Оле Халлесби - О молитве
Да, здесь есть нечто и для нас; когда мы молимся, с нами бывает точно так. Мы также колеблемся между сомнением и верой. Мы совершенно не уверены, правильно ли мы молимся и соответствует ли наша молитва воле Божией. И даже когда мы уверены, что молимся по воле Божией, в нашей молитве часто так мало серьезности и благоговения, что мы уже поэтому сомневаемся в ее услышании; мы даже воспринимаем почти как насмешку над Богом с таким настроением вообще молиться.
В такой момент хорошо знать, что нашей веры достаточно, когда мы с нашей нуждой идем к Иисусу, чтобы принести ее Ему. И когда в нашем сердце много сомнений и мало веры, мы можем сделать то, что сделал этот отец, который пришел к Иисусу: мы можем сказать Ему о нашем сомнении и о нашей слабой вере. И нам станет легче, и мы молимся уже более уверенно. Мне не нужно пытаться форсировать мою веру или изгонять сомнение из моего сердца; и то, и другое было бы безнадежно. Скорее мне стало ясно, что я могу со всякой нуждой, какой бы тяжелой она ни была, прийти к Иисусу, мои сомнения и слабость моей веры не должны удерживать меня от этого. Я лишь говорю Ему, как слаба моя вера. Тем самым я открываю Иисусу мое сердце, и Он начинает слышать мою молитву.
Трудности, связанные с молитвой
Не имеете, потому что не просите.
Молиться — значит, открыть Иисусу свое сердце. Иисус — это все, в чем нуждаемся мы и здесь, и в вечности. «Он сделался для нас премудростью от Бога, праведностью и освящением и искуплением» (1 Кор. 1,30). Здесь перед нами библейский взгляд на цель, место и значение молитвы в Божественном плане искупления. Иисус однажды сказал: «Без Меня не можете делать ничего» (Иоан. 15,5). Он знал, насколько истинно это слово, как беспомощны мы без Него. Однако, в то же время Он сказал: «Просите, и дано будет вам» все, в чем вы нуждаетесь, и еще больше. И Он не устанет приглашать, побуждать, поощрять, призывать нас к молитве. Многие и различные призывы Библии к молитве в своей совокупности по–особому освещают молитву. Они показывают нам, что молитва является пульсом жизни искупленных.
Здесь мне хотелось бы привести некоторые призывы к молитве, которые Бог направляет к нам: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (Мф. 7,7–11).
«Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам» (Иоан. 15,7).
«Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом» (Филип. 4,6).
Одни эти три места Писания кажутся мне достаточными, чтобы нам стало ясно, как Иисус смотрит на молитву. Если бы мне нужно было выразить это своими словами, я бы сказал примерно так: Иисус идет к грешнику, пробуждает его от греховного сна, обращает его, прощает ему все грехи и делает его Своим дитем. Он берет его в Свою сильную, пронзенную руку и говорит: «Теперь Я хочу идти с тобою весь твой путь и привести тебя на небо. Как только тебе встретятся трудности, сразу же скажи Мне об этом. Я хочу дать тебе, без всякого упрека, все, в чем ты нуждаешься, и даже больше, каждый день и каждую ночь, пока ты живешь».
Мой друг, не думаешь ли и ты, что именно это имел в виду Иисус, даруя нам молитву? Так нужно нам употреблять ее. И Он хочет милостиво отвечать нам на наши молитвы. Молитва должна быть средством, которым я беспрерывно получаю все то, в чем я нуждаюсь; она должна быть моим ежедневным прибежищем, моим ежедневным утешением, моей ежедневной радостью, неисчерпаемым источником счастья моей жизни.
Поэтому ясно, что дитя Божие не может причинить Иисус большую заботу, чем когда оно начинает пренебрегать молитвой. Ведь посредством этого пренебрежения прерывается связь с Искупителем, и внутренняя жизнь дитя Божьего начинает постепенно увядать, как это и происходит с большинством из нас. Многие пренебрегают молитвой в такой степени, что их духовная жизнь медленно замирает. Я понимаю поэтому особую озабоченность Господа, когда Он вынужден сказать нам: «Просите, и не получаете» (Иак. 4,2). У Него есть все, в чем мы нуждаемся, и для Него нет ничего приятнее, чем одарять нас Своими дарами. Но мы не просим. У нас нет времени, говорим мы. Или мы забываем делать это. Следствием является то, что мы дома и в церкви ходим, как инвалиды, духовно голодные и обессиленные, так что у нас едва хватает силы стоять на собственных ногах, не говоря уже о том, чтобы бороться со грехом и служить Господу.
Я много согрешал по отношению к моему Небесному Отцу после того, как уже был обращен, и причинял Ему много забот за все эти 25 лет, что я живу в общении с Ним. Но теперь я знаю, что самым большим грехом после моего обращения, которым я более всего огорчал Бога, был грех пренебрежения молитвой. Это пренебрежение являлось причиной всех моих остальных прегрешений и упущений. Бесчисленные поводы для молитвы, мимо которых я прошел, многие ответы, которые я получил бы, если бы я только молился — все это вставало перед моим взором и тем больше обвиняло меня, чем больше я вникал в святой мир молитвы.
Почему у большинства из нас так плохо обстоит дело с молитвой? Этот вопрос волнует меня с тех пор, как я, по милости Божьей, начал молиться. Я думаю, все мы должны признаться, что молиться это для нас трудное дело. И трудность заключается в самом совершении молитвы. Мы ощущаем ее, как какое–то напряжение.
Не удивительно, что природный человек воспринимает молитву, как напряжение, ибо «душевный человек не принимает того, что от Духа Божьего, потому что он почитает это безумием» (1 Кор. 2,14). «Живущие по плоти Богу угодить не могут» (Рим. 8,7).
Природный человек, правда, может чувствовать влечение к молитве, когда он, к примеру, находится в нужде или ощущает особый религиозный настрой. Но на регулярную ежедневную молитвенную жизнь он не может согласиться. Для него непонятно, что Бог такое большое значение придает молитве. Он приводит много причин для объяснения того, почему он молится не так часто, как того требуют священники или проповедники. Он говорит сам себе: Господь, конечно же, не требует от здорового, трудоспособного человека, чтобы он так много своего драгоценного времени тратил на молитву. Особенно в наше время, когда каждый так занят. Не больше ли ценит Господь руки, которые трудятся?
Природный человек смотрит на молитву, как на тяжелую задачу, как на бремя, которое большинство людей предпочло бы оставить в покое. Другие берут это бремя и каждый день немножко молятся. Но они ощущают это, как суровое требование, и делают это только потому, что этого хочет Господь. Нас не удивляет, что таково состояние природного человека. Нас очень удивляет, что такое настроение мы часто встречаем у верующих христиан, по крайней мере, у многих из нас.
После обращения нас влекло к сердечной и усердной молитвенной жизни. Часы молитвы самые чудесные часы дня. Однако по прошествии более или менее длительного времени, молитва начинает становиться для нас трудным и утомительным делом. Искренняя душа прилежно и верно подвизается в молитве, но часто она вынуждена принуждать себя к этому. Молитва — это свободное, радостное и благодарное общение помилованной души с Богом — превратилась просто в обязанность, которая исполняется более или менее пунктуально, в зависимости от характера и силы воли.
Чем утомительнее становится для нас молитва, тем легче мы отказываемся от нее. И пагубный результат этого не заставляет себя долго ждать, хотя и не сразу, но неотразимо. Все более увеличивающийся мирской настрой, который удаляет нас от Бога, приводит к тому, что у нас остается все меньше вопросов, о которых мы хотели бы поговорить с Ним. В нас растет дух противления, который постоянно находит извинения нашему пренебрежению молитвенной жизнью. Наша внутренняя жизнь начинает ослабевать. Скорбь о каком–либо грехе уже не ощущается так, как прежде, потому что мы уже не приносим наши грехи в искреннем исповедании перед Богом. Все это приводит к тому, что наш духовный взор слабеет, и мы перестаем различать, что греховно, а что негреховно. И хотя мы еще боремся с грехом, но примерно так же, как это делают мирские люди, т.е. мы избегаем «опасных» грехов, с точки зрения их последствий.
В беседах или в совместных молитвах мы употребляем ничего не значащие слова. Эти пустые слова действуют угнетающе на остаток молитвенной жизни, которая еще теплится в нас.
Все это — следствие того, что молитвенная жизнь медленно угасает. Так обстоит дело со многими верующими.
Этот печальный опыт, связанный с молитвой, который я разделяю со многими другими, дал мне много поводов для размышления.
