой). По дороге в институт желание идти к Оле отпало. Владимира Ильича не было в деканате и Елена Семеновна сказала мне подождать. Я сел в кресло, потом два раза ответил на телефонный звонок по просьбе Елены Семеновны, после чего узнав у девушки, что Владимир Ильич на обеде, как-то само собой решил пойти к Вадиму. Презент для визита лежал в сумке. Дома были все, кроме Вадима. Оля мне включила телевизор. Я дал ей наважку, но она отказалась, сказав что ей нельзя, так как они с Вадимом голодали, и теперь у них восстановительный период. Я сразу насторожился. Но непосредственность, с какой Оля мне об этом сказала, меня обезоруживала. Я стал вспоминать все, что я слышал в разборках и стал понимать, что коэффициент Олиного участия в дистанционной связи был равен практически нулю. Она была такой открытой. "Может быть она играет?"-подумал я и стал ненавязчиво расспрашивать ее о голодании. Она голодала 24 дня, Вадим -30. Я сравнил все это с тем что я переживал и словами, которые я видел и которых придерживался несколько дней сам -"пей только воду". Разговор показал мне, что она ни при чем. Внешне она помолодела, как и душой. Я увидел ее совершенно в новом облике, как внутреннем, так и внешнем, поняв, что все мои прошлые представления о ней не имеют ничего общего с тем, что есть на самом деле. В разговоре с мной она один раз чихнула очень знакомым чиханием и один раз бессознательно вдохнула, не менее знакомо. Я понял, что она здесь не при чем. Тем не менее моя с ней и с Вадимом физиологическая взаимосвязь была налицо. В эти дни, почти весь месяц, я ел чрезвычайно мало для меня.
Таня, моя сестра, рассказала про Киру, как они ходили вместе в лес и Таня нашла два гриба подосиновика -"маму с дочкой", как определила их Кира, и она попросила Таню, чтобы всем рассказать о том, что их нашла, не Таня, а она. Таня согласилась, в душе оставив несогласие. После того как всем было рассказано о Кириной находке, вечером Кира дома сказала с сожалением: "Зря мы сказали о том, что я их нашла -давай расскажем всем, что нашла их ты". Теперь Кире нужно было очиститься от маминого сожаления. И она почувствовала в этом необходимость, после того как перевела дыхание.
Мое внимание один раз притянул пакет с документами, лежащий на столе. Чувствовалось, что зачетка в нем. Я стал ее искать, но не увидел. Только в третий раз, когда у меня возникло подобное чувство через некоторое время я нашел зачетку в этом пакете. Она лежала среди сложенных бумаг идентичных с ней по площади поверхности.
В армии у нас был один офицер, при общении с которым у меня в жилах стыла кровь. Внешне - он был похож на Армена Джигарханяна в фильме "Место встречи изменить нельзя". Говорил он всегда не спеша, и я никогда его не видел хоть сколько-нибудь спешащим, кроме одного раза, когда он поспешил отдать честь начальнику группы в официальной обстановке. Когда он звал меня для разговора, я не знал как себя вести. Я чувствовал себя перед ним изначально виноватым словно в желании его обмануть, избежав выполнения своих обязанностей. После разговора я чувствовал себя выжатым. Не веря, что разговор окончился, я выходил из канцелярии и некоторое время отдыхал, набираясь сил. Чем дальше шла служба -тем больше я начинал его бояться. Он это стал чувствовать и стал затягивать время бесед -тянуть слова, наблюдая за мной. Самый большой ужас я пережил, когда матушка привезла мне фотопринадлежности, и я после свидания, идя в группу, столкнулся с ним перед казармой.
-Белов, -к начальнику группы, -сказал он как само собой разумеющееся. В кабинете были начальник группы и замполит. Мне было приказано все выкладывать на стол. На счастье все фотопринадлежности я положил в карманы шинели и, выложив все угощения на стол, от вида которых глаза разбегались, наверное, не только у меня -солдата срочной службы, и вид которых, без сомнения, смягчил души офицеров, им просто не пришло в голову отдать мне приказ выложить содержимое карманов на стол. А карманы чувствовались моими бедрами. Я не верил своим ушам, когда услышал приказ замполита уничтожать содержимое вещмешка в кратчайшие сроки. Как я понял позднее, мой обиженный вид остановил их для дальнейших действий и скрывал мою остановившуюся от страха душу. Когда я это написал -про душу - услышал писк воздуха, выходящего из верхней десны из какого-то канала.
На армию у меня осталась одна, если сейчас не обида, то недоумение. Когда готовили к запуску и запускали объект всемирно известный как проект "Венера -Галлея" на комету Галлея, то после запуска специально заказанными почетными грамотами награждали всю нашу группу, награждали всех, кого было можно, даже из других команд солдат и сержантов, кто не имел непосредственного участия в охране и подготовке проекта. Объект готовила и охраняла наша команда, исполняющим обязанности старшины которой я был назначен, я месяц бессменно стоял в наряде по МИККО, потому что не было сержантов мне на смену -все были заняты в других нарядах, но меня не наградили этой грамотой.
